Страница 47 из 66
— Ладно-ладно, поговори у меня, — не смутился дядя Мартин. — Тебе-то такую хорошенькую девушку обнять точно не светит! — но Лесли все же отпустил, и она смогла потихоньку пробраться к своему месту.
На десерт был тот самый тыквенный пирог, о котором днем говорили женщины, и сладкий пудинг с ягодами. Лесли, сытая под завязку, попробовала лишь по крошечке и того и другого, зато Джедай, известный сластена, легко справился с куском пирога, которого хватило бы на двоих.
Чувствовалось, что ужин подходит к концу. Джимми уже поклевывал носом, пока, наконец, Лидия, обняв за плечи, не увела его из комнаты.
Несколько гостей встали и потянулись к выходу. Дядя Мартин спал прямо за столом, положив голову на руку, в другой руке он мертвой хваткой сжимал винтовку.
Вернувшись, Лидия подошла к ним с Джедаем, коснулась его плеча.
— Вы уже доели? Пойдемте, я вам покажу вашу комнату.
Вслед за ней они прошли по коридору. Отворив последнюю дверь, Лидия повела рукой, сказала с гордостью:
— Вот, пожалуйста.
Гордиться и вправду было чем. Кровать занимала чуть ли не полкомнаты — огромная, с резной спинкой и толстым матрацем, покрытым белоснежной простыней. Сверху лежали две подушки и одеяло в пододеяльнике с вышитыми на нем лиловыми цветами.
Одно на двоих.
Замешательство длилось лишь секунду.
— Спасибо, — улыбнулась Лесли. — Просто царское ложе!
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Ты занимай кровать, а я лягу на полу, — сказал Джедай, едва за хозяйкой закрылась дверь.
Лесли пожала плечами.
— Как хочешь. На кровати, правда, места и на двоих хватит, но я понимаю, я давно заметила…
— Что ты заметила? — перебил он.
— Что я тебе… ну… — замялась она, — вроде как неприятна, что ли.
— Чего? — он вытаращился на нее так, будто ушам своим не верил. — С чего это ты можешь мне быть неприятна?!
— А я почем знаю! Но ты со мной даже под одним тентом спать не хочешь, шалаши эти свои строишь.
— Просто я мужчина, ты — женщина, молодая, красивая…
— Ты что, боишься с собой не совладать? — фыркнула Лесли. — Или просто рядом со мной плохо спится?
— Можно сказать и так, — сердито буркнул Джедай.
Весь их разговор — чем дальше, тем больше — казался ей совершенно нелепым. Может, это на него так самогон подействовал?
— Ладно, — отмахнулась она, — давай об этом завтра поговорим. Ты как знаешь, а я спать хочу, — сняв свитер, повесила его на спинку кровати.
Ей следовало бы лучше помнить, что если уж Джедай завелся, то уймется он не скоро.
— Вот-вот, ты при мне раздеваешься так, будто я вообще пустое место, — заявил он обличающим тоном. — И купаешься нагишом! Ты что, считаешь, что я из дерева сделан?!
Его слова заставили Лесли застыть на месте как была, с полуснятыми штанами. А ведь и правда, пока Джедай ничего не соображал, она спокойно раздевалась при нем, мылась, купалась… и по привычке продолжала делать это и после его «пробуждения». Как-то и в голову не приходило вести себя иначе!
Разумеется, говорить ему, что он прав, она не собиралась, вместо этого бросила через плечо:
— Погаси свет — я хочу раздеться и лечь.
Через секунду свет оставленной Лидией масляной лампы погас. Лесли сняла штаны, повесила их на спинку кровати и наконец-то нырнула под одеяло.
Боже, какое удовольствие! Мягкий матрас, прохладная простыня, ощущение, что она чистая-чистая… Сунув под подушку маленький нож, который она обычно носила за поясом, Лесли потянулась, поерзала спиной по матрасу.
Джедай шуршал одеждой, раздеваясь. Еще минута — и кровать вздрогнула; Лесли беззвучно ухмыльнулась — вот она, мужская непоследовательность: после всех громких слов он предпочел все же спать на матрасе, а не на домотканом коврике на полу.
— Эй! — позвал он. — Спокойной ночи. И ты… это… не сердись.
— Ты тоже, — выпростав из-под одеяла руку, Лесли похлопала его по плечу. — И… спасибо тебе.
— За что?
— Меня давно уже никто красивой не называл.
В самом деле: «красавица», «принцесса» — все это осталось в прошлом, там же, где и Джерико. А теперь — загорелое лицо, кое-как обрезанные ножом волосы, мелкие шрамы на руках — не всегда убережешься от колючки или от выскочившего из костра уголька; еще один, побольше, у ключицы — след ножевого удара…
— Ты что, ты очень красивая! — сказал Джедай серьезно. — И глаза у тебя интересные: вроде коричневые, а иногда зеленоватые, и в них золотые искорки…
Смотри-ка ты, прямо поэт! Лесли в темноте улыбнулась — приятно, когда тебе такое говорят, пусть даже не всерьез! Она подождала еще комплиментов, не дождалась и собиралась уже повернуться на другой бок…
— Если я попытаюсь тебя сейчас обнять — ты меня сразу прирежешь или только руки переломаешь? — спросил Джедай тихо, словно бы в шутку, но некое женское внутреннее чутье заставило ее понять, что это вовсе не шутка.
Тело мгновенно напряглось, рука метнулась к ножу — и остановилась.
«Это Джедай, всего лишь Джедай, — напомнила она самой себе. — И он не сделает мне ничего плохого!»
В том, что он не станет настаивать и тем более не попытается взять ее силой, Лесли не сомневалась. Выбор был за ней, и сердце колотилось — может быть, именно поэтому так не хотелось говорить «нет»…
— Вот еще — буду я пачкать кровью такое красивое белье! — ответила она так же тихо и вроде бы шутливо, надеясь, что Джедай не почувствует, как у нее внезапно пересохло в горле.
Положив ей на талию большую теплую ладонь, он притянул ее к себе. В пробивавшемся сквозь окно серебристом небесном свете его лицо казалось странно угловатым, глаз было не видно — одни темные провалы.
Поцеловал — сначала легонько, потом сильнее.
«Ой, я, кажется, забыла, как это делается!» — мелькнула у Лесли паническая мысль, но она постаралась ответить как могла, и вроде бы получилось.
— Ты очень красивая! — на миг оторвавшись от нее, снова шепнул он — и больше не говорил ничего, за него говорили его руки и губы, все его огромное мускулистое тело. В какой-то момент она почувствовала, что их уже ничто не разделяет, и так и не узнала, то ли сама, не отразив в сознании, стащила с себя остатки одежды, то ли это сделал он.
Страшно ей больше не было, внутри все горело, и когда Джедай одним быстрым движением опрокинул ее на спину и жадно и яростно вошел в нее, она обхватила его ногами, помогая ему проникнуть еще глубже.
После этого не осталось ни мыслей, ни слов — ничего, кроме огненно-сладких толчков, рассылавших по ее телу волны наслаждения. Вцепившись обеими руками в мускулистую спину, Лесли как могла подавалась им навстречу.
Острота ощущений становилась невыносимой. Кажется, Джедай застонал — или это стонала она сама?
Ее руки скользнули по его бедрам, стиснули ягодицы:
— Еще… Давай! Ну же!
Оргазм был подобен взрыву, опалившему ее изнутри и вырвавшему из горла хрип. Она напряглась, стараясь не упустить наполнившее ее тело ощущение безраздельного, абсолютного блаженства, и почувствовала, что Джедай тоже замер, содрогаясь.
Потом накатила слабость, не было сил шевельнуть даже пальцем, и когда он обмяк и навалился на нее, Лесли не стала высвобождаться, лениво подумала: «Не такой уж он и тяжелый…»
Когда она проснулась, на улице светило солнце. Джедая в комнате не было, но откуда-то раздавалось постукивание молотка. Она надела привычный камуфляж, спрятала нарядную одежду в мешок — время праздника, увы, прошло — и вышла из спальни.
Лидия обнаружилась на кухне, при виде Лесли заулыбалась:
— С добрым утром! Ну как — хорошо выспались?
— Отлично! — улыбнулась в ответ Лесли, хотя на самом деле поспать ей удалось хорошо если часа три — на рассвете Джедай разбудил ее, и они снова занялись любовью — нежно и неторопливо, уже без спешки и без того ненасытного голода, который терзал их обоих поначалу.
— Завтракать будете?
— С удовольствием!