Неугомонная мумия

Эмерсон летел вперед, то и дело наступая в лужу с какой-то неописуемой дрянью или поскальзываясь на дынной корке или гнилом апельсине. Я не отставала ни на шаг. Впервые мне довелось оказаться в старом городе среди ночи. Меня не так-то просто напугать. Не раз я без страха смотрела в лицо опасности, не раз противостояла врагам, но эта зловонная тишина начинала действовать мне на нервы.

Какое счастье, что со мной Эмерсон. На современной улице, где даже в такую пору шляются праздные туристы, много света и смеха, музыки и громких голосов. Обитатели квартала Хан-эль-Халил спали или занимались делами, для которых требуется не столько свет, сколько плотно закрытые двери. В одном месте, где из-за ставен пробивалась бледная полоска света, я уловила одуряющий сладкий запах. До моего слуха долетел возглас, приглушенный толстыми глиняными стенами, возглас то ли восторга, то ли боли... В этом доме располагалась «гурза», опиумный притон, где любители искусственных сновидений проводили лучшие свои часы. А когда впереди в какой-то проем нырнула темная фигура и исчезла, растворившись в непроглядной тьме, я едва сдержала крик. Эмерсон усмехнулся:

– Надургия заснул. Он должен был раньше услышать наше приближение.

Он говорил тихо, но как благословенно успокаивающе звучал спокойный голос моего ненаглядного!

– Надургия? – повторила я озадаченно.

– Сторож. Он принял нас за полицейских шпиков. Теперь гурза закроется, пока не минует опасность. Жалеешь, что пошла, Пибоди?

Улочка была такой узкой, что мы не могли идти рядом, и такой темной, что я едва различала в черной мгле смутные очертания фигуры Эмерсона. Я не столько увидела, сколько почувствовала, как он протянул ко мне руку. Вцепившись в нее, я правдиво ответила:

– Вовсе нет, дорогой. Очень интересное и необычное приключение. Но признаюсь, без тебя я бы, наверное, слегка испугалась, совсем чуть-чуть...

– Мы почти пришли. Если наше путешествие – напрасная трата времени, дражайшая Пибоди, я буду поедом тебя есть до конца жизни.

Лавка Абделя казалась, как и все остальные, темной и пустой.

– Что я говорил, – торжествующе прошипел Эмерсон.

– Мы должны зайти с черного хода, – отозвалась я, тоже невольно переходя на шепот.

– С черного хода, Пибоди? Ты в своем уме? По-твоему, это образцовая английская деревушка с ровными улицами и выходами на две стороны?

– Не тяни время, Эмерсон. Я уверена, ты знаешь, где находится черный ход. Он должен быть: кое-кто из клиентов Абделя вряд ли осмеливается входить в лавку через парадные двери, минуя привратника.

Эмерсон хмыкнул. Держа меня за руку, он некоторое время шел вдоль улицы, затем свернул в какую-то мрачную каменную кишку. Проход все сужался и сужался, я уж стала думать, что он закончится тупиком. Мои плечи касались стен, Эмерсон и вовсе был вынужден протискиваться боком. Это был не переулок, а черта, нарисованная самыми черными в мире чернилами.

Наконец Эмерсон остановился и тихо прошептал:

– Здесь.

– Где? Я ничего не вижу.

Он поднес мою руку к невидимой поверхности. Дерево...

– Здесь нет молоточка, – разочарованно сказала я, тщетно шаря по двери.

– И звонка тоже нет, – саркастически отозвался Эмерсон и негромко постучал.

Ответа не последовало. Эмерсон, который никогда не отличался терпением, остервенело шарахнул по двери кулаком.

Та подалась. На какой-нибудь дюйм, не больше, и совершенно бесшумно. В образовавшуюся щелочку проник слабый свет, настолько тусклый, что он не мог справиться с уличным мраком.

– Странно, – пробормотал Эмерсон.

Я разделяла его чувства. Все это было очень странно... и зловеще. Изнутри не доносилось ни шороха, ни звука. Как будто все живое вокруг охватил ужас, заставив затаить дыхание. Из личного опыта я знала, что это дурной знак: за дверью мог кто-то притаиться. Дверь не заперта... Трудно представить, что торговец не запер лавку на ночь, да еще в таком сомнительном квартале...

– Отойди назад, Пибоди, – тихо велел Эмерсон.

Свой приказ он подкрепил бесцеремонным толчком. Только я собралась сообщить, что думаю о его манерах, как Эмерсон с силой пнул дверь.

Если он намеревался зажать предполагаемого злодея между дверью и внутренней стеной, то ему это не удалось. Дверь была настолько тяжелой, что отреагировала на удар очень вяло, проще говоря, приоткрылась еще чуть-чуть. Эмерсон же со стоном схватился за ногу.

– Дьявол!

Я всегда говорила, что разум превыше силы...

Слегка потеснив супруга, я вытянула шею и сунула нос в щель. Комнату освещала единственная лампа – в грубом глиняном сосуде, что использовались еще в древние времена, мерцало коптящее пламя. Благодаря этому неверному мерцанию создавалось жутковатое впечатление, будто во тьме кто-то тайком движется. Повсюду царил невероятный беспорядок. Может, Абдель и не отличался аккуратностью, но подобный хаос не мог быть вызван одной лишь ленью. Деревянный столик опрокинут, пол усеян черепками и осколками... Вперемешку с черепками валялись скарабеи и прочие древние безделушки, обрывки папируса и холсты, каменные сосуды, резные изображения и даже мумия в обмотках, наполовину скрытая деревянным ящиком.

Эмерсон, еще раз призвав на подмогу Князя Тьмы, храбро двинулся вперед. Я схватила его за руку:

– Будь осторожен! По-моему, здесь дрались...

Он попытался стряхнуть мою руку, но я не унималась:

– Наверное, Абдель... Но другой... Эмерсон, а что, если он притаился и выжидает удобного момента, чтобы наброситься на нас?

– Если так, то этот тип полный идиот. Пусть даже к нашему приходу он находился в доме, но у него было полно времени, чтобы удрать, пока мы тут с тобой устраиваем дискуссию. Кроме того, где здесь можно спрятаться, по-твоему? Есть только одно место... – Он заглянул за дверь. – Но там никого. Пролезай же и закрой дверь. Что-то мне все это не нравится.

Я смиренно последовала его указаниям, захлопнула тяжелую дверь и почувствовала себя гораздо лучше. И все же сосущий страх не оставлял. Я никак не могла отделаться от ощущения, будто в темной лавке таится нечто ужасное.

– Может, Абделя здесь вообще не было? – неуверенно спросила я. – Два вора столкнулись случайно и...

– Нет смысла гадать. Ну и кавардак! Поди разбери, пропало что-нибудь или нет. Господи, Амелия, ты только взгляни вон на ту полку. Это же фрагмент цветной фрески – я видел такую лишь раз в жизни, два года назад, в одной из гробниц Эль-Бершеха. Чертов проходимец, у него не больше моральных устоев, чем у тех шакалов, что грабят своих собственных предков!

– Эмерсон, сейчас не время...

– А это... – он выхватил предмет, наполовину скрытый черепками. – Дощечка с портретом, оторванная от мумии...

Оставив супруга копаться в рухляди и бормотать себе под нос, сама я на цыпочках подкралась к занавешенному проему, который вел в переднюю часть лавки. Я знала, что найду там, и была готова, как мне казалось, к худшему. И все же от картины, представшей перед глазами, у меня разом отказали руки, ноги и голосовые связки.

Поначалу я увидела в сумраке лишь темную бесформенную массу, заполнявшую всю крошечную комнатку. Темная груда шевелилась, мерно раскачивалась из стороны в сторону... словно чудище из морских глубин, лениво отзывающееся на неспешные подводные течения. Мерцание золота, вспышка алого... Мои глаза, привыкая к мраку, начали различать отдельные детали... Рука, сверкание колец... Лицо... Лицо, которое не то что знакомым, человеческим нельзя было назвать. Почерневшее и раздувшееся, темный язык высунут в жуткой усмешке, выкатившиеся глаза залиты кровью...

С моих губ сорвался вопль. Эмерсон тотчас оказался рядом, схватил меня за плечи.

– Пибоди, пойдем отсюда... Не смотри!

Но я уже все видела.

И я знала, что отныне этот ужас станет преследовать меня в ночных кошмарах. Абдель, висящий на балке собственного дома... Абдель, раскачивающийся в темноте, словно неведомое ночное чудовище.