Серебряное небо

Принимая в свою очередь кружку, Лесли кивнула:

— Шукран, бэнт![27] — поступок был чисто импульсивным — захотелось проверить свою догадку. В следующий миг она пожалела об этом.

— А… — начала девушка — и осеклась, испуганно отступив назад. Парень вскочил, рука метнулась к кобуре.

Стараясь не делать резких движений, Лесли откинулась на спинку стула, мысленно костеря себя на чем свет стоит: какого черта она сунулась?! Ведь есть же золотое правило: не интересоваться ничьим прошлым!

Выхватить револьвер паренек не успел, ему помешала девушка. Внезапно шагнув вперед, она жестом отстранила его и затараторила что-то непонятное. Глаза гневно сверкали; вот она стукнула себя кулачком в грудь…

— Да погоди ты, — попыталась остановить ее Лесли. — Я не знаю вашего языка. Только несколько слов: привет, до свидания, спасибо…

— Вас послали за нами?! — перебил паренек.

— Я все равно не вернусь! — выпалила девушка и вцепилась обеими руками в его локоть.

— Помилуй господи, ребята! Я просто маркетир! Мы идем в Калифорнию, и мне нет никакого дела до того, кто вы, откуда и почему здесь живете.

— Но откуда вы узнали, что Мир… что Мэри…

Лесли незаметно вздохнула от облегчения: момент, когда могла начаться стрельба, миновал.

— По лицу, по косам. И потом этот жест, — прикрыла ладонью рот и пояснила: — На Арканзасе есть два мусульманских поселка, я с ними торгую, — там и подсмотрела.

Стремясь поскорее уйти от неприятного разговора, нагнулась к рюзаку и вынула маленький пакетик; протянула девушке.

— Вот, подсласти чай, — видя, что та смотрит на пакетик с сомнением, открыла его, сыпанула по щепотке себе и Джедаю, остальное снова протянула. — Тут хватит на всю кастрюлю.

— А что это? — недоверчиво спросил парень.

— Стевия. Это такая мексиканская трава, она очень сладкая.

Секунду посомневавшись, он кивнул своей подруге, и та поспешила к плите.

— И вот еще, — вытащив из рюкзака берестяной сверток, Лесли достала оттуда полосу вяленого мяса шириной в ладонь. — Это вилорог, — пристроив на краю дощечки с лепешками, быстро рассекла мясо на ломти. Джедай тут же утянул один из них, взял лепешку и свернул импровизированный сэндвич.

Девушка вернулась к столу и, увидев мясо, вперилась в него странным ошалелым взглядом.

— Это вило… — начала Лесли, но та вдруг схватила сразу пару ломтей и, запихнув целиком в рот, с зажмуренными глазами принялась жевать.

— Мэри! — попытался одернуть ее паренек, но девушка не обращала на него внимания; челюсти двигались быстро, как у крольчонка. Потом она словно опомнилась и, прикрыв ладошкой рот, отбежала к плите.

Что такое? Ведь, судя по шкурам, он добычливый охотник, мясо в этом доме должно не переводиться! И тут Лесли поняла…

— Соль? — коротко спросила она, взглянув на парня.

Тот угрюмо кивнул.

— Да. Ей… нужно, а у нас кончилась.

— Я могу поделиться. Немного, но лучше, чем ничего. А вообще в дне пути отсюда на север есть соляные пещеры.

— Я знаю. Я боюсь ее оставлять надолго одну.

Девушка вернулась, принесла две миски с чаем — было ясно, что кружек в доме всего две и что они достались гостям.

— Извините, что я так… — смущенно показала глазами на мясо. — Очень вдруг захотелось.

— Ну и ешь на здоровье! — Джедай пододвинул дощечку к ней поближе. — Лесли, достань-ка нам еще полоску!

«Ты сначала охотиться на вилорогов научись — а потом командуй!» — мысленно огрызнулась Лесли, но мясо достала. И тут ее осенило.

— Слушай, если ты из мусульманского поселка, — обернулась она к девушке (конечно, нехорошо снова поминать болезненную тему, но иначе никак), — может, ты и крупку умеешь делать?!

— Извините, — смуглое личико напряглось и отвердело. — Я… я не могу об этом рассказывать. Мне нельзя.

— Я и не прошу ничего рассказывать, — улыбнулась Лесли. — Но если у вас есть крупка, я дам за нее хорошую цену!

— А что… — начала девушка, но парень прервал ее.

— Простите, мэм, — покачал он головой, — у нас мало еды, мы не можем ее продавать.

— Даю тот же вес муки плюс еще товары, — посулила Лесли.

— А какие? — не утерпела девушка.

— У меня есть приправы, нитки, мыло, гвозди, посуда, лечебные травы…

За мукой и прочими товарами был отправлен Джедай — Лесли объяснила ему, какие мешки принести, и надеялась, что он ничего не перепутает. Сама она пока что принялась выкладывать на стол содержимое рюкзака.

Если паренек еще пытался выглядеть солидным и невозмутимым, то девушка ойкала, всплескивала руками и хватала то одну, то другую вещь, перекладывая ее на угол стола — к будущим покупкам. Туда отправилась и маленькая лампа-жирник, и две иголки, и пара головок чеснока, и мешочек сушеных овощей, и ножницы, и кусочек пахнущего розами мыла (паренек попытался возразить, но девушка взглянула на него умоляющими глазами, и он кивнул).

Крупки у них было много — фунтов пятнадцать, кроме того, Лесли решила дать за нее немного больше товара, чем дала бы в поселке на Арканзасе — но было ясно, что даже с учетом этого ребятишки не смогут приобрести все, что им нужно.

Парень это тоже хорошо понимал, с каждым отложенным на угол стола предметом его лицо понемногу мрачнело — очевидно, он ждал, что Лесли вот-вот скажет: «Хватит!» Когда девушка ухватила моточек алых шелковых ниток, удержал ее:

— Мэри, пожалуйста… нам другие вещи сейчас нужнее.

Она взглянула на него жалобно, но нитки отпустила и обернулась к Лесли:

— У меня еще лапша есть… может, вам надо?

— Какая лапша?

— Вкусная! Я сама делала! — отбежала к кухонному шкафчику и принесла полотняный мешочек, поставила на стол. — Вот!

Лесли запустила в него руку, попробовала — чуть солоноватая, лапша была тонко раскатана и хорошо высушена — и кивнула:

— Беру! И, пожалуй, мне оленья шкура тоже пригодится.

— Я сейчас принесу, выберете! — вскочил парень.

Джедай вернулся через час. К тому времени с рюкзаком было покончено, и Лесли с пареньком, сидя за столом, пили чай. Девушка хлопотала у плиты, где готовилась новая порция лепешек, но когда ее друг, завидев в окно Джедая, сказал: «Пойду встречу» — и вышел, она подсела к Лесли и быстрым полушепотом спросила:

— Скажите, а… а рожать — это очень больно?

— Больно, — кивнула Лесли. — Но, как видишь, я жива — и с тобой тоже все в порядке будет.

— Извините, я еще спрошу… — вошел Джедай, следом паренек. Девушка лишь мельком взглянула на них и подалась вперед. — От чего умерла ваша девочка?

Хоть и сказанное полушепотом, это прозвучало неожиданно громко. Лесли про себя чертыхнулась: не могла спросить раньше! Покосилась на Джедая — тот смотрел на нее, удивленно сдвинув брови — и, делать нечего, ответила честно:

— У меня были преждевременные роды. Так… вышло. На нас напали. Их было человек двенадцать, нас — трое. Сначала мы отстреливались, — показала на заделанные деревянными пробками дырки от пуль на двери, — потом они разбили ставни в задней комнате и ворвались сюда. Ну, и… один из них неудачно на меня упал.

— Но вам удалось отбиться?! — спросил паренек.

— Видишь, я же жива, — усмехнулась Лесли. — Ладно, что об этом сейчас вспоминать — давайте лучше посмотрим, что Джед принес.

С мешками Джедай, разумеется, напутал, по крайней мере с одним, в котором должны были лежать полиэтиленовые пакеты и кое-какая одежда. Принес другой, такого же размера, но с тканями из свадебного салона (а ведь было ему ясно сказано: тот, который привязан на волокуше слева! Не справа, а слева!)

Раскрыв его и вытащив пару полотняных свертков, Лесли поняла, что тут что-то не то. Хотела спрятать обратно, но девушка уже нетерпеливо потянула к себе один из них. Развернула — и аж вскрикнула.

— Ой!

Внутри лежал большой шарф из тонкой полупрозрачной ткани, словно перламутровая раковина переливающийся бледными оттенками зеленоватого, розоватого и голубого. По краю он был расшит гранеными прозрачными бусинками, такие же бусинки сверкали тут и там на самой ткани.

27

Шукран, бэнт (искаж. арабский) — спасибо, девочка.