Возмездие

— Неодинаково… Башка у тебя другим концом приставлена, вот что я скажу. Тебя сослали? Сослали. Кой чёрт тебя дёрнул проявлять свою активность? Сидел бы и сидел. Так нет! — И добавил: — Вот ты вечно такой! Никогда и никого не слушаешь!

— У тебя ко мне какие-то претензии? — вкрадчиво спросил Мрачковский.

Слуцкий хмыкнул:

— У меня!.. Вот ты с порога заорал: ненавижу! Ну и что? И чего добился?

Начиная улавливать какой-то скрытый смысл, Мрачковский тихо попросил:

— Скажи точнее. Если, конечно, можно…

— Никто не имеет права рисковать всем, что сделано. Ради чего тогда такие жертвы? Стань крайним, вот в чём дело. За тобой больше никого нет, ты самый последний! Неужели так трудно сообразить? Арестовали? Арестовали. Ну и пусть успокоятся.

Мрачковский мелко, мелко замигал.

— Хорошо. Отправь меня в камеру. Я должен подумать.

Через несколько дней Мрачковский переменил поведение и подписал первый протокол. Больше того, он уговорил прекратить сопротивление Ивана Смирнова, такого же упрямца.

Расчёт этих двоих был прост: прикрыть собою остальных участников заговора, всех тех, кто находился на свободе и продолжал борьбу.

Копаясь в биографии Каменева-Розенфельда (это имя постоянно упоминается рядом с именем Зиновьева), Ежов обнаружил два любопытных случая, заставившие его совсем по-новому взглянуть на судьбу этого человека.

Оба, Зиновьев и Каменев, тюрьмы по-настоящему-то и не нюхали. Один арест, два-три месяца в камере политических. Как будто специально для биографии «пламенных революционеров», борцов за народное счастье! Создавались легенды о сокрушителях проклятого самодержавия, наводился всевозможный глянец на истинные лики «старых ленинских гвардейцев». Примечательно, что сами «гвардейцы» настолько вжились в эти легенды, что искренне поверили в свой героизм, в свою исключительность.

Именно Каменеву было поручено выступить «забойщиком» на бурном XIV съезде партии, когда так называемая оппозиция навязала делегатам открытый бой за пост Генерального секретаря — тогда Каменев вышел на трибуну и потребовал смещения ненавистного Сталина.

Мало-помалу по мере расследования Каменев представлялся деятелем более ответственным, более замаскированным, нежели пустоватый фанфаронистый Зиновьев. Сюда прибавлялись и женитьба Каменева на сестре Троцкого, и постоянная опека Крупской (а иначе никак не объяснить, почему умирающий Ленин поручил Каменеву свой личный архив).

Из всех отобранных для первого открытого процесса Каменев имел самый большой судебный опыт. Осуждённый по делу Кирова к тюремному сроку, он через три месяца был снова доставлен в Москву и выступил свидетелем по так называемому «Кремлёвскому делу».

Это был самый массовый процесс: обвинялось 110 человек из обслуживающего персонала Кремля и кремлёвской комендатуры. Главным подсудимым предстал Авель Енукидзе, долгие годы, ещё при жизни Надежды Аллилуевой, имевший близкие отношения с семьёй Сталина.

Каменев, доставленный в зал суда над Енукидзе, увидел на скамье подсудимых своего брата, жену (сестру Троцкого) и племянника. Попал в число обвиняемых по этому делу и младший сын Троцкого Сергей.

Вину подсудимых разбирала Военная коллегия, однако приговор вопреки ожиданиям вынесла щадящий: высшую меру социальной защиты получили только двое…

Подобострастное сотрудничество со следствием вконец раскисшего Зиновьева выявило весь сатанинский замысел большого государственного заговора.

«В середине 1932 года И. Н. Смирнов поставил перед нашей руководящей тройкой вопрос о необходимости объединения нашей организации с группами Зиновьева — Каменева и Шацкина — Ломинадзе. Тогда же было решено запросить по этому поводу Троцкого и получить от него новые указания. Троцкий ответил согласием на создание блока, при условии принятия объединившимися в блок группами вопроса о необходимости насильственного устранения вождей ВКП(б) и в первую очередь Сталина»

«Первый и казавшийся нам наиболее реальным вариант (захвата власти) заключался в том, что после совершения террористического акта над Сталиным в руководстве партии и правительства произойдёт замешательство и с нами, лидерами троцкистско-зиновьевского блока, в первую очередь с Зиновьевым, Каменевым и Троцким вступят в переговоры.

Появление Троцкого и активное его участие в борьбе за захват власти предполагалось как само собой разумеющееся.

Кроме того, мы считали не исключённым, что при организации новой правительственной власти в ней примут участие также и правые Бухарин, Томский и Рыков».

Замысел заговора был прост и страшен. Предполагалось одновременно совершить покушения на самых видных руководителей СССР. В назначенный «День X» убийства планировались в Москве, Ленинграде, Киеве, Минске и других крупных городах страны. Расчёт строился на всеобщем шоке. Оставшиеся от расправы руководители вынуждены будут пойти на переговоры с оппозицией. С сознанием собственных сил и значимости заговорщики диктуют условия и завладевают всеми рычагами власти.

Основной упор таким образом делался на террор.

Для этой цели в СССР были заброшены несколько групп боевиков. Эти молодые люди прошли основательную подготовку в ведомствах Гиммлера и Канариса.

Троцкий, помыкавшись по Европе, сделал ставку на «освободительный» поход вермахта и проникся надеждой вернуться в Кремль в обозе гитлеровской армии.

Сталин редко покидал Москву. Террористы принялись изучать его привычный маршрут: Кремль — Ближняя дача. Возник вариант совершить покушение на трассе. Группа убийц сделала засаду на окраине Москвы, там, где дорога сворачивает в лес, к сталинской даче. Возглавил группу Пикель, бывший заведующий секретариатом Зиновьева. Детали операции обсуждались самым подробным образом в Ильинском. Террористам помешала сильная охрана Генерального секретаря. К тому же самого Пикеля знал в лицо начальник сталинской охраны Власик.

Неудача вызвала гнев Зиновьева. Он отпустил по адресу Пикеля бранное слово, пренебрежительно махнул рукой и заявил, что на такие важные задания, видимо, следует посылать более ответственных товарищей.

Рассматривались ещё два варианта убийства Сталина: во время демонстрации на Красной площади или же на пленуме Исполкома Коминтерна. Берлин одобрил оба варианта и прислал своих исполнителей.

В. Ольберг приехал в СССР по паспорту гражданина Гондураса (документ был искусно изготовлен специалистами абвера, военной разведки Канариса). Перед отъездом из Берлина с ним беседовал Лев Седов — сын Троцкого. Он дал ему несколько дополнительных явок. В Ленинграде Ольберг побывал в редакции «Ленинградской правды», которую возглавлял Иван Гладнев (он же Самуил Маркович Закс), женатый на сестре Зиновьева Лие. В эту хорошо законспирированную группу входили работники редакции Гертик, Тойво и Антонов. Деятельность «Ленинградского центра» Ольбергу понравилась. Эти люди сильно не мудрили и умело готовили покушение на Кирова посредством озлобленного недоумка Николаева. В письме-отчёте Льву Седову посланец из Берлина выразил уверенность в успехе ленинградцев. С берегов Невы Ольберг отправился на берега Волги, в Горький. Там у него была явка к директору педагогического института И. Фёдорову. Из студентов-троцкистов была сформирована группа боевиков. Ей предстояло действовать на Красной площади, влившись в ряды демонстрантов. Отправить её в Москву предполагалось под видом экскурсии отличников учёбы.

Вариант с покушением на Сталина во время работы пленума Исполкома Коминтерна имел больше шансов на успех. Убийцы могли приблизиться к «объекту» почти вплотную и стрелять наверняка. Однако для исполнения плана потребовались террористы-смертники. Скрыться из помещения убийцам скорей всего не удастся. Из Берлина немедленно были присланы Берман-Юрин и Фриц-Давид. Вся загвоздка теперь заключалась в том, как им пробраться на пленум Исполкома?