Великолепная семерка

Но мой предостерегающий окрик, похоже, только подзадорил Малыша, и он встал в проеме арки, приплясывая на месте. Танец его длился ровно две секунды, на счет «три» он уже скрылся за каменной оградой, потеряв по дороге шляпу, сбитую третьим выстрелом.

– Трое, – сказал Брик.

– Да, трое, – согласился Крис. – Чико! Все, хватит! Замри, мы их засекли.

Чико, скрючившись в три погибели за невысоким заборчиком, со счастливой улыбкой подтянул к себе шляпу и просунул палец в дырку от пули.

– Они лежат под деревьями, вон там, над обрывом, – сказал О'Райли. – Отсюда к ним не подберешься, мы на виду.

– Ты сможешь их отвлечь выстрелами? Бей наугад, только сам не высовывайся, – сказал Крис. – Попробуем их отрезать от скал и окружить. Брик, постарайся хоть одного взять живым.

– Они застрелили девочку, – напомнил Брик.

– Мне надо знать их планы. Ты все же постарайся.

– Не обещаю, – сказал Брик.

– Чико! – скомандовал Крис. – Прикроешь нас с тыла! Винн, Рохас, идете справа, через кладбище. Мы с Бриком будем слева. О'Райли прикрывает. Готовы? Пошли!

О'Райли принялся палить из винчестера в сторону склона, и мы разбежались в разные стороны.

Рохас, сопя и присвистывая, как старый мерин, тяжело трусил за мной. Когда я залег, чтобы переползать между могил, он тоже с грохотом рухнул на землю, застонал и сквозь зубы выругался.

– Ты ранен? – спросил я, не оглядываясь.

– Ничего штрашного, – мужественно ответил он, и я понял, что он прикусил язык.

Пока все складывается на редкость удачно, подумал я. Когда крадешься к противнику, лучше иметь молчаливого партнера.

Сзади хлестнули еще два выстрела ирландца, и из леса ему ответил грохот солидной винтовки. Не хотел бы я получить пулю из армейского «маузера».

Кальвера не доверил бы серьезное оружие кому попало. Нам придется захватить, причем живым, опытного противника. Лучше всего было бы для начала найти его лошадь и подождать поблизости. Рано или поздно снайпер соберется возвращаться в лагерь, тут-то мы его и перехватим.

Мы доползли до края кладбища, до старых осевших могил, уже почти неразличимых под густой травой. Раздвигая руками упругие ветви кустарника, я протиснулся вперед и оказался в сухом русле ручья, который когда-то тек со склона горы. Я решил двигаться вверх по его песчаному руслу. Так мы наверняка приблизимся к позициям стрелков, хоть и не настолько быстро, как хотелось бы.

Время от времени мы слышали выстрелы. Сухой щелчок винчестера О'Райли, и в ответ ему два-три раскатистых удара чужих винтовок. По звуку можно было предположить, что это два «маузера» и один «спенсер» пятьдесят шестого калибра, излюбленное оружие охотников на бизонов. Радовало то, что, пока мы ползли, выстрелы противника становились все ближе. Наконец я понял, что мы зашли бандитам во фланг.

– Все, Рохас, теперь сиди тихо и смотри по сторонам. Прикрой свою шляпу ветками, вот так. И не шевелись.

– А говорить можно? – прошептал он.

Слева ударил выстрел «маузера». До стрелка было метров триста, и это был ближайший к нам стрелок. Как ни вглядывался, я не мог различить на фоне густой листвы ни вспышки выстрела, ни порохового дыма.

– Говорить? Если не можешь терпеть, говори, – сказал я. – Только не своди глаз вон с той линии кустов над обрывом. Удобная позиция.

Пожалуй, на месте снайпера я бы выбрал именно эти кусты. Сразу за ними поднимались плотной стеной высокие деревья, и над ними кружила какая-то птица. Кружила, но не салилась. Значит, что-то ее отпугивало. Мне очень хотелось, чтобы Брик с Крисом тоже заметили птицу.

– Может, выстрелить по тем кустам? Винчестер достанет до них? – Рохас приложился к винтовке.

– Ты уж лучше говори, – сказал я, опуская его ствол книзу. – Стрелять не надо. Пусть он сам себя проявит, если он там.

– И долго нам ждать?

– Солнце начало опускаться, – сказал я. – Через пару часов оно будет у нас за спиной. И начнет просвечивать сквозь деревья и кусты. В косых лучах любое движение в лесу становится более заметным. Отблески, тень, понимаешь? Они же не каменные, им надо будет уходить в лагерь. И мы их увидим. Надо только подождать немного. Война вообще на три четверти состоит из ожидания.

– Это я понимаю, – сказал Рохас. – Ты воевал?

– Трудно сказать. Воевал мой дед, воевал отец. Мне довелось только немного поохотиться. И на меня охотились. Трудно назвать это войной.

– А с кем воевали твои родичи? – спросил Рохас. – С мексиканцами, наверно?

– Никогда, – отрезал я. – Мы воевали против юнионистов[9]. Слышал что-нибудь про нашу Конфедерацию? [10] Про Гражданскую войну? Даже о Реконструкции [11] ничего не слышал? Ладно, и хорошо, что не слышал. Надеюсь, ты в своей Мексике никогда не узнаешь, что такое гражданская война.

– А за что вы воевали? – не отставал Рохас. – Они хотели отнять вашу землю? Или забирали ваш урожай?

– Они хотели, чтобы мы жили так, как им хотелось. А мы хотели жить по-своему, – сказал я. – Да кто они такие, чтобы нас учить? Мы выращиваем табак, хлеб, хлопок, разводим скот. А они? Они выращивают доллары. Купи-продай, да проценты с долгов, вот и все, на что способны эти северяне. Да мы никогда не станем жить по их законам, Рохас, никогда.

– То есть вы воевали просто за свободу?

– Ну да, – сказал я, слегка обалдев от его сообразительности. – Можно и так сказать. Просто за свободу.

– И кто победил?

– Трудно сказать. Война-то еще не закончилась. Наверно, и не закончится никогда. Но… Пока счет в их пользу, Рохас, – пришлось признаться мне.

– Их солдаты были лучше, чем ваши?

– Нет, судя по рассказам отца. Не в солдатах дело. Как бы тебе объяснить? Ну, например, пока наши солдаты бились на фронте с их солдатами, они послали свою кавалерию в наши тылы, в Джорджию, где не было солдат, и кавалеристы генерала Шермана жгли наши дома, вытаптывали поля, ломали мосты. Как тут сравнишь, чьи солдаты лучше? Потом они ушли, оставив неграм оружие, и те уже сами начали доламывать то, что осталось после Шермана.

– Этот Шерман прямо как наш Кальвера.

– Примерно так, – усмехнулся я. – После войны эти негры еще много крови попортили и Шерману, и всем остальным. Дать-то оружие легко, а вот забрать…

– После войны? Значит, Шерман победил?

– Я же говорю, пока счет в их пользу. Они богатые, а мы бедные. А доллар – сильная штука. Они все покупают. Все. Вопрос цены.

– Почему тогда они не купят тебя?

– Пытались. Не получилось, – сказал я. – Нельзя купить дикого зверя, понимаешь? Нельзя купить лес, реку, небо. Вот мои братья шайены это понимают лучше всех этих северных мудрецов.

До нас донесся далекий хлопок револьверного выстрела. Лежа на земле, трудно определить направление звука, но мне показалось, что стреляли на том фланге, где сейчас должны были находиться Крис с Бриком.

Мы сидели между двух сросшихся кустов. Рохас в своей белой рубахе был прикрыт высоким валуном. Я перевернул шейный платок и поднял его до переносицы, чтобы лицо не маячило белым пятном среди веток и листьев. Моя ладонь плотно прижималась к земле. Если кто-то побежит, я почувствую его шаги. Что-то говорило мне, что это будут шаги Криса. На пару с Бриком они не дадут убежать этим троим стрелкам. Нет, вношу поправку, уже двоим. По крайней мере, судя по выстрелу, один из них свое отбегал.

Рохас молчал, нервно поглаживая свой винчестер. Я заметил, что на ложе остаются темные мокрые следы от его ладоней. Он перехватил мой взгляд и смущенно спросил:

– У тебя перед боем руки потеют?

– У всех потеют, – ответил я шепотом и приложил палец к губам.

– А я думал, что заболел, – прошептал Рохас в ответ. – В горле пересохло, а руки мокрые.

– Все нормально, – сказал я. – Давай помолчим. Слушай и молчи.

– Нет, не все нормально, – сказал он, будто не слыша меня. – Если у человека сухо во рту, значит, он боится. Это страх, Винн. Мне просто страшно, и все.

9

Юнионисты – войска северян в Гражданской войне 1861—1865 гг.

10

Конфедерация – объединение южных штатов.

11

Реконструкция – реформы северян в южных штатах после войны.