Страница 33 из 52
Все социалисты согласны в том, что политическое государство, а вместе с ним и политический авторитет исчезнут вследствие будущей социальной революции, то есть что общественные функции потеряют свой политический характер и превратятся в простые административные функции[92], наблюдающие за социальными интересами. Но антиавторитаристы требуют, чтобы авторитарное политическое государство было отменено одним ударом, еще раньше, чем будут отменены те социальные отношения, которые породили его» и т.д. (18, 302 – 305; ср. 51, т. 33, 62 – 63).
В этой работе Энгельса, как и в предшествующих его высказываниях против анархизма, явно обнаруживается сдвиг, перемещение акцента в марксистской концепции государства. Раньше Маркс и Энгельс подчеркивали главное, специфическое в своей концепции – классовый характер государства. Теперь, когда бакунисты вульгаризировали и довели до абсурда требование уничтожения государства, возникла объективная необходимость подчеркнуть и другую сторону – связь государства с выполнением определенных функций, удовлетворяющих некоторые общие интересы общества в целом. Если раньше в отношении будущего акцентировалось главное – неизбежность устранения государства, то теперь, во-первых, в большей мере стала подчеркиваться необходимость пролетарского государства, диктатуры пролетариата для переходного периода и, во-вторых, усилилось внимание к тому, что останется в коммунистическом обществе от государства после его отмирания как «политического государства».
Понимание того, что функции государства не сводятся к его роли как инструмента классового господства, было у Маркса и Энгельса и раньше (46, 50, 59), но тогда они подчеркивали его классовую природу.
В «Манифесте Коммунистической партии» они формулировали свой взгляд очень точно: при коммунизме «публичная власть потеряет свой политический характер» (4, 447). Но, значит, что-то от нее все-таки останется! Что же именно? Об этом гениально догадывались уже предшественники научного коммунизма. В особенности Сен-Симон. Превращение государства в простое управление производством – вот что означает утрата публичной властью своего политического характера, вот что останется от государства (4, 456).
Но опять же характерно изменение отношения Энгельса к этим догадкам. В «Манифесте» акцент падал на отрицательную сторону дела: критиковалась недостаточность воззрений предшественников. Но вот проходит 30 лет, и акцент заметно перемещается. В «Анти-Дюринге», оценивая теоретические заслуги Сен-Симона, Энгельс снова касается вопроса о будущей судьбе государства: «В 1816 г. Сен-Симон объявляет политику наукой о производстве и предсказывает полнейшее поглощение политики экономикой. Если здесь понимание того, что экономическое положение есть основа политических учреждений, выражено лишь в зародышевой форме, зато совершенно ясно высказана та мысль, что политическое управление людьми должно превратиться в распоряжение вещами и в руководство процессами производства, т.е. мысль об отмене государства…» (20, 270). Здесь акцент падает на положительную сторону дела: мысль Сен-Симона оценивается как гениальное предвосхищение.
И не случайно, что в эти же годы в работах Энгельса наряду с прежней, классовой характеристикой государства снова появляется тема происхождения государства из обособления общих интересов (ср. 46, 42 – 43, 47, 97; 18, 272; 20, 152, 183 – 184). Аналогичный процесс «перемещения акцентов» наблюдается в это время и в работах Маркса (18, 616; 19, 27; 25, I, 422).
Что же останется от государства после его отмирания как «политического государства»? – «Экономическая централизация». Как видно из письма С.А. Подолинского П.Л. Лаврову от 7 сентября 1872 г., накануне, 6 сентября, на 11-м заседании Гаагского конгресса I Интернационала, в ответ на выступление лидера анархистов Гильома Энгельс, разъясняя марксистскую точку зрения на будущее государства, заметил, по словам Подолинского, что «они [т.е. сторонники Маркса] также желают уничтожения политического государства и только думают сохранить экономическую централизацию»[93].
В марте 1875 г. в связи с критикой проекта Готской программы Энгельс снова возвращается к вопросу о будущем государства. Критикуя оппортунистический тезис немецких социал-демократов о «свободном народном государстве», он пишет Бебелю:
«Следовало бы бросить всю эту болтовню о государстве, особенно после Коммуны, которая не была уже государством в собственном смысле слова… С введением социалистического общественного строя государство само собой распускается [sich auflöst] и исчезает. Так как государство есть лишь преходящее учреждение, которым приходится пользоваться в борьбе, в революции, чтобы насильственно подавить своих противников, то говорить о свободном народном государстве есть чистая бессмыслица: пока пролетариат еще нуждается в государстве, он нуждается в нем не в интересах свободы, а в интересах подавления своих противников, а когда становится возможным говорить о свободе, тогда государство как таковое перестает существовать. Мы предложили бы поэтому поставить везде вместо слова „государство“ слово „община“ [Gemeinwesen], прекрасное старое немецкое слово, соответствующее французскому слову „коммуна“» (19, 5).
Если сопоставить с этой критикой Энгельса критику того же пункта проекта программы Марксом (19, 26 – 27), то становится ясно, что общим у них является различение двух периодов: 1) переходного периода от капитализма к коммунизму (социализму) – периода диктатуры пролетариата[94] и 2) периода коммунистического общества, когда государство как таковое отмирает. У Энгельса, кроме того, подчеркивается, что государство переходного периода уже не является государством в собственном смысле слова, это – коммуна, или община, или, как говорил по этому поводу Ленин, «полугосударство» (51, т. 33, 18, 64, 166 – 172, 178, 180). У Маркса резче, чем когда-либо раньше, поставлен вопрос о том, что останется от государства в бесклассовом, коммунистическом обществе.
Напомним, что важнейшим достижением Маркса в его «Критике Готской программы» явилась классическая характеристика двух фаз коммунистического общества (19, 16 – 21; ср. 51, т. 33, 83 – 102).
2. Возрастающая роль сознания
Борьба Энгельса против различных враждебных или чуждых марксизму направлений – против бакунизма, прудонизма, утопизма – стимулировала выявление и развитие тех или иных сторон теории научного коммунизма. Эту теорию развивали и научные исследования Энгельса. Их основным направлением в рассматриваемый период была работа над «Диалектикой природы», замысел которой возник в мае 1873 г. В двух разделах ее («Введение» и «Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека»), написанных, соответственно, в 1875 и в середине 1876 г., Энгельс касается теории коммунистического общества. Разрабатывая проблему отличия человека от животного, он подходит к существенно новым выводам относительно роли сознания в будущем обществе.
Во второй части «Введения», где Энгельс набрасывает в крупных чертах картину исторического развития природы, он резюмирует и свои представления о возникновении и специфических особенностях человеческого общества. Вот наиболее важный для нас фрагмент:
«Вместе с человеком, – пишет Энгельс, – мы вступаем в область истории». Чем больше люди «удаляются от животных в узком смысле слова, тем в большей мере они делают свою историю сами[95], сознательно, и тем меньше становится влияние на эту историю непредвиденных последствий, неконтролируемых сил, и тем точнее соответствует исторический результат установленной заранее цели. Но если мы подойдем с этим масштабом к человеческой истории, даже к истории самых развитых народов современности, то мы найдем, что здесь все еще существует огромное несоответствие между поставленными себе целями и достигнутыми результатами, что продолжают преобладать непредвиденные последствия, что неконтролируемые силы гораздо могущественнее, чем силы, приводимые в движение планомерно. И это не может быть иначе до тех пор, пока самая существенная историческая деятельность людей, та деятельность, которая подняла их от животного состояния до человеческого, которая образует материальную основу всех прочих видов их деятельности, – производство, направленное на удовлетворение жизненных потребностей людей, т.е. в наше время общественное производство, – особенно подчинена слепой игре не входивших в их намерения воздействий неконтролируемых сил и пока желаемая цель осуществляется здесь лишь в виде исключения, гораздо же чаще осуществляются прямо противоположные ей результаты» (20, 358).
92
Ср. аналогичную формулировку в работе Маркса и Энгельса «Мнимые расколы в Интернационале» (18, 45).
93
Центральный партийный архив Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС, ф. 21, ед. хр. 56/11. Ср. известное высказывание Ленина: «аппарату типа Высшего совета народного хозяйства суждено расти, развиваться и крепнуть, заполняя собой всю главнейшую деятельность организованного общества» (51, т. 36, 377 – 378).
94
В «Критике Готской программы» Маркс дал классическое определение этого периода: «Между капиталистическим и коммунистическим обществом лежит период революционного превращения первого во второе. Этому периоду соответствует и политический переходный период, и государство этого периода не может быть ничем иным, кроме как революционной диктатурой пролетариата» (19, 27).
95
Обратите внимание на эту формулу: люди делают свою историю сами. Маркс и Энгельс обращались к ней неоднократно – и в «Немецкой идеологии», и в «Восемнадцатом брюмера…», и в «Анти-Дюринге», и в письмах. Она выражает активную роль человека в историческом процессе. С переходом к коммунизму эта роль принципиально изменяется, качественно возрастает: люди, человеческое общество в целом, начинают действительно, вполне сознательно творить свою историю.