Сестра мертвых

Вельстил больше не спрашивал, в чем дело. Он уже привык к раздражающей манере отца говорить с самим собой. Убад, не колеблясь, скользящим шагом подошел ближе.

– Вели сыну запереть женщину до тех пор, пока все не будет подготовлено. Тебе надо отдохнуть… поспать… и покормиться.

Бриен Массинг бессмысленно посмотрел на прикрытое маской лицо Убада, затем кивнул.

– Да займись делами, – сказал он и повернул к винтовой лестнице, врезанной в стену зала. Его пустой взгляд на миг обратился к Вельстилу. – Запри ее в погребе и помоги, в чем понадобится, мастеру Убаду.

И лорд Массинг тяжелым шагом двинулся вверх по лестнице, предоставив Вельстилу возиться с Магелией. Вельстил не желал прикасаться к ней ни за что на свете, даже ради того, чтобы выполнить приказ отца. Нелепая эта помолвка была устроена помимо его воли и желания. Он указал девушке на другую лестницу, ведущую вниз, в подземелье, и отрывисто бросил:

– Ступай.

В глазах Магелии стоял ужас, но глубоко под ним тлел неистребимый огонек гнева, и держалась она настороженно, примечая все, что творилось вокруг. Вельстил только сейчас разглядел, что она привлекательна: прямой нос, точеные скулы, обрамленные густыми волнами черных волос. У нее были изящные, почти хрупкие руки, тонкие пальцы. Он жалел ее, как мог бы жалеть новорожденных котят, пищащих в мешке, который вот-вот швырнут в реку.

Коротко кивнув, он опять указал на лестницу и двинулся к девушке. Она тотчас отпрянула от него и, скользнув вдоль стены, сама направилась к лестнице. Когда они уже начали спускаться, в зал втащили одну из клетей, и Вельстил невольно оглянулся.

Это была не та клеть, которая искалечила стражника, скорее клетка с деревянными прутьями, меж которыми был натянут холст, чтобы то ли спрятать, то ли защитить того, кто сидел внутри.

Спускаясь по лестнице вслед за Магелией, Вельстил услышал, как с сухим шорохом бьются о натянутый холст крылья.

*

Той же ночью, позже, Вельстил вновь спустился в подземелье. Он миновал двери шести небольших комнат, за первой из которых была заперта Магелия. Не задержавшись ни на миг, он прошел до конца коридора и вошел в седьмую комнату. Там вовсю кипела работа.

Все пять клетей уже были выгружены из фургонов. Несколько крестьян и двое стражников устанавливали клети на место и снимали с них холсты.

Первой была дубовая, со стальными скобами клеть, из нее приглушенно доносилось яростное рычание, затем – затянутая холстом гигантская клетка, в которой все еще слышалось бессильное трепетание крыльев. Третья клеть была сделана из кедра, и внутри нее стояла тишина; четвертая представляла собой решетку из дубовых плашек, за которой помещался огромный, в рост человека, сосуд. Она была, судя по всему, втрое-вчетверо тяжелее остальных, и, когда ее двигали, слышался плеск какой-то жидкости. Даже после того как клеть установили на место и больше не трогали, Вельстил то и дело слышал, как нечто плещется, задевая затянутое кожей отверстие на верху сосуда.

Пятая клеть более всего волновала и интриговала Вельстила.

В высоту, ширину и длину она была примерно вдвое меньше человеческого роста и к тому же склепана из стальных пластин, совершенно обесцветившихся и кое-где покрытых копотью. Когда эту клеть поставили на сырой пол, послышалось громкое шипение, как если бы плеснули водой на раскаленные угли, и тотчас за стальной стенкой клети что-то лихорадочно заскреблось. Этот звук перерос в визгливый металлический скрежет, от которого все, кто был в комнате, содрогнулись. Вельстилу показалось, что этот скрежет проник в каждую клеточку его тела. Затем все стихло.

Один крестьянин, отсоединяя от пятой клети цепь, нечаянно задел ладонью обесцветившуюся стальную пластину. В тот же миг зашипела обожженная плоть, и крестьянин с воплем отпрянул, прижав ладонь к губам. Затем он рухнул на пол и, скорчась там, скулил и подвывал, покуда один из солдат пинками не заставил его вернуться к работе.

Вельстил вышел из седьмой комнаты. На миг он остановился у двери, за которой была заперта Магелия, а потом размеренно зашагал назад к лестнице.

*

Миновало несколько дней. Как-то вечером Вельстил спустился к ужину в парадный зал, и вдруг из подземелья донеслись крики, рев и оглушительный лязг. Вельстил бросился к лестнице, сбежал вниз, перепрыгивая зараз по две ступеньки. Он был еще на лестнице, когда в ушах у него зазвенело от пронзительного вопля Убада:

– Живьем, болваны! Живьем!

Вельстил со всех ног побежал в конец коридора. Дверь в седьмую комнату была приоткрыта. Взявшись за нее, чтобы распахнуть настежь, Вельстил заглянул в комнату: слева от двери, в углу сидел труп.

Скрюченные от боли пальцы мертвого эльфа были безвольно прижаты к груди. Запрокинутая голова упиралась затылком в угол, широко раскрытые глаза безжизненно уставились в потолок, белки закатились так, что едва виден был краешек янтарной радужки. Рот мертвеца был широко разинут, и, словно в подражание этому, зияла ниже, на шее, разверстая рана, настолько глубокая, что обнажилось дыхательное горло. Из раны сочились лишь редкие капли крови, и кожа у мертвого была неестественно бледной, а ведь лесные эльфы, как правило, смуглокожи.

Обзор Вельстилу вдруг перекрыл стражник, который со всего размаху врезался в стену у дверного косяка, да так и сполз по ней. Тогда Вельстил решительно распахнул дверь.

В центре комнаты, за большим бронзовым чаном стоял Убад, сцепив костлявые пальцы.

– Вставай! – завизжал он. – Переломай ему ноги, если иначе не можешь справиться!

Солдат, цепляясь ногтями за стену, кое-как поднялся на ноги и, схватив железный прут, побежал через комнату.

Среди обломков дубовой клети боролись лорд Массинг и какой-то человек. Человек ли?

Противник Бриена был плотно сложен, коренаст и коряв, как выросшее на болоте дерево. Руки его были длинные, мускулистые, торс примерно вдвое шире человеческого, но и на треть короче. Под косматыми бровями почти не видно было глаз, да и лицо было трудно различить – его почти целиком покрывала густая, жесткая, точно конский хвост, борода. На лодыжках и широких запястьях этого существа болтались кандалы с обрывками железных цепей.

Стражник подступил к нему, размахнулся, ударил плашмя железным прутом по босой ноге бородача.

Тот даже не дрогнул – как будто удар пришелся не по живому телу, а по каменной колонне – и лишь лениво, как от назойливой мухи, отмахнулся от нападавшего. Солдат отлетел к дальней стене, врезался в нее головой, сполз на пол и затих с переломанной шеей. Железный прут выскользнул из его руки и откатился прочь.

– Ми ко’эаг а’груннта гоул шиун эмби’ шиу фуилиаг ми! – взревел пленник, оскалив желтые зубы.

Все дальнейшее случилось в считанные секунды, но Вельстилу они показались вечностью.

Бриен кулаком ударил корявого бородача в лицо, и Вельстил ожидал, что тот сейчас рухнет как подкошенный. Бородач, однако, лишь едва заметно дернулся и в свою очередь нанес Бриену могучий удар в солнечное сплетение. Бриен сложился пополам, а пленник быстро пригнулся и, крякнув от усилия, поднял его над головой. Вельстил метнулся было к валявшемуся на полу железному пруту, схватил его, но добежать до бородача не успел.

Пленник с силой швырнул его отца на пол, и Вельстил ощутил, как от сотрясения дрогнули каменные плиты. Он замешкался, испугавшись не на шутку, потому что боец из него был неважный. Среди чародейских наук его любимым занятием было изготовление магических орудий и артефактов, а вовсе не наложение чар. А впрочем, даже если бы он и был искушен в чародействе, какие чары сейчас могли бы помочь его отцу?!

В комнате вдруг поднялся вихрь, закрутился, взметая в воздух клубы пыли и мельчайшего песка. Вельстил заморгал, протирая глаза, огляделся, пытаясь понять, откуда в подземелье взялся ветер.

И увидел, что Убад, поднявшись в воздух, парит над полом и порывы ветра раздувают его черное одеяние.

Вокруг него крутились и извивались мелкие вихрики, и каждый был увенчан прозрачным лицом, чьи черты, искаженные страданием, дрожали и размывались в воздухе. Духи мертвецов явились на призыв костлявого некроманта и сейчас один за другим бросались в атаку на косматого бородача.