Дорога домой

Шел он тяжело, прихрамывая на правую ногу.

Надевая на него ботинок (Джерико не преминул брезгливо спросить: «Он что, и обуться сам не может?!»), Лесли успела заметить, что там не только стерта пятка, но и на щиколотке имеется изрядная ссадина.

Свернув в проход между зданиями, она обернулась и, убедившись, что поблизости никого нет, сказала — просто чтобы что-то наконец сказать ему:

— Потерпи, уже скоро дойдем!

— Да, — хрипло выдохнул Джедай. Лесли на миг от облегчения закрыла глаза, благодаря бога, дьявола, судьбу — она сама не знала, кого; все то время, что они были в штабе, ее мучила червоточинка сомнения: а вдруг он не притворяется, а действительно снова потерял разум?

Войдя в комнату, она заперла дверь и потянула Джедая за собой в ванную:

— Сюда! — и только оказавшись внутри, наконец вцепилась ему в плечи и прижалась лицом к его груди.

Ее трясло так, что челюсти стучали друг об друга, в горле стоял комок и жутко хотелось плакать, но плакать было нельзя: если она сейчас явится на занятия с красными глазами, это сразу заметят!

Джедай тоже обхватил ее обеими руками, прижал к себе и, уткнувшись лицом ей в волосы, что-то тихо хрипло шептал. Слов Лесли разобрать не могла, только чувствовала щекотные прерывистые выдохи. Да это сейчас было и не важно — с нее хватало того, что ее обнимали большие и теплые, такие знакомые руки, а под виском отдавались частые удары сердца.

Она всхлипнула и замотала головой, прижимаясь немо распахнутым ртом к его куртке: нельзя, нельзя плакать! Через несколько минут она должна выйти из этой комнаты — и при этом выглядеть и вести себя как всегда!

Усилием воли Лесли заставила себя сделать шаг назад и взглянуть в осунувшееся лицо.

— Пить хочешь?

— Да.

Она включила кран. Долго приглашать Джедая не пришлось — он опустился на колени и сунулся в водяную струю, жадно хватая ее ртом, потом набрал воды в ладони, выпил из получившейся чаши и напоследок провел мокрыми ладонями по лицу. Спросил — уже не так хрипло, как раньше:

— Что это за место?

— Долго рассказывать, — Лесли положила ладонь ему на плечо — не смогла удержаться, так хотелось потрогать, почувствовать его рядом. — Мне сейчас нужно идти. Вернусь часа через три, принесу еду и чистую одежду, тогда помоешься целиком. Тогда и поговорим. А пока — ложись, отдыхай.

Она прошла в комнату, стащила с постели одеяло и разложила на полу у окна. Джедай, стоя в дверях ванной и держась за косяк, вопросительно смотрел на нее, но вслух спрашивать ничего не стал — подошел и лег.

— Если кто-то придет — молчи и изображай слабоумного. У тебя что-нибудь, кроме ноги, болит… живот, простуда?

— Нет. А что, кто-то должен прийти?

— Нет. Но… не знаю.

Лесли очень надеялась, что умение Джерико чувствовать ложь, которым он так гордился, на сей раз не распознало густо приправленный правдой обман. Но если он в чем-то сомневается, то вполне может и прийти, и проверить, и подстроить ей какую-то ловушку…

Как прошло занятие, Лесли помнила плохо. Никаких новых приемов она разучивать с бойцами не стала — вместо этого спросила, кто из них умеет кидать нож, и велела всем по очереди показать свое умение на привязанной к баскетбольной стойке деревяшке.

После этого она могла, сидя на трибуне, раз в несколько минут подавать реплики — и спокойно думать о своих делах.

Появление Джедая спутало все ее планы: в таком состоянии, в каком он сейчас, он не то что пятнадцать миль не пройдет, но и едва ли дойдет до леса. Значит, завтра побег отпадает — чтобы набраться сил и подлечить ногу, ему потребуется неделя, не меньше…

Собаки прождут дня три-четыре, потом могут начать бродить по округе — не дай бог, подойдут к Логову и нарвутся на случайный выстрел. Значит, нужно в воскресенье поехать «за травами», а на самом деле побыть с ними несколько часов — и приказать ждать дальше. Нет, лучше даже не в воскресенье — в субботу…

Что к ней кто-то подходит со спины, Лесли не услышала — поняла по лицам ребят. Резко качнулась вперед, уходя от возможного удара, перекувырнулась и вскочила уже лицом к противнику, рука на рукоятке ножа.

«Противником» оказался Лео — стоя шагах в пяти от нее и улыбаясь, он похлопал в ладоши.

— Здорово! А как ты узнала, что я сзади? Я старался двигаться бесшумно.

— Ребята на тебя оглядывались, — объяснила Лесли. — Тебя… Хефе (чуть снова не ляпнула при бойцах «Джери») прислал?

— Нет, я сам. Можно? — он кивнул на импровизированную мишень.

— Да, конечно.

Нож — узкий, обоюдоострый — Лео держал не на поясе, а в ножнах, закрепленных на предплечье. Выйдя на площадку, одним молниеносным движением вытащил его и метнул с пятнадцати шагов, почти не целясь.

Дело свое он знал — лезвие на пару дюймов вонзилось в самый центр мишени. Лесли, подражая его манере, похлопала в ладоши, спросила:

— А с левой руки можешь?

— Хуже, — честно признался он. — А ты?

После этого ей ничего не оставалось, кроме как тоже выйти на площадку.

Первый ее бросок оказался не хуже, чем у Лео — нож вонзился совсем рядом с его отметкой. Второй раз она метнула нож снизу, почти без замаха — получилось тоже неплохо: боец, посланный принести его, еле выдернул лезвие из деревяшки.

— А левой? — с интересом спросил Лео.

Левой рукой Лесли метала нож почти так же, как правой — но покачала головой:

— Тоже хуже, — обернулась к бойцам: — Ладно, ребята, с ножами пока все! Теперь — три круга бегом вокруг площадки, десять отжиманий — и разбиваемся на пары!

Проследив глазами за тем, как ребята послушно затопотали вокруг площадки, Лео подошел к ней:

— Ты не хочешь со мной посостязаться? — смущенная улыбка не слишком шла его смуглому, украшенному шрамом лицу. — Мне просто интересно, кто из нас лучше. Нож, стрельба и… спарринг, если ты не против. Даже не до первой крови — так, поразмяться.

— Можно, — кивнула Лесли. — Только без зрителей, ладно? — в этот момент она готова была пообещать что угодно, лишь бы отвязался — все равно через неделю ее здесь уже не будет!

Интересно, его Джерико прислал или он и впрямь явился по собственной инициативе?

Когда брямканье из репродукторов возвестило конец занятий, больше всего на свете Лесли хотелось бегом кинуться к себе и проверить, как там Джедай. Но как раз этого делать было нельзя (вести себя как обычно!). Так что прошел добрый час, прежде чем, нагруженная, как осел, она добралась до своей комнаты, успев за это время напоить утрешнего простуженного паренька жаропонижающим настоем и растереть от кашля (если Эми и подогрела растирание, оно давно остыло — пришлось греть заново); зайти на кухню, добыча — два куска хлеба, переложенных ломтем вареного мяса; поймать Пита и выпросить у него одеяло, матрац и смену одежды, включая толстые шерстяные носки.

Зашла в комнату — и с облегчением выдохнула: Джедай лежал там, где она его оставила, и при ее появлении открыл глаза.

— Привет! — шепотом сказала Лесли. На ходу сгрузила свою ношу на кровать, подошла к нему и присела на корточки. — Как ты тут?

— Лежу…

— Ладно, сейчас помоешься… или ты сначала поесть хочешь? У меня хлеб с мясом есть! — она уже хотела выпрямиться, но Джедай придержал ее.

— Знаешь, мне до сих пор не верится, что я тебя все-таки нашел.

— Мне тоже, — честно сказала она. — Я в первый момент обалдела, подумала, что мне это мерещится… Помочь тебе встать?

— Лесли, — рассмеялся он, — вовсе я не такой слабый, как тебе кажется! — в доказательство обнял ее, и она как-то сама собой оказалась лежащей на одеяле рядом с ним. Точнее, под ним, прижатая к полу его тяжелым мощным телом.

Почему-то считается, что в отношениях между мужчиной и женщиной первый поцелуй — самый лучший, самый сладостный и нежный… Нет, первый поцелуй — это лишь проба, когда люди примериваются друг к другу, а в душе еще живет опаска: «Тот ли это человек, каким кажется?» А вот поцелуй после долгой разлуки — когда в нем и радость, и понимание того, что тебя помнили все эти месяцы, и обещание чего-то большего — он действительно самый лучший…