Страница 28 из 37
Не было дров, лаборатории не отапливались — он работал в пальто и шапке. Не было электричества — оперировал при лучине. Недоставало продуктов семье — вскопал участок земли, отведенный ему, как и всем сотрудникам, на территории ИЭМа. Благо институт помещался на бывшей даче принца-попечителя и свободной земли хватало. И собственноручно (старшему сыну доверял только дежурить на огороде по ночам) вырастил картошку и капусту, да еще какого-то диковинного сорта. И — можете не сомневаться — он в этом соревновании стал победителем. Огород академика И. П. Павлова был самым лучшим: "Стыдно, милостивый государь, не найти в себе силы вырастить овощи".
Но и когда позже Советское правительство предлагало выбрать любое место в Союзе, чтобы там построить ему дачу, он отказался: "Зачем? Мне и в моей деревне хорошо". Ему выписали из Америки роскошный лимузин "форд", а потом предложили заменить на еще более совершенную новинку "линкольн". Он удивился: "Машина у меня есть. К роскоши я никогда не стремился. Да и к чему это? Нет, нет!"
Никогда ничего не покупал себе сам. Серафиме Васильевне приходилось почти насильно приобретать ему необходимую одежду. Даже карманных денег никогда не держал. И когда однажды заграничная машина поломалась в дороге и Ивану Петровичу пришлось пересесть в автобус, у него не оказалось мелочи на проезд. Очень недовольный, он сердито сказал встречавшему его сыну: "Заплати за меня — я ехал зайцем".
Можно представить, какую бурю негодования у бессребреника И. П. Павлова вызвало предложение его давнего приятеля "пустить часть Нобелевской премии на биржевую коммерцию". Иван Петрович, говорят, даже ногами затопал на незадачливого коммерсанта: "Эти деньги я заработал непрестанным научным трудом, а наука никогда не имела и не будет иметь ничего общего с биржей!"
Научные дела продолжали развиваться. Институт экспериментальной медицины получил за городом недалеко от деревни Колтуши место для собачьего питомника. Здесь находилась конюшня и старое деревянное здание в два этажа.
Иван Петрович выделял на питомник средства из бюджета лаборатории, подробно вникал в хозяйственные дела, но сам там еще ни разу не был. А тут что-то уж очень напряженная была работа, видно было: устал, надо бы ненадолго обстановку переменить. Ближайшие сотрудники и посоветовали ему съездить на несколько дней в Колтуши.
Ранним июльским утром трое участников поездки встретились на Финляндском вокзале. Иван Петрович приехал на трамвае, и, разумеется, без малейшего опоздания. По его просьбе о поездке никому особо не объявляли, даже директора не предупредили. Так и ехали в набитом поезде, даже стоять в проходе пришлось, а дальше отправились пешком.
Шли по шоссе. И один из сотрудников, что был с И. П. Павловым, взглянув на придорожный столб, сказал, что прошли они два километра, а осталось ровно восемь. Иван Петрович тут же достал часы и стал отмечать время ходьбы, стараясь незаметно ускорить шаг. Ему непременно хотелось идти в более быстром темпе.
Свернув с шоссе, поднялись на горку и, пройдя деревню, вышли на заросшую травой дорогу. Солнце поднялось уже высоко. Зеленели поля, аромат полевых цветов наполнял воздух… Иван Петрович остановился, широко распахнул руки: "Как хорошо, как хорошо!"
Наконец добрались до места. Тут бы и отдохнуть после утомительной дороги и длинного пешего перехода, ан не тут-то было. Иван Петрович с ходу затеял игру в городки, наскоро изготовив палки и рюшки.
Во время игры он насмехался над соперниками из другой команды, дразнил их, делал язвительные замечания, пугал мрачными предсказаниями, изо всех сил стараясь, чтобы у них "упал дух".
"Противника надо уничтожить всеми средствами", — говорил он. И само собой "уничтожил", его команда победила. На двери комнаты, где его поместили, прибили дощечку с шуточной надписью: "Здесь жил чемпион мира, академик Иван Павлов, президент Силломяжской городковой академии, победоносно сражавшийся и на местном стадионе".
Это было в июле 1924 года. Академику И. П. Павлову исполнилось семьдесят пять лет.
Колтуши ему очень понравились. Он решил организовать здесь загородную научную станцию, которая превратилась затем в целый научный городок — "столицу условных рефлексов", как стали его называть. Павловские Колтуши — прототип современной Дубны под Москвой, Протвина под Серпуховом, Пущина на Оке, академгородка под Новосибирском. Тогда это было в новинку.
И тем более надо ценить, какой самоотверженности потребовало от молодого Советского государства строительство такого научного центра. Дорого стоил в годы разрухи и только-только начинавшегося восстановления тот миллион, который правительство выделило на павловскую науку. Но ведь наука теперь не зависела от щедрот принца или от размеров кошелька купца-благотворителя. Наука принадлежала государству, и государство взяло на себя заботу о ней.
В Колтушах построили удобные коттеджи для сотрудников, главное здание лаборатории. Иван Петрович лично следил за ходом строительства, торопил проектировщиков, хозяйственников, стараясь учесть все особенности будущей научной работы.
Сам он теперь лето вместе с семьей проводил только здесь. Академику И. П. Павлову вполне хватало комнат на втором этаже старой деревянной постройки и небольшой, застекленной с трех сторон террасы. Неудобный, коротковатый, жесткий, с деревянными ручками диванчик — любимое место отдыха, а терраса с огненно-рыжими настурциями — столь же любимое место работы.
Именно здесь художник М. В. Нестеров писал его первый портрет. И именно эту "дачу" Иван Петрович предпочел всем другим виллам, щедро предлагаемым ему народным правительством.
Позже для него и его семьи здесь построили просторный дом. Но он больше всего ценил, что возле был сад, огород и пчельник. И в восемьдесят пять лет он неизменно изо дня в день работал в саду два часа до завтрака и два до обеда. Сам сажал кусты на территории городка.
Вечерами забирался на вышку, к своему телескопу, и подолгу рассматривал ночное небо."…Перебрался в Кол-туши, доволен ими чрезвычайно. Гуляю по полям как ошалелый от удовольствия: тихо, никого нет, далекий приятный горизонт, поют жаворонки… купаюсь регулярно. Играем в городки, но умеренно и не каждый день, так как иногда партнеров нет".
Ему все больше нравилась его "столица" — осуществленная мечта, кровное детище. "Было трогательно видеть, как 85-летний ученый с таким воодушевлением приступает к работе, результаты которой могут быть получены лишь через десяток лет", — писал его сотрудник Н. К. Кольцов.
Но Иван Петрович не чувствовал старости. Он был весь в делах и заботах. И новым планам не было конца.
Однако все могло сложиться совсем иначе, если бы в трудные годы становления народного государства академик И. П. Павлов сделал неправильный выбор. Это был один из важнейших жизненных рубежей между прошлым и будущим, преодолеть который удалось не всем. И. П. Павлов шагнул в будущее со свойственной ему решительностью и сделал это так же своеобычно, как поступал всегда.
Промозглым зимним днем 1921 года в Институт экспериментальной медицины в Петрограде прибыла "Комиссия помощи профессору Ивану Петровичу Павлову", чтобы узнать о нуждах известного ученого.
— Собак нужно, собак! — с горячностью сказал он. — Положение такое, что хоть сам бегай по улице, лови их! Весьма подозреваю, что мои сотрудники так и делают! Сена нужно хороший воз, — деловито перечислял ученый. — Нужно бы и овса. Лошадей штуки три: хромые, раненые — неважно. Лишь бы можно получить сыворотку из их крови.
В помещении было так же холодно, как на улице. На Иване Петровиче — толстое пальто, валяные ботинки, зимняя шапка с длинными ушами.