Страница 46 из 51
В Средневековье, равно как и в древности и вообще в традиционном обществе, вопрос внешности, в частности причёски, менее всего был делом моды и личного выбора. Как правило, внешность человека определялась его принадлежностью — этнической, конфессиональной, сословной (в языческий период эти факты могли сливаться, точнее, ещё не разделились) Так поздние римские авторы указывают, что алан от скифов отличала именно причёска — соответственно, остриженные в кружок волосы вместо длинных, до плеч[45]. В Библии содержится запрещение иудеям стричь бороды и брить головы, «ибо вы сыны у господа, бога вашего» (Втор. 14:1–2. См. также Лев. 19:27–28, 21:1–6). В Спарте к обязанностям мужчины-спартиата, то есть полноправного гражданина, в равной степени относилось «Посещать сиситии, брить усы и повиноваться законам»[46].
Наиболее любопытный пример — история причёски в Византии. В IV–VI вв. большинство подданных и сам император чисто брили лицо, бороды и усы были признаком «эллина», то есть язычника[47]. Напротив, иконография VII–IX вв. практически не знает безбородых императоров, с бородами и усами изображаются и их подданные (волосы, как правило, стригли не выше ушей. Впрочем, бывали и исключения — см. ниже). Дело в том, что упомянутые периоды разделяет эпоха иконоборчества. Изображения Христа с девственно чистым лицом ангела или евнуха (Христос Добрый Пастырь, Христос Диоген пр.)[48] были большей частью уничтожены и сменились по её окончании иконами ближневосточной, сирийской школы, где Христос был представлен с бородой и усами. И средневековые христиане, свято помнившие слова Библии об «образе и подобии» (Быт. 1:26) и ориентируясь на новые иконы, стали отпускать бороды и усы.
Итак, ориентиром в отношении внешнего вида причёски служило изображение Божества или представление о Нём, что вообще естественно для действий традиционного или религиозного человека: «религиозный человек… осознаёт себя истинным человеком лишь в той мере, в какой он походит на богов, героев-основателей цивилизаций, мифических предков… Воспроизведением своих мифов религиозный человек желает приблизиться к Богам и приобщиться к Бытию»[49].
Эта взаимосвязь немаловажна для нашей темы. Во-первых, мы установили, что в причёске традиционный человек стремился подражать богам и предкам. Поскольку на языческом уровне конфессиональное и этническое неразличимы — см. договор 912 года: «русин али бо христианин»[50], — то причёска становится достаточно надёжным этноопределяющим признаком.
Во-вторых, изображения и описания языческих богов, следовательно, являются надёжным источником в области обычаев почитающих их народов.
Видимо, следует сразу заметить, что Святослав не был исключением среди русов. Лев Диакон прямо говорит, что обликом князь «ничем не отличался» от своих приближённых. Как намёк на отличие можно вспомнить лишь одинокий «клок волос — знак знатности рода».
Следовательно, прочие русы были безбороды и наголо обриты.
Арабские авторы, описывая русов, редко говорят об их причёске. Этому есть два объяснения: во-первых, снимать головной убор вне дома противоречило обычаям русов. Выражение «опростоволоситься» по сей день сохранило неодобрительный смысл. Русские князья XI в. даже в церкви (!) стояли с покрытыми головами[51]. Во-вторых, бритоголовым мусульманам бритые головы русов могли показаться чем-то обыденным, само собой разумеющимся и недостойным упоминания. Впрочем, ибн Хаукаль положительно сообщает о бритье голов у русов[52]. У него же, Идриси и Димешки узнаём, что часть русов бреет бороды, другие же отпускают их, завивая «наподобие гривы», или красят шафраном[53]. Следует обратить внимание, что бородачи в сообщениях арабских авторов неизменно следуют после бреющихся: возможно, потому, что последние составляли большинство среди русов.
Франкский хронист Адемар Шабанский пишет о русах рубежа X XI вв.: «… пришёл в Россию некоторый греческий епископ… и заставил их принять обычай греческий относительно рощения бороды и всего прочего»[54]. Из этого ясно видно, что «ращение бороды» для русов X в. был «обычай греческий», пришедший вместе с христианством. До того русы, очевидно, брились.
Сохранились прижизненные изображения русских князей X–XI вв. — на монетах Владимира I — сына Святослава — и его внука Святополка I[55]. В Новгороде найдена печать Ярослава Мудрого с портретным изображением князя[56]. Сохранился барельеф, где, по предположениям учёных, изображён в виде своего небесного патрона, св. Дмитрия Солунского, Изяслав Ярославич[57]. Его брат Святослав запечатлён на миниатюре носящего его имя изборника[58].
На монетах невозможно разглядеть причёску, очевидно одно — это не длинные волосы (что изобразить их было в силах чеканщиков, становится ясно, стоит перевернуть златник Владимира, на реверсе которого изображён Христос с длинными волосами и бородой). Волосы не выбиваются из-под короны или шапки. Бороды также нет, видно лишь длинные усы, обрамляющие голый круглый подбородок.
Впечатляет внешность Ярослава Владимировича. На печати мы видим облик, сильно отличающийся от реконструкции Герасимова, — перед нами типичный европейский рыцарь X–XI вв., в коническом шлеме с наносьем, из-под которого торчат в стороны длинные усы. Бороды нет, волосы не видны из-под шлема.
На киевском барельефе мы видим причёску византийского образца — расчёсанные на пробор волосы с локонами на уровне ушей. Принадлежит ли эта причёска реальному князю или иконописному канону св. Димитрия, совершенно неясно. Одно можно смело признать портретной чертой Изяслава — выбритый подбородок и загнутые книзу усы. Византийцы той эпохи бород не брили!
Наконец, в Изборнике Святослава видим: волосы ни у князя, ни у его пяти сыновей не видны из-под шапок, открывающих уши. Лица княжичей голые. Подбородок князя покрыт щетиной (но не бородой!). Под носом — небольшие, густые, загибающиеся книзу усы.
К изображениям стоит добавить описание. В «Сказании о Борисе и Глебе», составленном, как предполагают, в XI веке, можно прочесть описание старшего из братьев-мучеников: «Телом был красив, высок, лицом кругл, плечи широкие, тонок в талии, глазами добр, весел лицом, возрастом мал и ус молодой ещё был»[59]. В этом описании, вероятнее всего, восходящем к воспоминаниям очевидца, описаны усы князи, но ни слова про бороду, ни про волосы, в отличие от позднейших икон, написанных уже под влиянием византийских мод и иконописных канонов.
Итак, по обозрению имеющегося у нас материала можно уверенно сказать: облик князя Святослава Игоревича отнюдь не был его личной причудой. Русы IX–XI вв. брили бороды, а до XI в. — и головы. Впоследствии, возможно, волосы копотко подстригали.
Поскольку норманнисты утверждали и утверждают, что русы — это скандинавы, следующим этапом нашего исследования должно стать изучение скандинавских обычаев в области причёски, а также того, что скандинавская традиция говорит о бритье головы и бороды.
45
Иловайский Д. И. История России. Начало Руси М «Чарли». 1996. с. 344.
46
Андреев Ю. В. Цена свободы и гармонии. Несколько штрихов к портрету греческой цивилизации. СПб., Алетейя. 1999, с. 145.
47
Ковалев С. И. История Рима. Л., Изд-во ЛГУ, 1986, с. 685.
48
См., напр., Мифы народов мира. М., Советская энциклопедия, 1991. Т.1, илл. на с. 503. Семенов Ф. Ф., Кириллова А. А. Альбом по истории средних веков. М., ГУПИМП РСФСР, 1960, с. 17 и т. д.
49
Элиаде М. Священное и мирское. М., Изд-во МГУ,1994, с. 66, 70.
50
Памятники литературы Древней Руси XI — начала XII века. М., Художественная литература, 1978, с. 48–49.
51
Иловайский Д. И. Указ. соч. с. 366.
52
Гедеонов С. А. Варяги и Русь. СПб., 1876, с. 365.
53
Иловайский Д. И. Указ. соч., с. 174.
54
Карпов А. Ю. Владимир Святой. М… Молодая гвардия, 1997. с. 173.
55
Сотникова М. П., Спасский И. Г. Тысячелетие древнейших монет России. (Сводный каталог русских монет X–XI вв., Л., Искусство, 1983, с. 61. Авторы прямо проводят параллель между изображениями на монетах и описанием у Льва Диакона).
56
Янин В. Л., Гайлуков П. Г. Актовые печати Древней Руси X–XV вв. М., Интрада, 1998, с. 19, илл. на с. 259.
57
История искусств народов СССР. М., изобразительное искусство. 1973, с. 391.
58
Рабинович М. Г. Очерки материальной культуры русского феодального города. М., Наука, 1988, цв. вкл., л. 1.
59
Памятники… с. 303.