Статьи разных лет

Но эта критика была осуществлена в двух работах Маркса: в рукописи «К критике гегелевской философии права», написанной весной – летом 1843 г., и в статье «К критике гегелевской философии права. Введение», написанной в Париже в конце 1843 – начале 1844 г. и напечатанной в «Deutsch-Französische Jahrbücher». Где же Маркс пришел к указанному основному выводу своего критического исследования – в рукописи 1843 г. или во введении к ней, опубликованном в 1844 г.?

Энгельс в цитированном месте своей работы «К истории Союза коммунистов», а вслед за Энгельсом многие современные исследователи считают, что этот вывод был сделан в «Deutsch-Französische Jahrbücher». Другие, осторожности ради, называют обе работы вместе. К сожалению, и тот, и другой вариант интерпретации является неточным. В статьях Маркса, напечатанных в «Deutsch-Französische Jahrbücher», нет искомой мысли в явно выраженном виде. Видимо, Энгельс, не зная или не помня содержания рукописи 1843 г., не совсем точно передал смысл свидетельства, которое содержится в предисловии Маркса к «К критике политической экономии». Маркс там сообщает только, что введение к его критике гегелевской философии права появилось в указанном журнале. Но он вовсе не утверждает, что главный результат, к которому он пришел в ходе своих исследований, был впервые зафиксирован в этом введении.

Повторяем: искомой мысли в сколько-нибудь явном виде ни во «Введении», ни в других работах Маркса, напечатанных в «Deutsch-Französische Jahrbücher», нет. Зато в самой рукописи «К критике гегелевской философии права» мы находим несколько мест, где прямо или косвенно высказываются мысли, совпадающие с тезисом «гражданское общество определяет государство» или по крайней мере эквивалентные ему. Вот эти высказывания.

Уже в начале дошедшей до нас рукописи, подвергая критическому разбору § 262 гегелевской «Философии права», о котором в заключение Маркс скажет: «В этом параграфе дан сгусток всей мистики этой философии права и гегелевской философии вообще»[201], – Маркс делает выводы о соотношении гражданского общества и государства, диаметрально противоположные точке зрения Гегеля:

«Идея (у Гегеля. – Г.Б.) превращается в самостоятельный субъект, а действительное отношение семьи и гражданского общества к государству Превращается в воображаемую внутреннюю деятельность идеи. В действительности семья и гражданское общество составляют предпосылки государства, именно они являются подлинно деятельными; в спекулятивном же мышлении все это ставится на голову…

Семья и гражданское общество сами себя превращают в государство. Именно они являются движущей силой. По Гегелю же, напротив, они порождены действительной идеей…

Политическое государство не может существовать без естественного базиса семьи и искусственного базиса гражданского общества. Они для государства conditio sine qua non. Но условие превращается у Гегеля в обусловленное, определяющее – в определяемое, производящее – в продукт своего продукта»[202].

Уже в первой из трех приведенных здесь цитат чувствуется влияние Фейербаха: его концепцию переворачивания идеалистического соотношения субъекта и предиката, развитую в работе «Предварительные тезисы к реформе философии» (1843 г.), Маркс успешно применяет в новой области – в критике гегелевского учения о государстве[203].

Более явно это влияние Фейербаха выступает дальше: «Если бы Гегель исходил из действительных субъектов в качестве базисов государства, то для него не было бы никакой надобности в том, чтобы заставить государство превратиться мистическим образом в субъект», и т.д.[204]

Влияние фейербаховской критики религии проявляется в следующем важном выводе Маркса: «Подобно тому как не религия создает человека, а человек создает религию, – подобно этому не государственный строй создает народ, а народ создает государственный строй»[205].

Во второй половине рукописи, которая, как показывает анализ, в отличие от первой половины, была написана после так называемых «Крейцнахских тетрадей», уже проявляются результаты, полученные в этих последних[206]. В «Крейцнахских тетрадях» Маркс путем анализа конкретного исторического материала исследовал соотношение собственности и политики, и сделанные там выводы нашли отражение в содержании второй половины рукописи «К критике гегелевской философии права»:

«К чему же сводится власть политического государства над частной собственностью? К собственной власти частной собственности, к ее сущности, которая доведена до существования. Что остается политическому государству в противоположность этой сущности? Остается иллюзия, будто оно является определяющим, в то время как оно является определяемым. Государство, конечно, ломает волю семьи и общества, но оно это делает для того лишь, чтобы дать существование воле частной собственности, которая неподвластна семье и обществу…»[207]

И, развивая эту мысль о связи между частной собственностью и государством, Маркс несколько дальше приходит к чеканной формуле:

«Государственный строй является здесь, таким образом, государственным строем частной собственности»[208].

Из всей совокупности приведенных высказываний Маркса ясно видно, что именно в 1843 г. в рукописи «К критике гегелевской философии права» он пришел к выводу: гражданское общество определяет государство. Вместе с тем эта мысль выступает здесь не так резко, как в том, приведенном выше, месте из предисловия к «К критике политической экономии», где Маркс ретроспективно излагает ее как результат, к которому он пришел в ходе критики гегелевской философии права. Сопоставление этого более позднего свидетельства Маркса с тем фактическим материалом, к которому оно относится, выявляет определенное «ретроспективное смещение». Но такое смещение позволяет нам более ясно и, так сказать, «контрастно» представить себе то специфически новое, что появилось в ходе эволюции взглядов Маркса только в 1843 г. Это принципиально новое есть вывод: гражданское общество определяет государство.

Чтобы понять смысл этого вывода, а тем самым и значение его в процессе формирования материалистического понимания истории, надо перевести его на современный, понятный нам язык, надо выразить его в терминологии зрелого, развитого марксизма, что и делает сам Маркс в том же месте своего предисловия к «К критике политической экономии».

Трудность сводится к пониманию того, что такое «гражданское общество». Маркс определяет его как «совокупность материальных жизненных отношений», указывает, что термин этот употребляли английские и французские писатели XVIII в.[209] и Гегель[210] и что анатомию, т.е. анализ, гражданского общества дает политическая экономия. Сопоставим с этим другие разъяснения Маркса и Энгельса.

Во «Введении к критике гегелевской философии права»[211] Маркс говорит о «классах гражданского общества» как о его частях[212].

В первой главе «Немецкой идеологии» Маркс и Энгельс прямо определяют, чтó такое гражданское общество: «Форма общения, на всех существовавших до сих пор исторических ступенях обусловливаемая производительными силами и в свою очередь их обусловливающая, есть гражданское общество…»[213] «Гражданское общество обнимает все материальное общение индивидов в рамках определенной ступени развития производительных сил. Оно обнимает всю торговую и промышленную жизнь данной ступени… Выражение „гражданское общество“ возникло в XVIII веке, когда отношения собственности уже высвободились из античной и средневековой общности [Gemeinwesen]. Гражданское общество как таковое развивается только вместе с буржуазией; однако тем же именем всегда обозначалась развивающаяся непосредственно из производства и общения общественная организация, которая во все времена образует базис государства и прочей идеалистической надстройки»[214]. В этих определениях есть, с точки зрения данной стадии нашего исследования, один недостаток: они определяют одно для нас неизвестное – «гражданское общество» – через пока неизвестное другое – через «общение», «форму общения».

201

К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 226.

202

К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 224 – 226.

203

Маркс познакомился с этой новой работой Фейербаха уже в марте 1843 г.: «Афоризмы Фейербаха, – писал Маркс Руге 13 марта, – не удовлетворяют меня лишь в том отношении, что он слишком много напирает на природу и слишком мало – на политику» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 27, стр. 374 – 375). Весьма симптоматическое высказывание человека, которому суждено было в скором времени совершить материалистический переворот, но уже не только в понимании природы, а именно в понимании истории человеческого общества.

204

См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 244.

205

Там же, стр. 252.

206

О «Крейцнахских тетрадях» см. выше статью В.Г. Мосолова. Наиболее глубоко вопрос о соотношении рукописи «К критике гегелевской философии права» и «Крейцнахских тетрадей» исследован Н.И. Лапиным в его книге о молодом Марксе.

207

К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 335.

208

Там же, стр. 346.

209

Маркс пользовался, например, французским переводом книги А. Фергюсона «Опыт истории гражданского общества» (А. Ferguson. Essai sur l’histoire de la société civile. Paris, 1783) (первое, английское, издание вышло в Эдинбурге в 1767 г.), которую он цитирует, в частности, в «Нищите философии» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 4. стр. 149). В одной своей статье 1885 г. Энгельс отмечал: «„Гражданское общество“ [Civil Society] есть чисто английское выражение и „История гражданского общества“ Фергюсона существует более ста лет» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21. стр. 244); ср. также в «Немецкой идеологии»: «Французы и англичане… сделали первые попытки дать историографии материалистическую основу, впервые написав истории гражданского общества, торговли и промышленности» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Фейербах…, стр. 37).

210

У Гегеля в его «Философии права» второй раздел: «Гражданское общество».

211

Т.е. в статье «К критике гегелевской философии права. Введение».

212

См. К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 1, стр. 425 – 427.

213

К. Маркс и Ф. Энгельс. Фейербах…, стр. 47.

214

К. Маркс и Ф. Энгельс. Фейербах…, стр. 95 – 96.