Страница 45 из 76
Невинная душа. Как ей удалось пропустить интереснейшие события последних суток — выше моего разумения.
— Нет-нет, миссис Уотсон, не беспокойтесь. Слуги ни при чем. Мне нужно побеседовать с человеком, которого несправедливо обвинили в убийстве. И не просто побеседовать, а непременно вернуть ему свободу.
— Как это... мило с вашей стороны, мэм, — пробормотала экономка.
Когда я подъехала к Скотланд-Ярду, туман начал рассеиваться. Инспектор Кафф был искренне рад меня видеть.
— Моя дорогая миссис Эмерсон! Надеюсь, ночное приключение на вас не отразилось?
— Нисколько, благодарю, инспектор. У меня отменное здоровье. Мое появление не стало для вас неожиданностью?
— Ну что вы, мэм! В ожидании вас я даже вызвал подозреваемого из участка на Боу-стрит.
— Подозреваемого? Его арестовали за убийство...
— Моя дорогая миссис Эмерсон... — Кафф расплылся в ангельской улыбке. — Боюсь, вас ввели в заблуждение. Ваш осведомитель — прошу простить за полицейский термин, — кто бы он ни был, слегка преувеличил. Мы всего лишь попросили мистера Ахмета оказать полиции помощь в поимке преступника. Вам наверняка известно, что британский закон считает человека невиновным до тех пор, пока его вина не доказана.
— Впечатляющая речь, инспектор. Но факт остается фактом: мистер Ахмет находится в руках полиции. И вам не избежать объяснений, почему вы держите невиновного человека за решеткой. Улики против него есть? Что могло толкнуть мистера Ахмета на убийство Олдакра? Хотелось бы услышать ваше мнение на этот счет.
— А не желаете ли поговорить с подозреваемым и составить собственное? — Сама любезность, да и только! — Прошу, миссис Эмерсон! Сюда.
Арестанта караулил дюжий констебль, но мне хватило одного взгляда на Ахмета, чтобы убедиться в неоправданности столь строгих мер. Несчастный страдал от последствий своего пагубного пристрастия. Налицо были все признаки долгого употребления наркотиков: одутловатость, желтая кожа, крайняя худоба, дрожь в руках и блуждающий взгляд.
— Salaam aleikhum, Ahmet il Kamleh, — поздоровалась я. — Знаешь ситт Эмерсон? Твои сородичи называют меня Ситт Хаким. А моего хозяина (к сожалению, в арабском языке понятие «спутник жизни» обладает весьма неприятным собственническим оттенком), Эмерсона эффенди, величают Отцом Проклятий.
О да! Отца Проклятий и Ситт Хаким он знал. В мутном взгляде затеплился намек на разум; Ахмет кряхтя поднялся и на полусогнутых ногах отвесил поклон:
— Да будет мир с тобой, Ситт Хаким.
— Да будет Аллах милостив к тебе, — отозвалась я также на арабском. — Мне бы хотелось на это надеяться, Ахмет, но боюсь, что даже Всемилостивейший не сможет простить убийцу. Что говорит Священная книга, Ахмет? Что обещает Коран тому, кто отнимет жизнь человека?
— Ахмет не убивал эффенди, ситт! — заныл египтянин. — Ахмет был в другом месте. Друзья скажут...
Бегающие глазки, лживый тон... готовый кандидат на виселицу. Его счастье, что в отличие от инспектора Каффа я разбираюсь в людях.
— Верю, Ахмет. Но тебе известно что-то очень важное. Почему молчишь? Почему не спасаешь свою жизнь? Можешь мне довериться.
Ни слова в ответ, ни жеста. Лишь быстрый взгляд в сторону констебля.
— Он не понимает по-арабски, — заверила я.
— Все они так говорят, — процедил Ахмет. — А сами шныряют вокруг, шпионят, Ситт Хаким. Кое-кто из них понимает наш язык. Тьфу!
— Успокойся. Сейчас он уйдет.
Констеблю, понятное дело, моя просьба не понравилась.
— У меня приказ, мэм!
— Вы что же, действительно думаете, что это жалкое подобие человека посмеет поднять на меня руку? Уверяю вас, этого не произойдет. Во-первых, я вооружена... — Взмах зонтиком произвел должное впечатление не только на Ахмета, но и на полисмена. — А во-вторых, египтянин знает моего мужа, Эмерсона эффенди! Египтянину отлично известно, какая страшная участь постигнет его самого и всю его семью, если хоть один волос упадет с моей головы!
Угроза стала последней каплей в чаше колебаний злосчастного египтянина. Арестант разразился протестами и заверениями в глубочайшем ко мне уважении, причем большая часть речи была адресована крохотному, зарешеченному окну, как будто дух «Эмерсона эффенди» мог витать снаружи, готовый смести с лица земли всю родню Ахмета. Страстный монолог убедил даже стража порядка.
Дождавшись, когда за соглядатаем закроется дверь, я кивнула на стул:
— Садись, друг мой. Не бойся, я не желаю тебе зла. Ситт Хаким пришла помочь. Ответь на мои вопросы — и сможешь вернуться к семье и друзьям.
Судя по мрачному взгляду, Ахмет предпочел бы свободу безо всяких вопросов.
— Что хочет знать Ситт Хаким? — подозрительно прищурился он.
— Прежде всего... — Подавшись к нему, я перешла на шепот: — Среди вас есть женщина... зовут ее Айша... Время от времени она бывает в опиумном притоне на Сэдуэлл-стрит. Мне нужно... нужно знать...
Честное слово, я готова была откусить себе язык. Не может быть! Амелия Пибоди Эмерсон обращается к этому ничтожеству, растратившему мозги на гашиш и опиум... откровенничает с ним с одной-единственнои целью... разузнать... а не имел ли великий и ужасный Отец Проклятий привычки посещать некую даму, мягко говоря, полусвета?
Увы, увы. Горько сознавать, но Амелия Пибоди Эмерсон именно этого и добивалась. Какой стыд! Какое недостойное, позорное стремление!
Хвала Аллаху, глубина моего падения осталась тайной для Ахмета.
— Айша... — Он явно тянул время. — Имя известное, ситт. Айша бинт Аби Бекр была любимой женой пророка Магомета. Он умер на руках у Айши бинт Аби...
— Знаю. А ты, Ахмет, знаешь женщину, о которой я спрашиваю. Кто она такая? Вряд ли она курит опиум. В таком случае, что ей делать в притоне?
Египтянин пожал плечами:
— Хозяйка, ситт.
— Хозяйка этого заведения?
— Нет, ситт. Дома.
Целого дома?! Ничего себе! В голове не укладывается... С другой стороны, Ахмету нет смысла лгать...
— Выходит, Айша богатая дама? Или, скажем, дама со средствами, так, Ахмет? Почему же она одевается как нищенка и возится с очагом в притоне?
Еще один небрежный жест.
— Откуда мне знать, ситт? Женщин не поймешь...
— А ты подумай. — Зонтик как бы случайно лег на стол между нами.
Нет... даже зонтик не помог. Если Ахмет когда-то и умел думать, то благодаря опиуму давно распрощался с этой способностью. Впрочем, кое-что я все же выяснила. Загадочная леди Айша проживала не где-нибудь, а в собственном доме на Парк-лейн.
— Парк-лейн? А ты ничего не путаешь, дружок? Это один из лучших лондонских районов. Владелице опиумного притона среди аристократов делать нечего.
— Нечего, ситт? — красноречиво фыркнул Ахмет. — Она найдет что делать.
Мужчины по природе своей вульгарны. Ни один, даже такой жалкий тип, как этот обкуренный египтянин, не откажется от непристойной шутки. Правда, этот тип, не успев закрыть рот, до смерти перепугался, что сболтнул лишнее. Развивать тему он, естественно, не стал, а я не рискнула настаивать. Существуют некие рамки приличий, за которые леди не позволено заходить даже ради поимки безжалостного убийцы.
Я чуть было уже не распрощалась с египтянином, когда вспомнила, что не произнесла даже имени Олдакра. Могла бы и не произносить. Ахмет окончательно замкнулся, бубнил что-то невразумительное, качаясь из стороны в сторону и закатывая глаза.
— Прекрати ломать комедию. Твои сородичи что-то знают. Один из них сказал... — Я повторила фразу, которую услышала в полицейском фургоне.
— Приходят... — пробормотал Ахмет. — Все приходят... правоверные и еретики, женщины и мужчины, принцы крови и нищие. Гашиш и опий всех равняют, ситт. Дарят блаженство всем детям Аллаха. Даже ничтожнейшему Ахмету... даже ему... Найди мне опий, ситт. Одну трубку... одну. Будем говорить, ситт. Хочешь отправиться вместе с Ахметом в страну...
Притворялся ли он или и впрямь впал в транс, в любом случае беседе пришел конец. Я вызвала констебля и вверила арестанта полиции и Аллаху, но только после того, как повторила, что он (Ахмет, а не Аллах) может на меня рассчитывать в любой час дня и ночи.