Точка росы

Викторенко испуганно посмотрел на инженера. Молнией обожгла мысль: «Дядьку Моргуна свалил инфаркт. Инженер, видать, тоже не из крепкого десятка. А может, тоже на фронте был. Для каждого металла известны сроки старения, а для человека не вывели такой закономерности. Инженер сердечник. Как обманчива внешность — широкие плечи и фигура борца!» Неожиданно пришло решение: ни в какой научно-исследовательский институт он не пойдет, несмотря на приглашение. Место его здесь, на комплексе. Начнут они работать вместе со Смурым. Анатолий уже такой выбор сделал. В самом деле, почему не подумать о полной автоматизации всего производства? Разве он в детстве не зачитывался Жюлем Верном! Полет на Луну состоялся. Пушку заменила ракета. Юрий Гагарин первым облетел планету!

Справившись с сердечной болью, инженер извинился перед приезжим:

«Сердце прихватывать стало. Вроде бы еще рано! Уговаривать не буду, захотите у нас работать, сделаем запрос на ваш факультет. Приборы вы знаете. Будете работать инженерами КИПа».

…Викторенко стал считать диспетчерскую своей вотчиной, хотя и не сразу научился разбираться в запутанном переплетении цветных проводов. Но сразу же твердо усвоил, что газ можно отправлять в газопровод только с заданной температурой и влажностью. Эту заданность газовики назвали точкой росы. Ее-то и регистрирует самописец главного датчика.

В диспетчерскую неторопливо вошла пожилая женщина. Твердая походка не выдавала ее возраст, как не старили седые волосы, закрученные на затылке в тугой узел.

Викторенко в первый момент, занятый своими делами, не обратил внимания на вошедшую. Но, к его удивлению, женщина направилась к пульту. Что-то ей не понравилось, и она щелкнула пальцем по стеклу. Черная стрелка вздрогнула и метнулась словно в испуге в сторону. Особенно энергично женщина постучала пальцем по прибору, который Викторенко недавно заменил.

— По приборам стучать нельзя! — сказал инженер и осуждающе посмотрел на женщину. — И вообще посторонним тут делать нечего!

— Вы уверены, что я этого не знаю? — спокойно спросила женщина и внимательно посмотрела на Викторенко. — В первый приезд я вас здесь не видела. Недавно работаете?

— Шесть месяцев, но это к делу не относится. По приборам щелкать не надо!

— Мне нравится ваша горячность, молодой человек, но со мной вы бы могли быть повежливее.

— Я вас не оскорбил, а объяснил положение инструкции.

— С инструкцией я знакома… Даже имею к ней некоторое отношение. — Женщина заметила растерянность на лице очкастого оператора. А высокий молодой инженер по запальчивой молодости, готов был с ней сражаться до конца. «Развоевались вы, Калерия Сергеевна, — одернула женщина себя. — Инструкции не только надо разрабатывать, но и неукоснительно выполнять. Молодой человек прав!» Находясь ближе всех к приборам, она первая заметила, как нетерпеливо мигнула красная лампочка и вдруг ярко вспыхнула.

— Отказал перекачивающий насос на пятой нитке шлейфа, — сказала женщина. — Посылайте слесаря.

— Вы уверены? — пытливо спросил Викторенко у женщины, так и не разобравшись, кто она на самом деле.

— Уверена. Сходите и убедитесь.

Иван переглянулся с оператором и побежал в цех. При возможности он охотно брался за ключ и отвертку. Насос заменили, и он, причмокивая, начал работать, а Викторенко, вспыхнув от удачи, подумал о себе с законной гордостью.

Но радость охладил оператор.

— Дурень ты, Иван! Зря набросился на Калерию Сергеевну. Меня бы спросил, кто она.

— А мне все равно. По приборам никому стучать нельзя.

— Калерия Сергеевна из министерства. Приезжает из Москвы нам помогать! Училась у Губкина. Из первого выпуска Горной академии.

— Ученица Губкина? — Викторенко понял, что упустил возможность познакомиться с интересным человеком. Узнал бы об этом Антон Моргун, обругал последними словами.

Калерия Сергеевна продолжала считать себя сибирячкой, хотя последние годы жила в Москве, где ей не пришлось привыкать к холодным зимам. В этой очередной командировке на Украину она не могла примириться с тем, что выпадавший снег через день-другой смывался дождями. Наступало время бесконечной мороси и туманов. В слякотную погоду Калерия Сергеевна простудилась и затемпературила. В дни ее молодости подобную болезнь называли испанкой, потом окрестили гриппом, но суть осталась та же. Вспыхивающие эпидемии по-прежнему валили людей, вызывая массу самых разных осложнений.

В гостинице Калерия Сергеевна каждый день перед сном слушала «Последние известия» по радио и по сводкам погоды знала, что в Москве самая настоящая зима с ядреными морозами. Радовалась, что через день закончится ее командировка и, как только она сядет в поезд, сразу прекратятся все страдания.

Наглотавшись с утра лекарств, Калерия Сергеевна приехала в Шебелинку. Промысловикам требовалась консультация. Просматривая документы и геолого-технические наряды на бурение, она поняла, что совершила ошибку: приезжать ей не следовало, чувствовала она себя прескверно. Надо бы где-то прилечь, но об этом нечего было и думать.

В узком кабинете главного инженера промысла гулял синий дым. Калерия Сергеевна сидела, забившись в угол.

— Товарищи, прошу успокоиться, мы начинаем работу! — сказал главный инженер и постучал карандашом по столу.

Старший геолог, мужчина средних лет с тщательно зачесанной редкими волосами лысиной, подошел к развешанным схемам. Не повышая голоса, начал докладывать о бурении на новой площади. Срезанный прутик в его руке летал по структурной карте месторождения.

Присматриваясь к присутствующим начальникам служб, Калерия Сергеевна узнала одного из своих знакомых по предыдущей командировке — молодого инженера КИПа. Встретившись с ней глазами, Викторенко улыбнулся.

Калерия Сергеевна отметила, что молодой инженер за восемь месяцев заметно возмужал. По студенческой привычке носил клетчатую ковбойку, ворот не застегивал; вспомнила она и его фанатическую влюбленность, с какой он говорил о своем наставнике. Без труда вспомнила, что безногого инвалида звали Антоном, а вот фамилию забыла напрочь.

«Дядька Антон был влюблен в Губкина!» — вспомнились слова молодого инженера. Стоило ей произнести дорогую для нее фамилию, как память сразу перенесла ее к далеким годам собственной молодости. Двадцатишестилетняя гранильщица с фабрики впервые увидела Москву. А настояла на ее учебе бабушка Пелагея Сысоевна. Девушка не думала, что ее примут в Горную академию и там она осилит трудные предметы: математику, химию и геологию. Но настойчивость победила. Она не хуже других защитила диплом, и ей присвоили звание горного инженера по специальности бурение нефтяных и газовых скважин. И ее учителем, как и всего первого выпуска, стал Иван Михайлович Губкин. Иногда она доставала порыжевшую фотографию. Среди студентов Иван Михайлович. В белой рубашке с галстуком. Тогда она хотела стать сзади, во второй ряд, но ученый сказал:

«Калерия, садитесь рядом, — и пододвинул стул. — Для меня честь посидеть с женщиной — первым инженером-буровиком! Я радовался вашим успехам!»

Удобно расположилась вся группа, а фотограф где-то задержался.

«Что случилось, МКЗ?» — спросил Иван Михайлович, называя старосту курса по кличке, что означало — «Московское коммунальное хозяйство».

Казберуг, сверкая синеватыми белками глаз, с грузинским темпераментом воскликнул:

«Вах, почему подводит фотограф? Резать надо. Где мой кинжал? Просил его, как человека, не опаздывай, генацвале!»

Словно испугавшись страшных угроз, откуда-то сбоку вынырнул фотограф. На штатив установил деревянный ящик, выстрелил оглушительно магниевым зарядом, и осталась на память редкостная фотография.

Не забыла Калерия Сергеевна и последний вечер в институте. Собрались в аудитории напротив деканата. На столе бутылка кагора. Бутерброды с колбасой и сыром. Казберуг поднял стакан, чтобы произнести тост по поводу защиты дипломов. Неожиданно распахнулась дверь, вошел академик.