Страница 24 из 51
Швейцарский историк Адам Мец в книге «Мусульманский ренессанс»: «Основной товар, поставляемый Европой, — рабы — являлся монополией еврейской торговли». Знаменитый чех Любор Нидерле в книге «Славянские древности»: «Вся торговля славянскими рабами находилась в руках евреев». «Работорговля, посредством которой славянские рабы попадали в арабский мир, велась преимущественно иудейскими купцами-рахдонитами» — а это уже наш современник Д. Е. Мишин, автор замечательной книги «Сакалиба (славяне) в исламском мире». Специально привожу эти цитаты дословно, дабы не быть обвиненным в пристрастных измышлениях. В каких масштабах велась торговля, говорят приводимые тем же Мишиным данные переписи в Кордове, столице арабской Испании — страны, не самой близкой Хазарскому каганату. В середине X века в Кордове находилось тринадцать тысяч славянских рабов. Поставляли их хазарам, как сообщает араб Идриси, разбойничьи шайки тюрок и мадьяр, от которых каганат, ежели верить иным нашим историкам, «защищал» славянские племена.
Месть русов обрушилась на берега Каспия, словно гром небесный. «Толпы» воинов наводнили Джиль, и Дейлем, и города Табаристана, и злосчастный Абескун, и Нефтяную страну, как называли окрестности нынешнего Баку — там в большом количестве из земли выходили нефть и природный газ, последний, кстати, использовали для священных неугасимых огней зороастриицы, для которых эти края были излюбленным местом паломничества. Воины русов добрались и до Ардебиля, в долине рядом с которым сложил когда-то голову арабский полководец Джеррах, в войске которого сражались «сакалиба»-славяне — как и в разгромившем его войске хазарина Барджиля. Не ожидавшие нападения с моря — тем паче столь огромного войска — местные жители не могли организовать сопротивление. Войска ибн-абис Саджа, арабского наместника в Армении и Азербайджане, были разгромлены пришельцами, как и отряды дейлимитов — воинственных горцев южных берегов Каспия. Всюду лилась кровь, неслись закованные в железо воины, пешие и всадники[29], убивали, жгли, уводили в плен. Награбленное и пленных свозили на острова у азербайджанского побережья, словно провоцируя своего главного кровника, ширваншаха. Али ибн аль Гайтам имел неосторожность «повестись» на эту приманку. Весь его флот и несколько купеческих судов, наполненных вооружёнными до зубов мусульманами, двинулись к островам. Навстречу им вышли боевые корабли русов. Вся флотилия вкупе со своим правителем отправилась кормить разжиревших в тот год безмерно каспийских осетров. Тысячи трупов в чалмах и полосатых халатах плыли по воде, и сытые чайки переступали по набухшим спинам, выискивая местечки повкуснее. Погибшие два года назад русы были отомщены стократ, но мстители задержались ещё на несколько месяцев — наверно, чтоб не остаться внакладе, отдав половину добычи алчному правителю Хазарии.
Вскоре отяжелевшие от добычи и пленников ладьи подошли к Итилю. Посланцы русского вождя отправились вручить каган-беку оговорённую долю добычи. Любопытно — они успели дойти до ладей? Или уже по пути к ним увидели заливающую берег стальную лавину — пятнадцать тысяч аль-арсиев, лучших воинов каганата, закованных в железную чешую от конских колен до ощеренных личин шлемов. И мусульман по вероисповеданию. Впереди них, вполне возможно, ехал с тяжёлым палашом в руке тот самый Ахмад бен Куйя, которого пытаются выдать за сына основателя Киева. А за их спинами валило толпище в полосатых халатах — все взрослые мужчины-мусульмане многолюдного торгового города Итиля. С ними были и христиане — ради общей ли ненависти к язычникам-русам, или просто в надежде ухватить что-то из богатой добычи.
А с красных кирпичных стен Кемлыка, дворца каганов, осенённых пятиугольными щитами Соломона, наблюдал за резнёй на берегу, любовно оглаживая густую вьющуюся чёрную бороду и прядки-пейот над ушами, улыбаясь полными губами, каган-бек Аарон бар Беньямен, владыка Хазарии. Человек, которому его вера не то что дозволяла — вменяла в обязанность обмануть доверившегося ему язычника-акума. Тем паче из ненавистного «народа Рос». И вместе с ним жмурил от злорадного удовольствия узкие щели окон весь огромный город, разжиревший на поту славянских рабов и крови тех, кто не желал быть рабами.
И тихо плакали по тёмным углам, не смея потревожить злого ликования своих «богоизбранных» господ, славянские невольницы.
Пять тысяч русов, по словам Масуди, вырвались из кровавой ловушки, в которую превратился для них Итиль. Тридцать тысяч трупов осталось лежать на речном берегу, и головы их свалили на городской площади. Вырвавшиеся, бросив суда, попытались прорваться из каганата сушей…
Но уже гудела степная земля под конскими копытами, уже мчались, науськанные каган-беком, орды кочевников-буртасов, вассалов кагана…
Мало кто из ушедших на Хвалынское море вернулся в родной дом.
Но где он находился, этот дом? Вряд ли в Киеве. Во всяком случае, несколькими годами позже, когда, натравленные хозяевами каганата, «приидоше печенеги первее на Русьскую землю», киевский великий князь Игорь сумел так встретить кочевников, что те откатились аж к Дунаю. А ещё пять лет спустя в летописи появилась скромная строчка «воеваша Игорь на печенегов», после чего киевский государь оказался в состоянии, как мы видели, «повелевать» печенежским ордам — а те, в свой черед, почти полвека не смели показываться у русских границ. Чтоб полностью осознать величие сделанного правителем Киева, надо подчеркнуть, что из европейских правителей осёдлых народов он был первым, сумевшим разбить кочевников на их территории, в степи. До него это пытались сделать Кир, основатель персидской империи, его потомок Дарий и полководец Александра Македонского Зопирион. Больше всего ползло Дарию — тот не только спасся сам, но даже умудрился вывести какую-то часть войска. Недаром, знать, был прозван Великим — а может, всё дело в азмерах армии, которая, по словам древнегреческого историка Геродота, насчитывала семьсот тысяч воиноа. Для сравнения — в великой армии Наполеона Бонапарта, императора Франции, было «всего» шестьсот тысяч. Киру повезло меньше — в Персию вернулись лишь рассказы о том, как предводительница кочевого племен сунула его отрубленную голову в бурдюк, наполненый кровью его воинов. А менее всего повезло Зопириону — его фаланги исчезли в степи, как камень в море. Ни слухов, ни рассказов об участии несчастных македонцев. Видимо, учтя этот опыт, грозные римляне даже не пытались сунуться в степь. И никто из осёдлых народов не пытался — до Игоря Рюриковича, Игоря Сына Сокола.
Спрашивается — мог ли киевский великий князь совершить такое, избавить два поколения русских людей от страха перед степью, если бы понёс столь страшное поражение? Не знаю, как Вы, читатель, а я сильно в этом сомневаюсь. Сомневаюсь и в том, что на берегах Итиля гибель нашёл предшественник Игоря, некий князь Олег II, сын Олега Вещего, как предполагают С. Э. Цветков и В. В. Кожинов. Силы Киева, кто бы ими ни предводительствовал, не пострадали в тот год. Иначе это обязательно сказалось бы на положении Киевской Руси, учитывая размеры потерь — сказалось бы катастрофически. Между тем тот же алъ Масуди сообщает, что Чёрное море (Нейтас, по-арабски) именуется Русским (что подтверждается и нашими летописями), «оттого, что, кроме русов, по нему никто не смеет плавать». «Рекой русов» он именует Дон. Лев Диакон рассматривает Керчь — Боспор Киммерийский — как базу нападений Игоря на империю. Это ли народ и держава, только что страшно и бессмысленно потерявшая десятки тысяч сыновей? Неужели Аарон бар Беньямен пропустил столь великолепный случай поставить ненавистный «народ Рос» на колени, а ещё лучше — раздавить, уничтожить навсегда, «всё, что в городе, и мужей и жён, и молодых, и старых, и волов, и овец, и ослов, всё истребить мечом» — по заветам Моисея, Иисуса Навина, кроткого царя Давида?!
Но а как же, возразит мне, возможно, начитанный читатель, знакомый с книгами по этому периоду Русской истории, как же Кембриджский документ, как же «царь русов Х-л-гв», разбитый и покорённый «досточтимым Песахом»?
29
Напомню — скандинавы, которым согласно норманнисткой догме, обязаны быть русы начла X века, на конях не сражались ещё в XIV — ни хорошо ни плохо, вообще никак! И места для коней на их драккарах не было. Зато на кораблях вендов, балтийских славян — было.