Трагедия Цусимы

Заделка (на плаву, при крене) таранной пробоины «Амура».

Перемена (на плаву, при посредстве кессона-колокола) поврежденных лопастей гребных винтов «Севастополя».

После боя 28 июля — приведение в порядок «Пересвета», «Севастополя» и «Ретвизана».

Заделка сотен пробоин от снарядов разных калибров, на разных судах, за время бомбардировок с берега.

Исправление миноносцев: «Решительный», «Разящий», «Лейтенант Бураков», «Бесшумный», «Сторожевой» и многих других.

Активное содействие порта выражалось лишь в доставлении грубой, валовой рабочей силы, которую в осажденной крепости можно было бы получить и помимо него (распоряжением строевого начальства), важнее был тот факт, что порт «не смел мешать» талантливому руководителю партии. Это вынужденное, пассивное содействие было, пожалуй, плодотворнее активного.

Отмечу еще, что балтийцы привезли с собой 5 вагонов материалов, приспособлений и инструментов, в числе которых были пневматические, электропневматические и проч., каковых в Порт-Артуре, базе нашей боевой эскадры, не имелось…

Надо ли добавлять, что и люди были на подбор, а не по канцелярскому списку.).

27 марта «заслышали» японцев. С вечера миноносцы ходили в море, но ничего не видели.

В тихую и ясную, хотя безлунную, ночь с 8 на 9 марта крепостные прожекторы не раз что-то «нащупывали» во тьме. В первом часу ночи и около 4 ч. утра батареи открывали огонь, но не слишком оживленный. С моря им не отвечали.

В 5 ч. 45 мин. утра был общий сигнал — «Развести пары во всех котлах».

Около 7 ч. утра, как только позволила прибыль воды, эскадра начала выходить из бассейнов. Легкие, т. е. относительно мелкосидящие крейсера, — впереди. Первым, конечно, «Новик» и с ним миноносцы (эти — вне всякой очереди, «по способности»), затем остальные, начиная с ближайших к выходу. В 8 ч. 25 мин., когда вышли мы («Диана»), на внешнем рейде уже крейсировали «Аскольд» и «Баян».

Прямо на юг, очень далеко, милях в 10–12, чуть обрисовывались над горизонтом трубы и мачты японцев. Можно было, однако же, разобрать, что это броненосцы и броненосные крейсера, двумя отрядами приближавшиеся к Порт-Артуру. На юго-восток, много ближе, виднелись «собачки». Впереди и около них суетились отряды миноносцев.

В 8 ч. 45 мин. броненосцы, приблизившись миль на 8, повернули на запад.

— Пошли за Ляо-ти-шан «бросать издалека тяжелые предметы» (После бомбардировки 26 февраля по эскадре распространился и пользовался большим успехом экспромт, сказанный одним из офицеров: Не скучно ль это? — Сидеть и ждать, Когда в тебя начнут бросать, Издалека, тяжёлые предметы…), — смеялись на «Диане». — Не нарваться бы! Кое-что уж им приготовлено!..

Погода стояла великолепная. Ясное небо; температура +2 1/2 градуса R; ни волны, ни зыби; чуть тянул слабый ветерок от SW.

К 9 ч. утра вся неприятельская эскадра скрылась за горой Ляо-ти-шана. Против входа остался только один броненосный крейсер, очевидно, для наблюдения за падением снарядов.

В 9 ч. 35 мин. броненосцы, как и прошлый раз, начали свои рейсы к югу от Ляо-ти-шана, в определенном пункте разряжая 12-дюймовки по Артуру. Надо думать, они немало удивились, убедившись, что этому занятию уже нельзя предаваться безнаказанно. Им отвечали. Стреляли из бассейнов «Ретвизан», «Пересвет» и «Победа». Наши имели даже некоторое преимущество, потому что японцы стреляли на ходу, по площади, а у нас броненосцы стояли на строго определенном месте и вели перекидную стрельбу, как сухопутная батарея, руководствуясь беспрерывными указаниями с наблюдательных пунктов.

Около того же времени броненосные крейсера неприятеля демонстративно прошлись в виду нас, словно вызывая на бой, но мы, конечно, этого вызова не приняли.

В 10 ч. вышел на рейд «Петропавловск» под флагом командующего флотом. Заметив, что эскадра покидает бомбардируемые бассейны, японцы сосредоточили огонь на проходе. Снаряды ложились очень хорошо. В 10 ч. 20 мин. лихо, полным ходом, вышла «Полтава». Два раза, у самого ее борта, вздымались столбы брызг, дыма и осколков, но, по счастью, не задело.

В 10 ч. 40 мин. с Золотой горы донеслись раскаты «ура!» — Семафором сообщали, что, кажется, кому-то из японцев попало (как выяснилось впоследствии, броненосец «Фудзи» получил 12-дюймовый снаряд в носовую башню.). Это им, по-видимому, не понравилось, и они, прекратив бомбардировку, вышли из-за Ляо-ти-шана, благоразумно маневрируя вне обстрела крепостных орудий.

Около 11 ч. броненосные крейсера неприятеля, явно задирая, подошли к нам на дистанцию 57 кабельтовых (Кабельтов — 100 морских, шестифутовых, сажен.). Их было пять, а с нашей стороны — 2 броненосца, 1 броненосный крейсер и 2 легких, не считая «Новика» и миноносцев. Адмирал повернул на них, собираясь (или делая вид, что собирается) отрезать их от главных сил.

В 11 ч. 3 мин. заговорили башни «Петропавловска».

Крейсера, даже не пробуя отстреливаться, полным ходом пошли на юг, к своим броненосцам, но те вовсе не спешили к ним на помощь, явно не желая входить в сферу огня береговых батарей.

Кстати, на подмогу вышли «Севастополь», «Пересвет» и «Победа». (Два последние были самые глубоко сидящие и могли выходить только близ момента полной воды.)

Бомбардировка прекратилась; неприятель решительно не желал подходить к крепости, а потому в 11 ч. 20 мин. с «Петропавловска» был сделан сигнал: «Стоп машина. Команда имеет время обедать».

— Наскочили с ковшом на брагу! — С «Бородой» не очень-то разгуляешься! — Не то что раньше! — слышались бодрые, веселые восклицания среди матросов, подходивших к чарке…

Вечерняя полная вода приходилась уже в темноте, а потому, ввиду явного отступления неприятеля, адмирал торопился теперь же ввести эскадру в гавань. Около 12 ч. 30 мин. приказано было войти «Пересвету» и «Победе». В то же время, чтобы прикрыть этот маневр, в котором, за дальностью, японцы не могли быть уверены, остальные суда смело пошли прямо на них; они же, вероятно, полагая, что мы решились принять неравный поединок, стали уходить на юг, как бы заманивая нас в открытое море. С полчаса продолжалось это преследование, а затем мы повернули обратно. Первыми, пока еще не спала вода, вошли «Севастополь», «Петропавловск» и «Полтава», а затем — крейсера. В 3 ч. дня мы уже стояли на своем месте, в Западном бассейне.

Это был своего рода tour de force: за время одной полной воды эскадра не только почти вся вышла в море, но, сделав кое-что, успела и войти снова в гавань. Давно ли на один выход ее требовалось две полных воды, т. е. почти сутки!..

Среди личного состава господствовало такое настроение, словно одержали победу. Да и в самом деле: не была ли это победа смелого духа, если не над японцами, то над собственной растерянностью и нерешительностью?..

В ночь на 11 марта временами «слышали» телеграф японцев. Предполагалось с рассветом послать крейсера на разведку. У нас уже радовались и мечтали, не посчастливится ли сцепиться с какой-нибудь «собачкой», но в 4 ч. утра нашел туман, как молоко. На кабельтов расстояния ничего не было видно. Приходилось отложить всякую надежду на какие бы то ни было активные действия. К полудню несколько разъяснело, а потом опять все заволокло. Зато 12 марта выдался настоящий весенний день. В тени +11°R.

В порту и на эскадре шла кипучая деятельность. «Цесаревичу», наконец, приладили кессон и собирались переводить его в Восточный бассейн, ближе к мастерским. На «Ретвизане» благодаря энергичной работе опытных водолазов удалось временно, пластырями, заделать и самую пробоину, и ее ответвления. Вода была откачана, и он всплыл.

13 марта с утренней полной водой, почти с рассветом, адмирал вывел всю эскадру в море с целью… (печальная необходимость!) учить ее маневрированию… Пошли на юг, несколько склоняясь к западу и проделывая (довольно плохо) различные эволюции. Порой досадно было смотреть.