Страница 54 из 75
Обхватил обеими руками, прижался и заколотился в сухих прорвавшихся рыданиях. Ильюхов не произносил ни слова, успокоительно похлопывал по худой трясущейся спине.
— Почему не запираетесь? — спросил он. — Мало ли…
Вместо ответа старик Сивухин горько махнул рукой и повел гостя в избу.
— Погоди, — остановил его Ильюхов, — поговорим здесь. А лучше — вон в подсолнухи пошли.
Старик Сивухин рассказал Ильюхову, что в деревне стоит небольшой гарнизон, солдаты бездельничают и занимаются поборами.
— Ты сам-то где? В лесу? — спросил он Ильюхова.
— Дедушка, там много наших… Ты мне лучше вот что скажи: с солдатами говорить не приходилось? Как они — довольны всем?
Старик задумался.
— Приходят двое. То-се… Знают про Петрушу, про Власа. Бабы мои, известно, в слезы… А недавно они про партизан. Я понял так: хотят кого-нибудь увидеть.
— Ага, ага… Интересно. А как думаешь, надежные?
— Так ведь разве в душу-то заглянешь им, сынок!
Через два дня старая Мироновна погнала в лес корову. Это был условный знак. За Мироновной, стараясь оставаться незамеченными, выбрались из деревни Кучеренко и Максимов. В лесу их уже поджидали… Так начался заговор среди солдат. Связавшись с партизанами, солдатский комитет разработал план восстания: в назначенный день солдаты перебьют офицеров и с оружием в руках уйдут в тайгу. К радости Егорши, пригожий Кучеренко почти перестал появляться у Сивухиных — некогда. Пользуясь любым случаем, он старался улизнуть из деревни. Как видно, он стал своим человеком у партизан… Заговорщиков кто-то выдал в самый последний день. В деревенском гарнизоне поднялась суматоха, раздались выстрелы. Кучеренко был ранен, Максимов убит при аресте. К Сивухиным ворвались солдаты, вывели из дому, толкая прикладами, Клавдию и Мироновну, потащили со двора.
В этот же день из города нагрянуло начальство. Началось следствие, затем расправа. Клавдию с матерью пытали огнем, добиваясь выдачи солдат-зачинщиков. Ни старуха, ни Клавдия не произнесли ни слова. Ту и другую, изломанных пытками, втащили на скалу возле речки и сбросили вниз на камни. Ночью старик Сивухин взял мешок и подобрал окровавленные останки жены и дочери.
Последнюю родню Егоршину развеяло по ветру. Теперь и посидел бы рядом с кем-нибудь, да с кем? Воевать остается, вывоевывать себе долю. Своя шкура ноет, своя глотка воет!
Егорше вспоминался капитан с тусклыми глазами, и в голову ударяла тяжелая густая кровь, в глазах темнело. Этот каратель, замучив Клавдию со старухой, лишил его последней радости в жизни. Нет, не жить на белом свете этому капитану! Егорша теперь положит всю свою жизнь на то, чтобы найти его, этого бездушного убийцу.
Пробираясь из деревни, Егорша услышал человеческие голоса и стремглав соскочил с тропы в кусты. Бешено заколотилось сердце. Глупость чертова, ведь едва не напоролся! Мягким звериным шагом он сделал большой крюк, раздвинул ветки и увидел двух солдат. По погонам и кокардам Егорша сразу определил: колчаки. Солдаты, положив винтовки на траву, сидели на берегу, покуривали и сплевывали в воду. Неслышно ступая, Егорша стал удаляться от опасного места. Как хорошо, что он вовремя насторожился! Голоса мирно беседующих солдат затихли, и вдруг Егорша остановился. Ему вспомнилась замученная Клавдия. Дышать стало трудно, он оглянулся, с усилием втягивая воздух сквозь стиснутые зубы. Что он станет делать, Егорша еще не сознавал, однако ноги сами понесли его назад. Солдаты, задрав колени, сидели молча и глядели на текучую воду. Лица их выглядели равнодушными, усталыми. Винтовки валялись рядом.
Подобрав два камня, Егорша спрятал их в карман и стал медленно подходить. Солдаты встрепенулись, вскочили на ноги и проворно схватили свои винтовки. Блеснули плоские японские штыки.
— Стой! — крикнул один из них.
В голосе солдата Егорше послышался испуг. Плохо сознавая, что он делает, Егорша, словно глухонемой, стал тыкать себе пальцем в рот. Солдаты недоверчиво ощупывали его глазами.
— Курить просит.
— Дай ему, черту. Пусть уж…
Сморщив погон, солдат полез за кисетом. Винтовку он переложил в левую руку.
Больше всего Егорша боялся выдать себя блеском глаз. Размахнувшись, он со страшной силой ударил солдата камнем в голову. В тот же миг его пронзила нестерпимая боль. Другой солдат сбоку ловко ткнул его в бок штыком.
Намертво свалив одного противника, Егорша схватился врукопашную с другим. Солдат резво отскакивал и беспрестанно совал штыком. С большим трудом Егорше удалось вырвать у него винтовку. Из последних сил он свалил его на землю и, заливая своей кровью, задушил.
Трофеями Егорше достались две винтовки — настоящее богатство. Он спихнул тела солдат в речку и опустил в ледяную воду свои изрезанные руки. Потянулась красная густая полоса. Чтобы унять кровь, он догадался сорвать два громадных лопуха и замотал в них руки. Повесив по винтовке на каждое плечо, Егорша по еле заметной тропе побрел в Гордеевну, где, по слухам, появилась добрая докторша из Владивостока.
Так судьба свела его с Ольгой Лазо.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Наши литературные — секретные агенты Панов и Юрьев работают в желательном направлении. Никакого опасения против больших расходов для достижения наших целей не должно быть. Просимую помощь мы можем всегда оказывать, только не открыто. Оой.
Против коммунистов (большевиков) приказываю постоянное наблюдение и осторожность. Коммунисты имеют очень хорошие организации, через которые они все наши шаги наблюдают. Все наши планы становятся известными. Коммунисты имеют о наших планах документы. Оой.
Обе шифровки на этот раз доставил не сам Владивостоков, а посланный курьер с заранее условленным паролем. Ольга сразу поняла, что новости чрезвычайной важности, следовало поскорее переправить их в город. На беду, другое «плечо» подпольной связи с Владивостоком работало ненадежно, с частыми перерывами, — на железной дороге свирепствовал контроль, контрразведка хватала пассажиров по малейшему подозрению.
Подождав день-другой, Ольга забеспокоилась. Хоть самой отправляйся! Она посмотрела на Адочку, и сердце сжалось. В вагонах сейчас народище, грязь, теснота. Оставить ее здесь с Марьей Никитишной? Изведешься от беспокойства. А если не доедешь, арестуют? Ольга представила девочку одну, с чужими людьми, в полной заброшенности… Нет, только вместе!
Со двора донесся счастливый смех Адочки. Усадив ее на разостланное рядно, Егорша изображал пальцами козу. Ольга загляделась, губы ее невольно расползлись в улыбке. Этот нескладный глуховатый парень заменил Адочке няньку. Молчаливость Егорши пропадала, едва он начинал возиться с ребенком. Что-то бормоча, он без конца изобретал бесхитростные игры. Ольга, оставляя с ним ребенка, могла спокойно заниматься своими делами.
Стояли последние дни приморской теплой осени. Птицы уже покинули тихие и сонные чащобы. Чище, выше и незаметнее становилось небо, сквозь поредевший лес далеко просматривались горизонты. В праздничном убранстве ждала наступления дождей и холодов тайга.
Ольга прикинула, что поездка во Владивосток займет у нее дня три-четыре. Брать с собой Адочку не хотелось. Оставить ее с Егоршей? А если в дороге неудача, арест? Нет, надо придумать что-то другое.
Запоздалое тепло оборвалось разом. Пошли беспросветные дожди, леса закутались в туман. Разноцветная листва толстым ковром укрыла землю. Потом на этот ковер посыпалась изморось, завернул северный ветер и повалил обильный снег.
После долгих колебаний Ольга решила послать вместо себя Егоршу. Самое трудное для него — пробраться во Владивосток. А дальше просто: найти на Первой речке домишко Меркулова и передать комочек бумаги. Листочки с шифровками Ольга сложила в крохотный пакетик. В случае неудачи его легко разжевать и проглотить.