Дорога домой

Единственным способом спастись из этого рабства была беременность — как только у одной из девушек намечался животик, ее с очередным грузовиком, идущим за данью, отправляли обратно в поселок.

Лесли узнала все это в первые же дни, пришла в ужас, но ни изменить сложившийся порядок, ни как-то облегчить участь несчастных девушек была не в состоянии. Разве что, если девчонка приходила к ней вся в синяках, давала ей возможность денек-другой отлежаться в лазарете. Поначалу она, правда, старалась выяснить имя виновника, жаловалась на него Смайти или Динеро. Кончилось тем, что на одном из совещаний внутреннего круга Джерико подозвал ее к себе и с легким раздражением приказал не лезть в эти дела: пара синяков — дело житейское, кости же пока никто никому не переломал, верно?

Сами девушки относились к Лесли с опасливым уважением, но при этом, как она довольно быстро поняла, и с подспудной неприязнью. Вполне, если подумать, объяснимой и замешанной на зависти: ей, единственной из всех женщин в Логове, не приходилось работать с утра до вечера и при этом опасаться, что кто-то из парней сейчас потянет к ней руку.

Впрочем, один дурак все-таки нашелся, потянул.

Как-то под вечер она шла по улице, когда над самым ухом мужской голос весело гаркнул:

— А ты че — никак новенькая?! — и чья-то пятерня смачно припечатала ей по заду.

Лесли обернулась со скоростью атакующей гремучки, но с одного взгляда сумела оценить стоявшего за спиной незнакомого парня — сущего телка с губастым лицом и наивными глазами. Заметила сбоку, у стены казармы, нескольких бойцов из третьего отряда и двух поварих — все уставились на нее, одна девчонка аж рот приоткрыла в ожидании.

Рука, уже сложившаяся в подобие наконечника копья и нацеленная парню в горло, разжалась и закатила ему звонкую оплеуху. Второй удар, коленом в пах, ненамного отстал от первого.

Секунду бедняга смотрел на нее, оторопело выпучив глаза, потом хрипло взвыл: «Ы-ы-ы!» — и, хватаясь за промежность, рухнул на колени. Лесли повернулась и спокойно пошла своей дорогой.

На следующее утро, подойдя к лазарету, она увидела этого же паренька — он сидел на крыльце; едва заметив ее, вскочил и потрусил навстречу, еще издали затянув:

— Мэм… миссис Лесли, простите, пожалуйста! Я в разведке был, в Канзасе, мы только вчера приехали — я не знал, кто вы!.. Меня ребята подначили — сказали, новенькая, классная телка! Пожалуйста, мэм! Я не знал! Мне Юло потом сказал, что мне еще здорово повезло!..

— Это точно! — усмехнулась Лесли. В самом деле, не сдержи она руку — и лежать ему сейчас в лазарете с разбитой гортанью (сама поломала — сама и лечи!). Да и удар по яйцам мог бы быть куда сильнее.

— Так вы не сердитесь, мэм?! — обрадовался парень.

— Ладно уж, так и быть! Зовут-то тебя как?

— Колт. Колт Бреннер. А здорово вы меня огрели — я понять даже ничего не успел! — в голосе его прозвучало откровенное восхищение.

Сержанта Калвера Лесли навещала нечасто, позволяла себе забегать к нему от силы раз в неделю. И то Джерико их однажды чуть не застукал.

Как-то раз после полудня она зашла к сержанту в ангар, собираясь поподробнее расспросить его о новом мамином муже — сколько ему лет, что за человек. Да и вообще, хотелось пообщаться — хоть сержант при ее появлении обычно морщился и спрашивал неприветливо: «Чего надо?» — он все равно оставался для Лесли частицей ее жизни в Форт-Бенсоне, и ее тянуло к нему как магнитом.

Дожидаясь, пока сержант обратит на нее внимание, она присела на первую попавшуюся железяку.

— Ну-ка встань с рамы! — он тут же вскинул голову. — Чего опять приперлась?! Тиятер тебе подавай, зрелище? А вот не будет тебе зрелища, подбери сопли!

Лесли опешила — конечно, образцом приветливости сержант не был, но это уж слишком!

— Вставай, чего расселась! — устремив взгляд на что-то за ее плечом, он повысил голос: — Христом-богом прошу, уберите от меня эту пиявицу!

Только теперь Лесли сообразила, что они не одни. Обернулась — сзади, совсем близко, стоял Джерико. Откуда он здесь взялся?!

— На ноги ей на мои полюбоваться, понимаешь, хочется! — витийствовал сержант. — А вот не дам! Мои ноги!

— Но как я могу их лечить, не осмотрев?! — сообразив подыграть ему, обиженно воскликнула Лесли.

— Обойдешься!

— Ладно, — вмешался Джерико, обнял ее за плечи и притянул к себе, — больше она тебя не побеспокоит.

— Да нет, ну зачем уж так! — возразил сержант. — Пусть приходит — мне и от варева ее спится лучше, и мордочка у нее свеженькая — приятно взглянуть. Но к ногам моим пусть больше не лезет!

— Договорились. — Джерико усмехнулся. — Ты лучше скажи, когда ты мне этого красавца доделаешь? — кивнул в дальний угол ангара, где в полутьме на фоне стены смутно вырисовывались угловатые приземистые очертания чего-то похожего на танк без башни.

Сержант Калвер пожал плечами.

— Если я сейчас все брошу и бэтээром этим займусь, то, думаю, месяца за полтора управлюсь, — только теперь Лесли сообразила, что приземистый «танк» — это гусеничный бронетранспортер. — Но вы же сами сказали: мотоциклы для четвертого отряда к весне кровь из носу нужны.

— Да, мотоциклы нам сейчас нужнее, — со вздохом кивнул Джерико. — Ладно, весной я уеду — тогда и займешься нашим красавцем.

— Как скажете, — снова пожал плечами сержант.

— Ладно, пойдем! — Джерико потянул ее к выходу, уже на улице добавил: — Постарайся больше Байкера от дела не отвлекать — сама видишь, характер у него не сахар, а работы много.

Сказано это было с улыбкой, но прозвучало как приказ.

— Ты что, собираешься организовать четвертый отряд? — спросила Лесли — просто чтобы не обещать того, что не собиралась выполнять.

— Да, но ты об этом пока не распространяйся. Вопрос еще даже на внутреннем круге толком не обсуждался.

Когда, спустя неделю, она снова зашла в ангар, сержант Калвер не стал делать вид, что ее не замечает — обернулся и, дождавшись ее приближения, протянул руку за бутылкой, сказал угрюмо:

— Давай сюда и ступай. И больше без нужды не приходи, иначе и меня и себя подставишь.

Единственной отдушиной для Лесли оставались поездки за целебными растениями. С охранниками — как же без них, кугуар съест! — и все же это было время, когда она могла насладиться покоем и одиночеством, вдохнуть полной грудью пахнущий травой и деревьями воздух.

Ездила за растениями она два-три раза в неделю, с Честером и Бобером — так повелось с самого начала. Их даже звать не приходилось: каждое утро парнишки словно невзначай попадались ей на пути. Здоровались, глаза смотрели вопросительно: «Поедем, нет?!»

Если Лесли кивала, ребята расплывались в улыбке, и чуть ли не вприпрыжку неслись в гараж. К тому времени, когда, закончив занятия с очередным взводом, она выходила со спортплощадки, большой квадроцикл уже ждал ее, заправленный под завязку бензином; Честер обычно сидел на водительском месте, Бобер — рядом. Лесли устраивалась на заднем сиденье, и они ехали на север — либо в предгорья, либо на берег Пекоса.

Там, оставив ребят возле квадроцикла, она уходила собирать травы. Первое время охранники таскались за ней по пятам — Хефе приказал не спускать глаз! — но мало-помалу привыкли и спокойно дожидались ее возле костерка, где в котелке варилась похлебка.

Похлебку эту они просто обожали — густая, ароматная, настоянная на диких травах, она и впрямь была куда вкуснее того рагу, которое варили на обед поварихи Логова. Для Лесли же это немудреное варево — память об ее прежней кочевой жизни — казалось вкуснее любого другого яства.

В нее обычно входило и то, что ребятам удавалось раздобыть на кухне: горсточка крупы или муки, луковица, морковка или пара картофелин — и «подножная» еда: дикий чеснок, съедобные корешки и клубни, грибы, листья одуванчика или щавеля — и обязательно мясо или рыба.

Хотя Честер и Бобер (как выяснилось, они были троюродными братьями) выросли сравнительно недалеко, на северо-востоке Техаса, к удивлению Лесли, они почти не разбирались в том, чем могла попотчевать человека здешняя фауна. Разумеется, они с детства охотились на оленей и кабанов, могли подстрелить тетерева или дикого голубя, умели ставить силки на кроликов — но когда она в первый раз притащила к костру здоровенную, фунтов на десять, черепаху, брезгливо-испуганно скривились: «Вы это что — собираетесь есть?!»