Страница 3 из 75
Жадно глотая огненный кипяток, Сергей набросал письмо жене. Пригодилась чистая страничка, вырванная охранником из учебника математики. С прошлого года Ольга с дочкой жила в деревне Гордеевке. Он сам посоветовал ей оставить опасный Владивосток. Время от времени удавалось посылать ей письма с товарищами. Связь с таежными районами действовала постоянно. Опытная подпольщица, Ольга работала в Гордеевке учительницей. Деревенская школа являлась передаточным звеном в системе связи партизанских сил с подпольем во Владивостоке. В своих письмах Ольга наряду с деловыми сообщениями рассказывала о маленькой Адочке. Сергей видел дочь всего один раз, ночью пробравшись из таежного лазарета в Гордеевку. Он был уверен, что в скором времени Ольга переедет во Владивосток. Колчаковский режим в Приморье доживал последние дни.
Запирая дверь своей каморки, Сергей посмотрел на окна хозяев. Там уже горел свет. Ранний уход квартиранта стал им привычен. Грузчикам некогда нежиться в постели… Сырой пронзительный ветер с океана прохватил до костей. Ну и погодка! Сергей согнулся и, сберегая остатки домашнего тепла, обхватил себя за плечи. Сама собой появилась торопливая пробежка, как и у других обитателей рано проснувшейся рабочей слободки, — десятки согнутых фигур спешили по переулкам вниз, в город. Интересно, что собаки сейчас безмолвствовали, словно вымерли. Днем у них, видимо, совсем другие обязанности.
Узкий грязный переулок заворачивался возле керосиновой лавки. Соседнего домишка уже не разглядеть, — с моря в этот час поднимался густой, плотный туман, и люди исчезали в нем, как в мутной воде.
Дверь лавки загорожена пустой бочкой с черными маслянистыми боками. Поверх большого амбарного замка висел косой лоскут серой бумаги. Сергей невольно пригляделся. На лоскуте углем выведены корявые буквы: «Карасину нет и не известна». Сергей усмехнулся.
Послышался цокот копыт, из тумана появились мутные силуэты всадников. Казачий разъезд… Странно, раньше казаки в рабочей слободке не показывались. Чуть дальше Сергей встретил патруль гардемаринов. Сомнений быть не могло: после вчерашней забастовки все внимание рабочим окраинам. Чуют, откуда ветер дует…
Внезапно туман вокруг словно ожил и раздался. Это вспыхнули фонари уличного освещения. Назначенный срок забастовки миновал, заработала электростанция. Спустя минуту снизу, со Светланской улицы, донесся пронзительный звонок трамвая. Жизнь в городе началась.
Удивительное ощущение! Город наводнен всевозможными войсками, мечется контрразведка, беснуются штабы, а власть, настоящая власть во Владивостоке невидима и неуловима, она дает знать о своем могуществе вот так, как вчера, — парализовав город в одно мгновение. И пусть стучит по столу истеричный генерал Розанов, пусть генерал Оой, командующий японскими войсками, презрительно цедит приказания сквозь редкие зубы, — стоит только принять решение, и сила этой власти заявит о себе в полный голос.
Снизу, из порта, неслись сиплые гудки буксиров, четко и звонко пробили склянки на японских крейсерах. Туман еще заволакивал город, но вверху, над Тигровой сопкой, уже обозначились голубые промоины. По всем признакам день обещает быть ясным, солнечным.
Спустившись из переулка на Светланскую, Сергей остановился. По булыжной мостовой, мерно топая, двигался отряд японских солдат. Тускло поблескивали плоские штыки. Одного взгляда на солдат было достаточно, чтобы определить: этот отряд только сейчас сошел в порту с корабля и направлялся в казармы. Японцы не перестают втихомолку подтягивать подкрепления.
«Неужели все-таки не удастся избежать вооруженного столкновения?»
Японский отряд прошел. Солдатишка из последнего ряда запрыгал на одной ноге, стараясь подтянуть обмотку. Офицер, шагавший сбоку, остановился и рявкнул на разгильдяя с такою злостью, что подскочил на месте. Солдатишка без памяти кинулся в строй. «Дисциплинка! — додумал Сергей. — Впрочем, надолго ли». Свежие части японцев, еще не распропагандированные, не знакомые с обстановкой в Советской России, действуют бездумно, подчиняясь воле офицеров. Так было, например, совсем недавно, во время расправы с восстанием генерала Гайды.
Глядя вслед уходившему отряду, Сергей отвлекся на совершеннейший пустяк: размотается в конце концов солдатская обмотка или нет? «Должна!» — загадал он, наблюдая, как старательно марширует солдатишка. Так и вышло: размоталась. Усмехнувшись, Сергей не стал смотреть, как петушится, злобно ощерившись, офицер, и пустился в путь на другой конец города.
День разгорался, уже очистилось небо над Тигровой сопкой, вот-вот выглянет солнце. Но любоваться раскинувшейся панорамой Золотого рога Сергею не приходило в голову. Мысли его находились далеко.
Восстание… Сейчас это самое важное. Удастся ли обмануть японцев, не дать им повода вмешиваться? Трудность заключалась еще и в том, что некоторые товарищи из подпольного обкома до сих пор не сознают всей остроты обстановки. Да что там говорить о других, если он сам совсем недавно, до партийной конференции, был тоже убежден, что японцы не помеха. Горячность, поразительная слепота! И понадобился весь авторитет Кушнарева, вся его логика и сила убеждения, чтобы партконференция приняла именно его точку зрения. Осторожность и еще раз осторожность! Один неверный шаг может погубить все дело… Пока Приморье наводнено войсками интервентов, брать власть большевикам равносильно самоубийству. Объединенными силами японцы и американцы в два счета покончат с Советами и укрепят военную диктатуру генерала Розанова.
Проходя по центральным улицам города, Сергей Лазо несколько раз видел марширующих солдат. Готовятся, готовятся… Сергей с благодарностью вспоминал о Кушнареве. Страшно подумать, что вышло бы, останься Кушнарев на партконференции в меньшинстве. Нет, старый товарищ сумел остудить горячие головы, доказать, переубедить. Умница!
Для городской партконференции удалось найти удобное и безопасное помещение: обычную баню для рабочего люда Первой речки. В любом другом месте многолюдное собрание вызвало бы немедленное подозрение.
В целях конспирации делегаты конференции собирались с узелками белья. Подгадали к самому закрытию. Когда совсем стемнело, рабочая охрана заняла свои обычные места на подступах к бане.
Здесь, на окраине города, собрался самый цвет большевистского подполья. Эти люди стояли у истоков борьбы против интервентов и белогвардейщины. Многие из них прошли тысячи верст по тайге с боями, принимали участие в знаменитом Майхинском рейде партизан, дрались с американцами возле Перетино, били японцев на перевалах Сихотэ-Алиня, создавали первые органы Советской власти на съезде трудящихся Ольгинского района. Имена их значились в списках нескольких контрразведок, цена их голов котировалась не только в русских рублях, но и в японских иенах, и в американских долларах.
Партийная конференция собралась в необыкновенно сложное время. Позади остались годы поражений и провалов, впереди уже зримо вырисовывались контуры победы. До полного торжества оставалось совсем немного. Но именно сейчас, в эти дни, каждый неверный шаг мог свести на нет всю многолетнюю работу.
И все же радостное, боевое настроение не покидало делегатов. Всеми владела уверенность: еще немного, и Советская власть победит и на Дальнем Востоке!
Банная духота становилась невыносимой. Делегаты потихонечку расстегивали воротники и дергали на груди рубашки.
Прервав доклад, Кушнарев (Товарищ Петр) с улыбкой обронил:
— Ничего, товарищи, потерпите. Это последний раз.
Следующая партконференция большевиков Владивостока, и в это верили все, состоится уже вполне легально и в подходящем помещении.
Туманный ореол над тусклым пламенем свечки, прилепленной к днищу перевернутой шайки, слабо освещал лицо докладчика, скуластое, с глубоко посаженными глазами. Кушнарев говорил стоя, энергично взмахивая кулаком, — привычный жест митингового оратора. Авторитет Товарища Петра среди рабочих Владивостока был огромен. Убежденный ленинец, он здесь работал с незапамятных времен. Это по его настоянию подпольный обком вызвал Сергея Лазо из тайги, из лазарета, и поручил ему военные дела. Сейчас Кушнарев возглавлял союз трудящихся Временных мастерских (шесть тысяч рабочих и служащих). Партийная организация мастерских действует на правах районного комитета РКП (б).