Флейта Кришны

Поэтому Махавира не только умиротворен, но также и блаженен. Свет освобождения не только освещает его внутреннее пространство, но также окружает его снаружи. Если вы поставите Махавиру и Будду рядом, то заметите, что в то время как тишина Будды кажется пассивной, тишина Махавиры положительна и динамична. Вместе с умиротворением в нем есть своего рода блаженство.

Но если вы поставите Махавиру и Кришну рядом, то блаженство Махавиры будет выглядеть жалким подобием блаженства Кришны. В то время как блаженство Махавиры выглядит спокойным и самоудовлетворенным, блаженство Кришны агрессивно и ярко. Кришна может танцевать. Вы не можете представить, чтобы Махавира танцевал. Для того чтобы заставить Махавиру танцевать, вам придется заглянуть глубоко в его неподвижность, тишину и блаженство, потому что в них, конечно, присутствует танец, который присутствует в каждой клетке его бытия, но он не может танцевать, как Кришна танцует. Его танец находится в его бытии, он спрятан, он не выражается внешне. Поэтому трансценденция Махавиры внешне выражается в блаженстве. Безразличие Будды отражается только в тишине и ни в чем больше.

А безразличие прекрасно отражается в их статуях. Статуя Махавиры отражает экстравертность, блаженство исходит от нее. Статуя Будды отражает интровертность. Кажется, что он полностью погружен внутрь, ничто не привлекает его снаружи. Бытие Будды выглядит как будто бы небытие.

Махавира, с другой стороны, кажется, пришел к своей полноте. Его бытие совершенно. Вот почему он отрицает существование Бога, но он не может отрицать существования души. Он говорит, что Бога нет. Бог не может быть, потому что он сам есть Бог. Но не может быть двух богов, может быть только один Бог, поэтому он провозглашает себя Богом, он провозглашает каждого Богом.

Нет Бога другого кроме как мы. В полном экстазе Махавира провозглашает, что он Бог, и нет никого выше него. Он удовлетворен, и он говорит, что если бы был другой Бог, какой-то господин над ним, он никогда не мог бы быть свободным. Тогда не было бы возможности быть свободным вообще. Тогда свобода была бы просто легендой.

Если есть бог, если есть главный закон, по желанию которого движется все остальное, тогда в свободе вообще нет смысла. Тогда свобода зависит от Бога, она зависима. Свобода — это противоречие. Когда однажды Бог решает лишить вас свободы, он может это сделать, он может сделать все что угодно — может послать вас обратно в этот мир. Свобода — это высшая ценность, она может существовать только в том случае, если Бога нет. Свобода и Бог не могут существовать вместе, поэтому Махавира отрицает Бога и провозглашает высшую природу каждой души. В соответствии с мнением Махавиры. душа сама и есть бог, поэтому его блаженство ясное и поразительное, и это отражение его трансценденции.

Махавира согласен с Буддой относительно отсутствия избирательности. Между привязанностью и отвращением не может быть выбора. Но он не признает другую часть учения Будды: он не признает того, что нет выбора между миром и мокшей, свободой. Махавира ясно выбирает свободу и предпочитает ее миру, и в этом отношении он согласен с Иисусом. Он ближе к нейтральности Иисуса, но так как его Бог живет в каком-то раю, Иисус может быть счастливым только после смерти, тогда, когда он встретит Бога в небесах. Но у Махавиры нет Бога, который был бы снаружи него. Он уже нашел высшее, высшее бытие внутри себя, и поэтому он блаженен сейчас и здесь, поэтому это звучит разумно. В то время как Иисус печален, Махавира счастлив.

Анашакти Кришны, его непривязанность, в свою очередь, имеет сходство с трансценденцией Махавиры. Безразличие Будды и нейтральность Иисуса сходны с ней, но в непривязанности Кришны анашакти есть также отличие, и не было бы ошибкой сказать, что анашакти Кришны — это трансценденция безразличия нейтральности, взятые вместе, плюс кое-что еще.

Непривязанность Кришны отличается от упекши Будды, от его безразличия. Кришна говорит: «Безразличие — это своего рода привязанность, обращенная привязанность». Если мы встретимся с вами и вы на меня даже не посмотрите, это будет безразличие с моей стороны. Но если вы на меня посмотрите, это будет привязанностью; и если вы не будете смотреть, то это будет та же привязанность, но просто наоборот, привязанностью наоборот.

И более того, Кришна спрашивает: как человек может быть безразличен? Безразличен к чему? Если целое, если весь мир есть не что иное, как проявление Бога, то вы безразличны к самому Богу. И потом Кришна поднимает другой вопрос: как тот, кто безразличен, может быть свободен от эго? Быть привязанным или быть безразличным — для этого нужно эго. Разве я привязан к Богу и безразличен к миру? Иное эго — разве это не мое эго действует и в том, и в другом случае? Поэтому Кришна не осуждает, и он не безразличен.

Подобным образом Кришна против нейтральности. Разве человек может быть нейтральным тогда, когда сам Бог не нейтрален? Он полностью вовлечен во все, что есть. Нейтральность в жизни — это неестественное состояние, и это невозможно, согласно мнению Кришны. Мы посреди жизни, мы есть жизнь. Это жизнь, и не что иное, как жизнь. Тогда как же мы может быть отделенными от жизни и быть нейтральными к ней? Санскритское слово для нейтральности — таташтхата, которое означает оставить главный поток и стоять на берегу. Но что касается жизни, вся жизнь — это главный поток без берегов. Как же мы можем стоять на несуществующем берегу жизни? Где бы мы ни были, мы находимся в потоке жизни. Мы находимся в гуще событий. Поэтому быть на берегу — значит быть нейтральным, но это невозможно. Кришна не может быть нейтральным и не может быть безразличным.

Кришна не признает концепцию Махавиры трансценденции от привязанности и отвращения. Он говорит, что, если привязанность и отвращение неправильны, нет причины для их существования; но они существуют.

Если посмотреть на это по-другому, мы может сказать, что есть две силы в этом мире. Одна — это сила добра или Бога, а другая — это сила зла или Дьявола. Так воспринимают мир зороастрийцы, христиане и мусульмане. Они все верят в существование Бога и в существование Дьявола. Они думают, что, если есть зло в мире, то его нужно отделить от Бога, которые представляет собой добро и только добро. Бог никогда не может быть источником зла. Он представляет собой свет, он не может быть источником тьмы. Ни Заратустра, ни Иисус, ни Мухаммед не могли себе представить, чтобы Бог был связан со злом каким-либо образом. Поэтому они нашли для Дьявола отдельное место и приписали ему независимую роль.

Кришна строго сопротивляется этому. Он спрашивает: если есть Дьявол и он отделен от Бога, если есть независимый авторитет зла, которого вы называете Дьяволом, означает ли это, что это — параллельный авторитет, авторитет, параллельный Богу? Тогда есть два независимых авторитета во Вселенной. И вопрос о том, что добро всегда побеждает зло, не существует; тогда зло может также победить добро. Почему независимый всемогущий Дьявол должен проиграть? В этом случае есть два Бога, не зависимых друг от друга.

Концепция независимости двух Богов, двух параллельных авторитетов во Вселенной не только нелепа, но также невозможна. Кришна отвергает эту концепцию мгновенно; он говорит, что есть только одна независимая сила, первозданная энергия во Вселенной, и все вырастает из этой первозданной энергии, из этого первозданного источника. И та же самая энергия становится источником для здорового фрукта, и для больного фрукта для ветвей дерева. И не нужно отделять источники энергии для них. И у здорового, и у больного фрукта один и тот же источник.

И тот же самый ум создает добро и зло, добродетель и порок; для этого не требуются два отдельных ума. И добро, и зло — это разные изменения одной и той же энергии. День и ночь, свет и тьма — эманации одной и той же силы. Поэтому Кришна выступает против отвержения, отречения, против любой двойственности. Он выступает за всеприятие, за полное приятие того и другого. Жизнь как есть должна восприниматься и проживаться без выбора, тотально. Вот в чем заключается анашакти Кришны, или его непривязанность.