Страница 56 из 106
Белобородое выписал мандат Хохрякову и послал ему письмо:
«Екатеринбург 6.V.1918 г.
Тов. Хохряков!
Вам настоящее письмо вместе с мандатом передаст т. Ра-дионов, лев. с.р., командированный в Тобольск, чтобы сменить напившегося начальника отряда и что бы передать Вам мандат. С председателем отрядного к-та Матвеевым здесь произошло небольшое недоразумение: они все 8 человек были нами арестованы за отказ подчиниться распоряжению Облсовета. Однако потом мы договорились и расстались друзьями».
Подготовка к перевозу и перевоз царских детей заняли более трех недель, с 26 апреля по 20 мая. Царских детей сопровождали придворные и слуги: 1) Татищев, 2) Деревенько, 3) Гендрикова, 4) Буксгевден, 5) Шнейдер, 6) Жильяр, 7) Гиббс, 8) Теглева, 9) Эрсберг, 10) Тутельберг, 11) Межанц, 12) Катя, 13) Маша, 14) Волков, 15) Нагорный, 16) Иванов, 17) Тютин,18) Журавский, 19) Трупп, 20) Харитонов, 21) Кокичев, 22) Леонид Седнев. Спустя год следователь Соколов допросил шесть человек из этого списка, которые в числе прочего рассказали и подготовке к переезду, и о самом переезде.
Центральное место в этих рассказах занимали характеристики охранников, организовавших этот переезд, Хохрякова и Родионова, и их поведение по отношению к царским детям. Хохряков был родом из Вятской губернии, крестьянин, кузнец. Был кочегаром на судах Балтийского флота. Был направлен на Урал в главе отряда матросов для укрепления Советской власти. Он был одним из организаторов красногвардейских отрядов. Во время борьбы с чехословаками целые заводы снимались и шли за ним. В Перми после его гибели на могиле был установлен памятник. Когда белогвардейцы заняли Пермь, тело Хохрякова было вырыто из могилы и выброшено в ассенизационные ямы, а памятник снесен и земля на площади выровнена. В Тобольске он был не на месте, не его дело было служить охранником, тем более охранять девчонок. Но организатором солдатских масс он был хорошим. Солдаты его уважали.
Другое дело Родионов, информация о котором впервые появилась в вышеприведенном письме. Впоследствии эта фамилия будет часто встречаться в различных воспоминаниях, хотя о нем мало что известно. Родионов возглавил отряд латышей, сменивший прежний отряд, распущенный за три дня до отъезда. Если к Хохрякову обитатели губернаторского дома относились спокойно и даже с симпатией, то Родионов с первых же минут вызвал, мягко выражаясь, неприязнь и возмущение своим поведением. Полковник Е.С. Кобылинский дал следующую характеристику Родионову на допросе его Соколовым 16–10 апреля 1919 г.: «Ему было лет 28–30; роста ниже среднего. Человек он не интеллигентный и производил неприятное впечатление. В нем чувствовалась жестокость и хитрость. Буксгевден уверяла, что во время одной своей заграничной поездки она видела его на одной из пограничных станций в форме русского жандарма. Я бы сказал, что в нем действительно чувствовался «жандарм», но не хороший дисциплинированный солдат-жандарм, а жестокий человек с некоторыми приемами и манерами жандармского сыщика».
Свои показания полковник Кобылинский дополнил при допросе тем же следователем 4 августа 1919 г.: «Родионов мне не казался простым солдатом. Он таковым вовсе не был. Он производил на меня впечатление жандарма, но такого, который мог вполне занимать какую-либо офицерскую должность в этом корпусе. Он был, как я уже говорил, начальником отряда красноармейцев. Я говорил и про этот отряд, путаюсь я в них: много было тогда отрядов, отовсюду подходивших к Тобольску. Я помню хорошо только одно. В то время был в Тобольске какой-то отряд. Он состоял, как мне казалось, из латышей. Но достоверно сказать, что это были именно латыши (в нем были и русские), я не могу. Вполне возможно, что в нем были и немецкие пленные. Тогда был в Тобольске уже Хохряков: он прогнал начальника этого отряда и говорил нашим солдатам, желавшим смены их красноармейцами, что он выписал нового начальника отряда из Екатеринбурга вместо прежнего, прогнанного им якобы за пьянство. Вот и приехал тогда новый начальник отряда Родионов. Он был главнее Хохрякова. Его, по моему мнению, боялся сам Хохряков. Я помню, что, прибыв к нам, Родионов потребовал, чтобы на всех арестованных был ему подан список. Кирпичников тогда его и составлял. Просматривая список при мне, Родионов, увидев фамилию Татищева, предложил мне вопрос в такой форме: «Какой это Татищев?». Я ответил ему, что это тот Татищев, который состоял при императоре Вильгельме. На это Родионов мне ответил: «Мы с ним встречались за границей». Когда мы с ним пошли в дом и там, в комнате Жильяра, мы увидели Татищева, Родионов первый ему сказал при мне: «Я Вас знаю». Впоследствии Буксгевден, возвратившись из Екатеринбурга в Тобольск, мне говорила, что она уже на пароходе, когда ехала в Екатеринбург с детьми, припомнила Родионова: он в Вержболове входил в вагоны и осматривал паспорта у нее и у других пассажиров».
Из показаний П.А. Жильяра, данных следователю Н.А. Соколову 27 августа 1919 г.: «Относительно знакомства Родионова с Татищевым и Буксгевден я знаю следующее. Увидев Татищева, Родионов ему сказал: «Я Вас знаю. Я Вас видел в Берлине у нашего посла». Татищев ему ответил: «Я совсем не помню Вас. А Вы в качестве кого там были?» Родионов ему ответил: «А Вам это все равно». Потом Родионов сказал Татищеву: «Я знаю, Вы хороший человек. Вы никогда не имели презрения к людям. Я готов Вам помогать в теперешнем положении, как могу». Татищев ему ответил: «У меня есть одна просьба, и Вам я буду очень благодарен, если Вы ее исполните: чтобы меня не отделяли от Государя, чтобы мне позволили остаться с ним, что бы ни случилось». На это Родионов ему сказал: «Я буду стараться, но я только член областного комитета и больше ничего. Я обещать не могу». Все то, что я сейчас показываю, мне рассказывал сам Татищев. Когда мы ехали на пароходе в Тюмень, Татищев все это рассказал Буксгевден. Она сказала Татищеву (разговор был при мне), что лицо Родионова ей знакомо: у нее связано с ним воспоминание о жандарме, который на границе проверял паспорта.»
Из показаний Н.А. Мунделя, служившего в охране Царской семьи в Тобольске, данных следователю Н.А.Соколову 6 августа 1919 г.: «…А потом приехал Родионов. Откуда он явился, почему явился, я ничего про это не знаю. Хохряков говорил мне, что Родионов подчинен ему и что Родионов является главным начальником всех отрядов красной армии. Отрядов же тогда было много. Я помню хорошо, что был тогда отряд именно латышей. Пришли они к нам, кажется, из Екатеринбурга. Сам Родионов производил впечатление интеллигента, но наглого в высшей степени, нахального человека, с язвительной улыбочкой. Это не тип прапорщика, а скорее всего, жандармского офицера. Вот что я могу удостоверить: у него была шинель офицерского сукна, как носили и жандармы. Это было именно офицерское сукно. Хотя Хохряков мне и говорил, что Родионов подчинен ему, но в действительности вряд ли это так было. Хохряков, как заметно, угождал ему».
Камердинер Волков показывает: «Родионов, увидев Татищева, сказал ему: «Я вас знаю», Татищев его спросил, откуда он его знает, где он его видел. Родионов не ответил ему. Тогда Татищев спросил его: «Где же Вы могли меня видеть. Ведь я же жил в Берлине». Тогда Родионов ему ответил: «И я был в Берлине». Татищев попытался подробнее узнать, где же именно в Берлине видел его Родионов, но он уклонился от ответа, и разговор остался у них незаконченным». Этот же эпизод упоминается в показаниях и других свидетелей.
Из протокола допроса С.И. Гиббса от 1 июля 1919 г., одного из учителей Алексея Николаевича: «…Начальником отряда был какой-то Родионов. Он мне «давал не очень хорошее впечатление». Но он был нахалом. Он нас очень интересовал. Его Татищев знал, но он не мог припомнить хорошо, кто он такой и где он его видел. Его также знала и Гендрикова. Татищев думал, что он видел Родионова в Берлине, а Гендрикова в Вержболове. Татищев состоял при императоре Вильгельме и думал, что он видел Родионова в русском посольстве в Берлине. Татищев его спрашивал, чем он занимался раньше. Но Родионов не желал говорить и отвечал: «Я забыл». Нам было это очень интересно. Татищев так и шутил и называл Родионова «мой знакомый».