Фатальные связи

Юля осмотрелась. Или эта квартира принадлежит Марине, или она снимает ее за большие деньги. Помещение было очень чистым, уютным, стильно обставленным и совсем не походило на дешевую арендуемую площадь.

— Включить музыку?

— Нет, спасибо, — улыбнулась Юля, — в машине наслушалась.

Если они будут слушать музыку, то поговорить вряд ли удастся!

— Вас предупредили, что маникюр на дому стоит дороже, чем в салоне?

— Нет, но это не важно, — поторопилась с ответом Юля. — Как у вас красиво!

Марина взглянула на нее, и какая-то тень пробежала у нее по лицу, словно рябь по морским волнам.

Следующие полчаса Юле не удалось вытянуть из Марины ни слова. То есть, конечно, девушка отвечала на вопросы, и даже охотно, но только если они касались маникюра. А в остальном она отделывалась односложными ответами или вовсе отмалчивалась.

В конце концов Юля не выдержала. Скоро ей придется расплатиться, встать и уйти. А она еще ничего не выяснила!

— Вы одна живете? — в лоб спросила Юля.

Марина закончила делать массаж и вытерла жирные пальцы салфеткой. Потом подняла голубые глаза на Юлю и тихо спросила:

— Это ведь вы, да? Вы жена Вити?

Глава 15

Люда Морозова влюбилась. Она с нетерпением ждала каждой встречи с Александром. Теперь она знала о нем гораздо больше, чем в их первую встречу. Оказалось, что он — боксер, его фамилия — Животский, поэтому он хочет взять псевдоним, чтобы на ринге его имя и фамилия звучали красиво. Ему недавно исполнилось двадцать лет, и он — кандидат в мастера спорта. Сюда он приехал на соревнования, а сам живет в маленьком городке неподалеку отсюда, в Ноябрьске. Просто из местных соревнований он уже вырос, и теперь его отправили на районные. Его тренер говорит, что Саша — очень перспективный боксер, так оно и есть. Ведь его заметили в самой Москве и предложили ему перебраться в столицу. Правда, это все устроил его тренер, с которым он подписал долгосрочный контракт. И вообще, он бы уже давно переехал в Москву, но был в армии. Словом, у него все отлично.

Люда с интересом слушала Сашу, запоминала те незнакомые слова, которые он говорил, — апперкот, нокдаун, вес пера…

Она старалась быть веселой и остроумной и из кожи лезла вон, чтобы показать Александру, что она вовсе не такая простушка, какой предстала перед ним в их первую встречу. И, кажется, это получилось. Во всяком случае, Александр явно был очарован Людой, он восхищенно смотрел на нее, когда она рассказывала какой-либо забавный случай из своей жизни (школьной, разумеется), и всегда смеялся над ее шутками. А Люда вскоре стала чувствовать себя очень уверенно в присутствии Саши и постаралась забыть свое неуклюжее поведение в момент их знакомства. Постепенно она стала замечать, что думает только о нем, об этом молоденьком боксере с перебитым носом. Саша рассказывал, что нос ему сломали во время первого его боя на ринге. И с тех пор этот нос стал как бы символом его удачи, ведь, несмотря на перелом, он не проиграл ни одного боя.

— Не хочу хвастаться, — сказал Саша, — но я действительно хороший боксер. И обещаю тебе, что стану лучшим!

Но Люде не нужны были эти обещания. Он и так был для нее самым лучшим. Может быть, так совпало, что Люде пришла пора влюбиться, но тем не менее это произошло. Она действительно влюбилась. Они с Сашей встречались каждый день, за редким исключением. Они гуляли, затем заходили домой к Люде и пили чай. Матери Людмилы очень импонировало то, что боксер никогда не приходил к ним с пустыми руками. Он обязательно приносил или коробку конфет к чаю, или торт, или хотя бы шоколадку. Тамара Сергеевна искренне считала, что этот парень умеет ухаживать, он такой милый и обходительный, а значит, с ее дочерью не случится ничего плохого, пока он рядом.

Но отпущенные боксеру на соревнования три недели истекали. Люда с ужасом думала о том, что же будет, когда он уедет. Она уже не представляла своей жизни без этого парня. Но время шло, и, конечно, подошел последний день пребывания Александра Животского в Ногине. В этот прощальный вечер Люда страшно нервничала. Тамара Сергеевна обещала испечь по такому случаю свой фирменный пирог с курицей и картофелем и даже купила бутылку красного вина. «На дорожку», — объяснила она изумленной дочери свой поступок. Вообще-то Тамара Сергеевна была противницей алкоголя, даже слабоалкогольного пива. И тем не менее она купила вино… Люда сочла это хорошим знаком. «Значит, все будет хорошо», — думала она. Правда, что из этого могло получиться хорошего, она не представляла. Ну что мог сделать Сашка? Не уезжать? Но ведь у него тоже есть родители и есть свой дом. Переехать? Но зачем ему тратить свою талантливую молодую жизнь на прозябание в этом дурацком Ногине, если его пригласили в Москву?! Словом, что из этого могло выйти, Люда не знала. Она нервно посматривала на часы. Саша должен был заявиться с минуты на минуту, а Тамара Сергеевна все еще не вернулась с работы. Правда, мать с утра замесила тесто и приготовила все ингредиенты для пирога — обжарила куриные голени, натерла морковь, порезала лук и даже почистила картофель, так как, придя с работы, у нее не будет времени на все это.

Когда Люда, услышав звонок, распахнула дверь, ожидая увидеть припозднившуюся мать, то вместо нее обнаружила на пороге Александра Животского. Видимо, ему тоже было не по себе, потому что взгляд парня был немного испуганным и вместе с тем каким-то странным. Не сказать чтобы загнанным, но и не таким, как обычно. Люда молча отступила назад, дав ему возможность войти в квартиру. И тут же засмеялась, увидев в его руках бутылку вина — точь-в-точь такого, какое купила ее мать. Наверное, не зря Саша приглянулся Тамаре Сергеевне, ведь у них, при общей нелюбви к алкоголю, совпали вкусы. Это немного разрядило обстановку. В тот вечер они не пошли гулять, на улице был сильный мороз. В ожидании Тамары Сергеевны и ее знаменитого пирога они пили чай и с трудом находили общие темы для беседы, хотя еще вчера они болтали без умолку. Обоим было неловко. Они понимали, что это последний вечер, и им хотелось сделать его особенным и вместе с тем проститься легко. Но ничего не получалось. В результате Александр стал рассказывать про соревнования. Люда не удивилась, узнав, что он выиграл. Еще через полчаса позвонила Тамара Сергеевна и сообщила, что на работе в очередной раз аврал и сегодня она вообще вряд ли вырвется из офиса раньше полуночи. Но пусть Людочка за нее не волнуется, потому что ее подвезет Николай Петрович.

— Придется тебе печь пирог самой, дорогая, — вздохнула Тамара Сергеевна, — ты уж извинись за меня перед Сашенькой, объясни ему все. Да, не забудь про вино!

Люда положила трубку и вернулась на кухню.

— Мама задерживается и очень извиняется перед тобой, — затараторила она, вытаскивая из холодильника продукты для пирога.

По правде говоря, Люда была даже рада, что ей самой придется печь пирог. Во всяком случае, ее руки будут заняты и голова тоже, и тогда она сможет не думать о предстоящей разлуке, о том, что видит Александра последние часы, а потом он уедет. От этой мысли у нее уже сейчас разрывалось сердце. Но тем не менее она предпочла бы, чтобы Саша этого не заметил. Машинально она продолжала шутить над своими приготовлениями, и, когда пирог наконец с горем пополам был поставлен в духовку, она первая предложила открыть вино. Саша молча и ловко открыл бутылку, налил по половине бокала и свой бокал осушил залпом. Потом встал, подошел к стоящему на холодильнике маленькому магнитофону и включил его.

Люда услышала медленную, прекрасную музыку.

Но она знала, что именно этой кассеты в их доме раньше не было. И, словно предваряя ее вопрос, Саша пояснил:

— Это моя любимая кассета, здесь рок-баллады. Я хочу оставить ее тебе…

Они допили вино, ни капельки не захмелев. Мрачный Александр внезапно поднялся с места:

— Приглашаю вас на танец, — церемонно поклонился он Люде.

Наверное, он думал, что это будет выглядеть естественно и смешно, но у Люды сжалось сердце. Ей хотелось плакать. Под действием вина и этой печальной, но такой невыразимо восхитительной музыки мысли о скорой разлуке причиняли ей боль. Она тоже поднялась, неуклюже сделала реверанс и, шагнув вперед, оказалась в его объятиях. И в ту же секунду ее затрясло, как в лихорадке, ведь в первый раз в жизни ее обнял мужчина. И не просто мужчина, а любимый человек.