Серебряное небо

— Ну и ладно, — пожала плечами Лесли и принялась объяснять женщине, купившей ромашку, сколько времени можно хранить отвар.

Жемчужные пуговицы до сих пор покоились у нее в кармане и вселяли уверенность, что разговор с Калебом еще не закончен.

Так и есть, снова он подошел к ней минут через пять.

— Давай-ка выйдем во двор!

Лесли с видом человека, которого попусту отвлекают от дела, пошла за ним. Следом, надеясь на бесплатное развлечение, повалили присутствовавшие в комнате сельчане.

Калеб подошел к колодцу, пнул Безмозглого в бедро.

— Вставай!

Тот покорно выпрямился. Только теперь Лесли поняла, какой он высоченный — чуть ли не на голову выше ее — широкоплечий и мускулистый. На нем не было никакой одежды, кроме обтрепанных, слишком коротких для него штанов; щеки украшала темная щетина — понятно, сегодня не смог побриться из-за больной руки.

В остальном мужчина выглядел вполне нормально: высокий лоб, квадратный подбородок, плотно сжатый рот — пропорциональное, даже привлекательное лицо. То есть было бы привлекательным, если бы не этот пустой, бессмысленный взгляд.

— Ты посмотри, какой он здоровущий! — заявил Калеб.

— А сколько жрет, небось! — в тон ему добавила Лесли.

— Да нет, ты что, ему куска хлеба на весь день хватает.

Вот в это она готова была поверить — судя по впалому животу и выступающим ребрам, досыта этого человека уже давно не кормили.

— И ты хочешь, чтобы я тебе его просто так, бесплатно отдал?!

— Ага! — безмятежно подтвердила Лесли.

— Ну я не знаю… Мне Сара, правда, сказала, что ты ей дешево продала отрез на платье. Но все равно — за такого красавца это мало!

— По мне пусть хоть урод будет, лишь бы ноги были здоровые.

— Да в нем одного веса больше двухсот фунтов! — возопил Калеб.

— Ты что, его на мясо продаешь?! — парировала Лесли. Сгрудившиеся на крыльце сельчане дружно заржали. — И вообще, я уже даже не знаю…

— Чего не знаешь?!

— Стоит ли мне его брать. Смотри, какой он здоровенный, а если он вдруг буянить начнет? Мне же с ним не справиться!

— Да ты что, он совершенно смирный! Вот, смотри! — Калеб подскочил к потенциальному приобретению Лесли и влепил ему пощечину. — Вот видишь?! — действительно, мужчина лишь отшатнулся — не заслонился и не попытался дать сдачи.

Лесли встретила это зрелище с полнейшим равнодушием на лице, про себя уже по-хозяйски прикидывая, как будет лечить Безмозглому руку — сегодня же вечером, когда доберется до своих вещей.

Она прекрасно понимала, что фраза про «бочки с водой» — полная туфта и что на самом деле Калебу так же хочется сбагрить ей Безмозглого, как ей самой — заполучить его. Единственное, что мешает им договориться, — это жмотская натура Калеба, которому поперек горла стоит отдать что-либо бесплатно.

Что ж, чтобы вывести сделку из тупика, придется потрафить человеку…

— Ладно, говори, чего ты хочешь? — спросила она.

Договоренность была достигнута сравнительно быстро: в качестве платы за Безмозглого Калеб выторговал катушку лески и два рыболовных крючка. Поначалу он хотел пять, но потом согласился на два — с условием, что выберет их сам; выбрал такие, что впору кита ловить, хотя, по мнению Лесли, самыми добычливыми были крючки среднего размера. В свою очередь она в качестве бонуса потребовала, чтобы ее нового «осла» обеспечили какой-нибудь обувкой — босиком по камням он много не находится.

Прошло больше часа, прежде чем все покупатели были обслужены, а полученная от них выручка проверена на предмет соломы и прочих подвохов.

Как ни старалась Лесли упаковаться покомпактнее, было ясно, что сушеные овощи в рюкзак не влезут. Пришлось сложить их отдельно, в большой мешок с лямками, сшитый из парашютного шелка; он оказался наполнен почти доверху.

Когда она вышла во двор, Калеба там уже не было. Безмозглый сидел на приступочке возле колодца, и Сара наводила на него, что называется, последний глянец — протирала ему физиономию мокрой тряпкой. На шее у него был завязан кожаный ремень наподобие собачьего ошейника, ноги обуты в старые сапоги со срезанными носами — ступни у Безмозглого были под стать росту, и будь носки сапог не обрезаны, они бы там просто не поместились.

Увидев подходившую Лесли, Сара просияла:

— Вот, все готово! — взяла болтавшийся конец ремня и протянула ей. — На! Давай пуговицы!

Лесли отдала коробок, взяла ремень.

— Да, а как его зовут? Имя-то у него человеческое есть?

— Мы его всю дорогу Безмозглым звали… — Сара недоуменно пожала плечами.

— Его Джедай зовут, леди! — раздался сбоку звонкий голос. Лесли обернулась — из-за забора торчала веснушчатая рожица пацаненка лет восьми.

Не дожидаясь приглашения, он перемахнул через забор и подбежал к ним, повторил:

— Его Джедай звать — вот, смотрите! — привстав на цыпочки, ткнул новое приобретение Лесли в правое плечо.

На загорелом бицепсе синеватыми линиями было изображено нечто вроде рыцарского щита размером чуть меньше ладони, с тремя зубцами сверху и непонятной эмблемой внутри; под ней просматривались расположенные по дуге буквы.

— Дже-дай, — по слогам прочел мальчишка. — Во, я читать умею! — сияя, объяснил он. — Меня мама научила.

— Ну что ж — Джедай так Джедай, — улыбнулась ему Лесли. Легонько потянула за поводок: — Вставай, Джедай, пошли! — тот послушно встал.

Она подвела его к крыльцу, указала на ступеньку.

— Сядь сюда. Сядь!

Он медленно оглянулся на ступеньку, потом на Лесли — и сел.

— А теперь дай я твою руку посмотрю.

Хотя он смотрел на нее в упор, в глазах не мелькнуло ни искры понимания.

— Дай мне руку! — повторила она медленно и разборчиво.

— Да он не понимает! — вмешалась Сара.

— Вижу, — вздохнула Лесли. — Ладно, попробуем по-другому. У тебя найдется деревяшка плоская, вот такая? — отмерила руками примерно фут.

— Ага, сейчас принесу.

Достав из кармана рюкзака моток стираного-перестиранного, но все еще прочного бинта, Лесли снова наклонилась к Джедаю и попыталась отцепить от его поврежденной правой руки поддерживавшую ее левую.

— Не бойся, я аккуратно… я не сделаю больно… — она ожидала сопротивления, но он покорно разжал пальцы. — Сейчас мы тебе руку перевяжем, и болеть меньше будет, — поймала себя на том, что разговаривает с ним с теми же интонациями, что говорила бы с раненой собакой.

С покорным безразличием он воспринял и наложенную ему на руку повязку, и примотанный к ней снизу принесенный Сарой плоский отщепок полена, и перевязь через шею, на которой Лесли подвесила все это сооружение. К этому времени она уже поняла, что от него самого добиться каких-то действий трудно, но зато он не сопротивляется, когда его ворочают, как большую куклу.

Поэтому, подтащив к его спине рюкзак, она продела ему под мышки лямки и застегнула. Отошла на два шага, потянула за поводок.

— Вставай!

Джедай выпрямился с неожиданной легкостью, казалось, он даже не заметил висевшего за плечами груза. Лесли закинула себе на спину мешок с овощами.

— Ну что, двинулись?

Перевозчик уже ждал у лодки. Отдал два хлеба — еще теплые, с припыленной мукой румяной корочкой — и хозяйственно потребовал обратно тряпицу, в которую они были завернуты.

Лесли несколько беспокоилась, не откажется ли Джедай садиться в лодку, но он шагнул туда так, будто делал это по десять раз на дню, и уселся на скамейку на корме. Так же без проблем он вылез из лодки на противоположном берегу — ловко перемахнул через борт, оказавшись по щиколотку в воде, и затопал к суше.

Отойдя на пару сотен шагов от берега, Лесли пришла к выводу, что вести человека на обмотанном вокруг шеи ремне ей не по душе, притормозила и перевязала поводок на запястье его левой руки.

Дальше они пошли уже без остановок.

Больше всего Лесли не любила эти переходы от поселков и к поселкам — в одиночку, без предупреждавшей ее о любой опасности Стаи она чувствовала себя почти что голой. Хотелось как можно быстрее добраться до речушки, где ждали собаки, поэтому она все прибавляла и прибавляла шагу.