Страница 8 из 13
– Ну как, мои друзья, вы уже побеседовали? – спросила Щеглова гостей.
– Замечательно побеседовали, – ответил за себя и Разумовскую поручик. – Et nous sommes arrivés à un merveilleux compromis[5].
– Я весьма рада за вас… Катя, я такое платье купила на Невском – просто глаз не оторвать! – похвасталась Щеглова и дала распоряжение служанке. – Варя, голубушка, положи коробки на столик… Вот так. И оставь нас, я тебя пока не держу. Иди. После тебя позову… Дмитрий Михайлович может, вы задержитесь на обед. Я распоряжусь на счет его. Мой повар замечательно готовить – не пожалеете, что отобедаете у меня.
– Покорнейше благодарю за приглашение, но я спешу, Анастасия Владимировна. Катя, проводишь меня?
Разумовская кивнула.
– Я скоро вернусь, Настя. Вот провожу Дмитрия Михайловича и непременно к тебе вернусь. Оценим твое прелестное платье и посплетничаем. А после буду собираться к мужу: а то он ужасно нервничает и злиться, когда я куда-то пропадаю.
Алабин слегка поклонился.
– Прощайте, Анастасия Владимировна. Благодарю вас за все. Я вам буду век признателен.
– Прощайте, Дмитрий Михайлович. После как вы проститесь с Катюшей, мой слуга проводит вас через тот же тайный вход. И не забывайте заезжать ко мне в гости, особенно на бальные вечера. Ваша неординарная и магнетическая личность, бесспорно, разбавит скучную толпу моих постоянных и уже порядком поднадоевших гостей.
– Непременно, как-нибудь заеду, Анастасия Владимировна, вот будет только время… Благодарю вас еще раз. Оревуар, наша милая хозяйка!..
И вот Катя и Дмитрий спустились в парадную. Прощание для любовников было крайне тяжелым. Слезы, объятья, горячие лобзания, клятвы верности друг другу и страстные пожелания начет будущей встречи.
Но наступил час расставания… Последний девичий поцелуй – и Разумовская-Стоун в слезах и в расстроенных чувствах вспорхнула легче птичке вверх по лестнице в гостиную.
Поручик остался внизу в полном смятении. В голове туман, на губах и щеках горят следы от жгучих поцелуев. Сразу нахлынула дикая тоска. Алабин получил от швейцара саблю и шляпу, позволил ему надеть на себя шинель, дал ему чаевые и вышел в переулок…
И тут грусть резко отпустила поручика, и на душе стало легко и радостно. Постепенно чувство неземного счастья овладело Дмитрием. Ему хотелось петь, вальсировать, развлекаться, пить вино, шампанское – в общем, «гусарить»! Алабин принялся насвистывать какой-то бравурный марш.
Поручик дошел до своих саней, а на козлах сидел Герасим и дремал. Алабин толкнул его и покровительственно улыбнулся слуге.
– Заждался, небось, голубчик, своего барина, замерз?
Герасим захлопал сонными глазами.
– Есть чуток, хозяин, а куды тепереча? Домой али в гости еще к кому?
– Домой, домой, Герасим. Ты и голодный, небось?
– Есть чуток, кишки к желудку уже прилипли.
– Ничего страшного, вскорости отлипнут. Кузьма покормит тебя хорошенько, с барского стола тебе будет, я распоряжусь. И водки тебе пусть нальет. Выпьешь за мое здоровье.
– Не откажусь…
– Я сегодня самый счастливый человек на свете, оттого и добрый как никогда.
– А что случилось барин? Какая оказия? Неужто влюбились? Кажись, сюда мы приезжали года три назад, девица тута жила. Вдова. Не ее ли присмотрели для сердца, а, барин?
– Много будешь знать – скоро состаришься, Герасим, – весело рассмеялся Алабин. – А ну гони лошадей домой! Я сам не прочь сегодня выпить за свое здоровье бутылку шампанского! Как же мне радостно и хорошо!
– А ну, залетные, выручайте! Нооооо! – обрадованный неожиданной господской щедростью кучер хлестнул кнутом по спине лошадей, и они пустились вперед ходкой рысью…
Когда Алабин подъехал к своему дому, то сильно удивился: его поджидал не кто иной, как… граф Стоун! Посланник был очень зол и раздражен. Неподалеку стоял его экипаж. Поручик не на шутку встревожился: может граф выследил его у дома Щегловой и хочет устроить ему грандиозный скандал и вызвать на поединок?
Поручик вышел из саней, а Герасим направил экипаж к воротам. Их уже летел открывать предупредительный и расторопный дворник Алабина – Илья.
– О, дорогой граф, я рад вас видеть! Что-то случилось? – осторожно начал Дмитрий. – Вы желаете поговорить со мной? Тогда прошу милости ко мне в гости… Вот мой дом…
Синие льдистые глаза англичанина сверкнули праведным гневом. Он сухо и официально заговорил:
– Господин Алабин, до меня дошли слухи, что вы ужасно волочитесь за моей женой на балу, вы добивались от нее тайной встречи. Все эти поступки недостойны звания дворянина и звания офицера. Вы запятнали честь моей жены, а, следовательно, и мою честь. Моя семья опозорена перед всем петербургским светом. Такое неслыханное оскорбление смываются только кровью. И посему, сэр, я как честный человек требую от вас сатисфакции.
– То есть, как я вас правильно понял, граф, вы вызываете меня на дуэль?
– Точно так, милостивый государь, я вызываю вас на поединок. И условия его предельно жестки: мы будем биться до смертельного исхода… Так вы принимаете мой вызов, сэр? Или струсили?..
Алабина сначала насторожило неожиданное предложение графа Рокингемского, но потом поручик пришел к выводу, что вызов на поединок его вполне устраивает. Сама удача ему идет ему в руки. Как он не догадался об этом раньше. Дуэль – вот выход из крайне затруднительного положения! Если он убьёт Стоуна, то Катя станет свободной, и уже ничто не помешает их свадьбе. Но для этого надо так обставить схватку, чтобы никто и никогда не узнал о ней. И сокрыть от всех вероятное смертельное ранение английского посланника, а также свое непосредственное участие в дуэли.
– Я к вашим услугам, ваше сиятельство! – бодро принял вызов Алабин. – Где и когда?
– Мой племянник, сэр Эдвард Стоун, будет моим секундантом, и посему известит вас о месте и часе дуэли. Сегодня вечером.
– Хорошо… Но одно условие…
– Какое, милостивый государь?
– Все должно быть в тайне, граф. И наши переговоры, и место дуэли и сам поединок, независимо от его исхода. И сокрытие причины смерти дуэлянта. Зачем нам огласка, ваше сиятельство? Случиться она – и меня непременно сошлют в Сибирь, на каторгу. А вас больше не пустят в Россию. Ни в качестве помощника посла, ни в качестве просто заезжего гостя.
– Разумеется сэр. Я сам против огласки. Она ни к чему… Но выбор оружие за вами, поручик. Ведь это я потребовал от вас сатисфакции.
– Благодарю, граф, за благородный жест. Знайте, милостивый государь: я выбираю пистолеты.
– А предпочел бы шпагу, поручик. Как говорите вы, русские, пуля – дура, клинок – молодец!
– Штык – молодец, – поправил посланника Алабин. – Так говаривал наш великий полководец – фельдмаршал Александр Васильевич Суворов.
Стоун отмахнулся:
– Ах, поручик, не все ли равно, клинок или штык, смысл для меня один, все это – холодное оружие. И я чту его. И вот почему. Если из пистолета можно случайно попасть в своего визави, то точный укол шпаги зависит от мастерства дуэлянта. И другое наблюдение: если пистолет при отсыревшем порохе дает осечку, то клинок не дает осечек, он рубит и колет в одночасье!
– Посему и быть, сэр. В качестве резервного оружия мы возьмем шпаги. Если мы не разрешим наш спор с помощью пистолетов, то в дело вступят наши острые клинки. Согласны, ваше сиятельство?
– Very good[6], – кивнул Стоун. – А еще нам не худо бы привлечь к поединку некого доктора, который, как вы говорите русские, умел бы держать язык за зубами. И сие право я предоставляю вам, поручик. У вас есть на примете такой врач?
– Не беспокойтесь, граф, он всенепременно отыщется. Я вам обещаю.
– Well[7], поручик. В таком случае, завтра, в одиннадцать часов утра, к вам прибудет мой племянник со своим другом. А вы соблаговолите пригласить к себе домой ваших секундантов. Они и обговорят все детали поединка.
5
И пришли к замечательному компромиссу (фр.).
6
Очень хорошо (англ.).
7
Хорошо (англ.).