На преступнике – свастика

Амстердамская прокуратура предъявила Питеру Ментену обвинение в ограблении квартиры профессора Островского и некоторых других ученых, расстрелянных тогда же.

Ментен грабил в таких масштабах, что это мародерство прибавило к его обвинению не так уж много; Однако на этом необходимо остановиться подробнее. Почему? Потому что Питер Ментен был в команде Оберлендера — Шенгарта, и не только похищение ценностей, принадлежавших убитому, на совести убийцы.

Ментен вывез из квартиры профессора Островского сперва в Краков, а затем в Голландию картины Корнелиса де Boca, Синьорелли, Хонтхорста и других известных мастеров, а также фарфор и ковры. На собрания профессора Руфа — полотна Нетшера, Тенирса, Каналетто, Броувера. Из коллекции Блюменфельда — бюсты римских цезарей, исполненные с античных подлинников итальянскими скульпторами XVI века и имеющие большую художественную ценность.

Процесс над Ментеном продолжался почти девять месяцев. На одном из заседаний показания давал свидетель Ян Гарбьен, львовский знакомый Ментена еще с довоенного времени.

— Я впервые встретился с Ментеном в 1930 году… Мой отец был известным во Львове гинекологом. Госпожа Ментен была в числе пациенток моего отца. Между нашими семьями завязались приятельские отношения, и Питер Ментен время от времени навещал нас. Одевался он всегда со вкусом, с губ его не сходила улыбка.

Супруга Ментена была красивая женщина. Она очень любила драгоценности и была буквально обвешана ими.

Во Львове поговаривали, что Ментен скупает антикварные вещи и другие ценности, выгодно перепродавая их в Голландии. Он собирал произведения искусства, в частности картины старинных мастеров».

Он владел польским, но немецкий знал лучше. Родители мои говорили с ним по-немецки. Впоследствии мы переехали из Львова в Краков. Там я снова встретился с Ментеном. Помнится, жена его, обратившись как-то за медицинской помощью к отцу, поинтересовалась, как мы живем. Отец не скрыл, что беспокоится за меня, поскольку всем мужчинам в возрасте от шестнадцати до тридцати лет приказано было зарегистрироваться для отправки в Германию. Вскоре я уже работал под началом у Ментена в фирме «Ориза». Тогда я смог убедиться, что деятельность Ментена в фирме была ширмой для его работы на гитлеровцев. В то время он был еще и управляющим еврейскими антикварными лавками Кракова. До оккупации эти лавки принадлежали Штиглицу, Сканцеру, Горовичу и Шмаусу.

Среди близких знакомых Ментена были: жена генерала-губернатора Польши Бригита Франк и жена губернатора Галиции фрау Вертер. Ментен гордился этими связями.

У него было много агентов, и на каждого из них он заводил досье. Досье эти хранились у него в сейфе.

На вилле, в которой жил Ментен, часто устраивались ночные пиршества. На них приходили эсэсовцы, чиновники генерал-губернаторства, офицеры.

За несколько дней до нападения гитлеровской Германии на СССР Ментен пришел в контору фирмы в нетрезвом состоянии. Сказал, что подыскивает управляющего имением, что поедет в Сопот и что война с большевиками начнется в июне.

Примерно через день после того, как гитлеровцы заняли Львов, Ментен явился в контору в форме офицера СС, с пистолетом в кобуре на поясе. Он имел довольный вид. Заявил о своем намерении съездить во Львов и навестить профессора Тадеуша Островского. Жена Ментена тоже говорила, что поедет вместе с мужем к профессору Островскому, поможет ему спасти ценности.

Вернулся Ментен из Львова через три недели, был усталым, лицо бледное, опухшее. В таком состоянии я его никогда еще не видел. Он велел мне спуститься в подвал и навести там порядок. В одном из помещений подвала я увидел только что привезенные ковры, картины и много других вещей.

Жена Ментена сказала мне: «Семья профессора Островского дала нам эти вещи на сохранение до лучших времен» (в это время семьи Островских уже не было в живых! — Б. А.).

Ментен часто пророчил быструю победу гитлеровцев над Советским Союзом, не скрывал, что он — нацист.

Работал я у него до 1 августа 1941 года.

Выступление этого свидетеля на суде для Ментена было подобно грому.

Показания Гарбьена и Подгородецкого подтвердили, что Ментен имел отношение к ликвидации семьи Островских. Не случайно он сразу после расстрела занял дом Островского, чтобы присвоить все находившиеся там ценности.

Сегодня, по прошествии сорока лет, нелегко установить документально, принимал ли Ментен непосредственное участие в расстреле львовских ученых, в том числе профессора Островского, но и отрицать этого нельзя. Вполне вероятно, что он навел гестаповцев на семью Островских лишь ради того, чтобы тотчас захватить имущество погибших.

В последние дни судебных заседаний выступали прокурор Хабермел, защитник Хейнинген и подсудимый Ментен. Обвинительная речь Хабермела была выслушана с большим вниманием. Прокурор сказал:

— Господин председательствующий, господа судьи! Я не буду долго задерживать ваше внимание, хотя по этому делу можно было бы сказать очень многое.

Мы более двух лет собирали доказательства по делу Питера Николааса Ментена. Собирали их по всему свету. Да, я не оговорился, по всему свету! Вы знаете, господа судьи, что здесь, в этом зале, побывали люди из многих стран — Советского Союза, США, Польши, Федеративной Республики Германии, Германской Демократической Республики, Швеции, Израиля и многих других государств. Одни из этих свидетелей были непосредственными очевидцами расстрела многих людей в период второй мировой войны, когда фашистская Германия поработила некоторые страны Европы, когда была оккупирована и западная часть территории Советского Союза, где фашисты чинили суд и расправу над мирными гражданами.

Ценные показания дали и те, кто не были очевидцами расстрелов, но знали о них от своих близких, из их рассказов о зверствах, чинившихся фашистами.

Здесь было оглашено много документов, в том числе и из архивов государственных органов бывшей фашистской Германии.

Во время следствия была осуществлена большая работа по эксгумированию могил и по проведению различных экспертиз. В этом нам также помогали юристы многих государств — Советского Союза, Польши, ГДР и других.

Собрано большое количество доказательств, и, проанализировав их, я с чистой совестью здесь, в суде, заявляю: подсудимый Питер Ментен виновен в совершенных акциях уничтожения советских людей в карпатских селах Подгородцы и Урич, а также грабеже ценностей на оккупированных территориях СССР и Польши.

Питер Ментен творил злодеяния против человечности, и в этом я его обвиняю.

Прокурор продолжал:

— В суде было допрошено немало свидетелей, и гораздо большее их число дало показания во время следствия. Все протоколы присоединены к делу, и мы имели возможность ознакомиться с ними. Кое-кто здесь, в суде, и прежде всего подсудимый и его адвокат, делали особый упор на отдельные факты расхождений в показаниях некоторых из свидетелей, хотя по сути дела все свидетели утверждают одно и то же. Нельзя не учитывать того, что со времени события прошло тридцать шесть лет. В 1941 году многие из свидетелей были молодыми, даже подростками, а теперь они уже люди в летах. Многие детали могли быть забыты. Нельзя не учитывать также то обстоятельство, что на судебный процесс приезжали свидетели из разных стран. Но, несмотря на все это, помните, господа судьи, что виновность подсудимого полностью подтверждена показаниями всех свидетелей.

Подсудимому не избежать ответственности — столь много доказательств его вины собрано. Поэтому я предъявляю Питеру Ментену обвинение в уничтожении в 1941 году более двухсот советских граждан.

Обвинительный акт не содержит в себе обвинения Питера Ментена в других преступлениях, хотя есть доказательства связи Ментена с палачом польского народа Шенгартом, так же как и с иными гитлеровскими преступниками.

Далее прокурор перешел к анализу доказательств виновности Питера Ментена.

Характеризуя Ментена, прокурор сказал:

— Личность подсудимого, его жизненный путь, совершенные им аферы свидетельствуют о том, что этому человеку чужды угрызения совести, он жаждал лишь одного — наживы.