Страница 19 из 26
Этим безыскусным письмом фронтовики были тронуты до слез. Один генерал сказал мне, что у него в сердце — такая же любовь к Жукову, только подобными словами выразить он ее не может. «Конечно, — пошутил другой ветеран, — ты же профессор…».
После награждения фельдмаршалом Монтгомери маршалов Жукова, Рокоссовского и генерала армии Соколовского британскими орденами. Берлин. 1945 г.
Отец был единственным Маршалом Советского Союза, уволенным в отставку[26] и подверженным травле в таких масштабах. Он был полностью отстранен от родной армии, вообще от какой бы то ни было работы. Он писал Хрущеву, просил предоставить любую работу: мог командовать округом, возглавить военную академию, даже стать просто рядовым (!) преподавателем. Но получал сухие отказы: «В настоящее время предоставить Вам работу представляется нецелесообразным».
Его не включили в группу генеральных инспекторов. И что еще страшнее, ему не давали «свободно дышать»: осуществлялся постоянный контроль за тем, что он говорит, как оценивает внутреннюю и внешнюю политику государства, не критикует ли руководителей партии и правительства, новое, пришедшее ему на смену руководство министерства обороны. Его вызывали в ЦК, заставляли давать письменные показания по тому или иному доносу. Председатель комиссии партийного контроля Шверник, как вспоминал отец, «счел уместным пригрозить пальцем: смотри, Жуков, может хуже получиться, не забывай свое положение».
Посетивший отца на даче в 1958 году полковник В. С. Стрельников вспоминал, что задал Жукову вопрос, не приезжал ли к нему после отставки маршал Василевский, который был отцом мужа Эры Георгиевны, и получил ответ: «Я и он не хотим давать повода для домыслов досужих фантазеров. Еще скажут, что мы затеваем какой-нибудь заговор… Уже не раз звонили ночью, что за мной приедет „черный ворон“». Кто это делал, он не знал, и добавил: «Общение у нас с Василевским есть» (оно сохранилось до конца жизни. — М. Ж.).
В докладной записке Председателя КГБ В. Е. Семичастного Хрущеву от 27 мая 1963 года говорилось, что семья Жукова собирается осенью выехать на юг, тогда и будут «предприняты меры к ознакомлению с написанной им частью воспоминаний» о войне. А что значит «предприняты меры»? Это значит, что произведут обыск.
Брежнев от имени Хрущева требовал от отца вести себя, по его же собственному выражению, «тише воды, ниже травы». В архивах сохранилась протокольная запись заседания Президиума ЦК от 7 июня 1963 года. «Выступили Хрущев, Брежнев, Косыгин, Суслов, Устинов. Приняли решение: тт. Брежневу, Швернику, Сердюку вызвать в ЦК Жукова Г. К. и предупредить (что он ведет не те разговоры. — М. Ж.). Если не поймет, тогда исключить из партии и арестовать».
Невольно вспоминаются строки из письма отца к маме от 19 октября 1969 года: «…Имей в виду: З. Т. Сердюк вместе с Л. (Л. И. Брежневым. — М. Ж.) по заданию грозного Хруща вызывали меня и грозили спустить в преисподнюю».
О той обстановке, которая сложилась вокруг отца, говорят следующие слова, высказанные им жене дома. Они были подслушаны «органами» и изложены Семичастным в докладной записке в ЦК КПСС о настроениях Жукова 17 июня 1963 года: «Я вообще никуда не хожу, ни с кем не встречаюсь… я вообще ушел от мира сего и живу в одиночестве, так как чувствую, что меня на каждом шагу могут спровоцировать».
Мне кажется, что известна только малая часть того, что отцу в действительности пришлось пережить. О многом говорит его письмо в Президиум ЦК КПСС, написанное в 1965 году. Вот лишь несколько строк из него: «Какими нервами я должен был обладать, чтобы читать и слышать по радио о той клевете, которая возводилась на меня? И все же меня поддерживала вера в то, что так могут поносить меня лишь единицы, ничтожная доля людей».
Отец был прав. Он сердцем чувствовал, что подавляющее большинство людей не верили той лжи, которая возводилась на него. Иллюстрацией может послужить письмо Г. В. Богачкова, инвалида войны 2-й группы из Краснодарского края, станицы Передовой, на котором стоит пометка отца «ответ дан 2.02.1967 г.»: «Как трудно было фронтовикам слушать то сообщение, когда вы были в Югославии и вас успели отвести от работы. Вы думаете, нам, фронтовикам, не было обидно эту чушь слушать, кузькину мать (одно из любимых выражений Хрущева. — М. Ж.)? Но мы так же терпели, как и вы. Только и думаешь, как можно повернуть все в другую сторону. Историю не повернешь никогда…».
Писатель Олесь Бенюх в драме «Никита Хрущев» влагает в уста некоему майору, бывшему фронтовику, следующие слова о расправе над отцом:
Оболганный и отправленный в отставку в октябре 1957 года, отец не потерял присутствия духа. Со свойственным ему чувством юмора, помогавшим ему преодолевать самые тяжелые минуты, он сказал: «Может, хоть отосплюсь. Я так много за войну недоспал».
О свойственной ему манере шутить, не обижая и не унижая достоинства человека, деликатно, как-то очень по-умному[27], говорит следующий эпизод, описанный художником Павлом Кориным.
Многие знают портрет Жукова, который написал Корин весной победного 1945 года. Писал его художник с натуры, прямо в Берлине. «Лицо получилось полевое», — сказал отец, посмотрев на готовый портрет, имея в виду, что такое выражение лица бывает, когда полководец наблюдает за сражением.
Потом жизнь не раз сталкивала этих двух выдающихся русских людей на официальных приемах, однажды они случайно встретились в Музее изящных искусств. Остановившись, тепло поприветствовали друг друга. А затем Павел Дмитриевич спросил: «Георгий Константинович, мне, признаться, уже в первый час нашего знакомства там, в Берлине, хотелось задать вам вопрос. Вот вы, профессиональный воин, военачальник, и на этом ратном поприще вполне состоявшийся, достигший, можно сказать, максимума в своей военной карьере. Скажите мне, пожалуйста, вы ни о чем не жалеете в своей жизни?» Мгновенно посерьезнев, маршал ответил: «Конечно, жалею, да еще как! Если бы вы знали, дорогой Павел Дмитриевич, какой во мне скорняк погиб!»
Особым событием в годы опалы отца можно считать празднование в мае 1965 года двадцатилетия Победы в Великой Отечественной войне. Его тогда впервые после долгой изоляции пригласили в Кремль. Помню, как рад был отец! В домашнем архиве сохранился номер журнала «Пари Матч», в котором была опубликована большая цветная фотография его с мамой, приехавших в Кремль. В журнале была также и небольшая заметка о том, что москвичи кричали: «Слава Жукову!», когда Брежнев упомянул его имя в своем докладе. Мама рассказывала, какими бурными и продолжительными были аплодисменты огромного зала и как неловко чувствовали себя Брежнев и Суслов. Люди, аплодирующие отцу, как бы перечеркивали все решения октябрьского пленума ЦК КПСС 1957 года, все те гонения и унижения, которые он пережил. Но эта овация означала и новые неприятности.
26
Это решение противоречило статусу о воинском звании Маршала Советского Союза, согласно которому лица, удостоенные этого звания, не подлежат увольнению в отставку.
27
И тут свойственный русскому человеку юмор сейчас пытаются вытеснить пошлой шуткой, скабрезным анекдотом!