Идеальный обман

— В письме к Саббатини он говорит, что его семье угрожали.

— Я этого не знал. Вероятно, он не хотел подвергать меня риску. В любом случае об этом конверте я вспомнил, когда идиот Саббатини возник со своими угрозами. Мне ничего не оставалось, как согласиться. Но я, конечно, вскрыл конверт, хотя это ничего не дало. Там содержался перечень банковских операций.

— Чьих?

— Понятия не имею. Анонимный счет в бельгийском банке, другой в Милане. Только номера, без фамилий. Деньги приличные, особенно в восемьдесят первом году. Между июнем и сентябрем пять траншей по двадцать пять тысяч долларов. Я не догадывался, зачем это нужно Саббатини, но такова была цена за картину Клода Лоррена. Я сделал ксерокопию всех материалов и направился в условленное место встречи на загородной аллее, примерно в двадцати милях к югу от Рима. Мне надо было остановиться на придорожной стоянке грузового транспорта, выйти из машины и ждать. Саббатини сработал очень умно, я от него не ожидал. Он прибыл в белом фургончике, открыл дверцу, чтобы показать картину. Я показал ему конверт. Он потребовал его вскрыть и, увидев банковские счета, просиял. Было ясно, что именно это ему и нужно. Когда я задал Саббатини вопрос о счетах, он наставил мне в грудь пистолет и ответил, что это я узнаю в пятницу. И умчался с конвертом, картиной и ключами от моей машины.

— Замечательно! — восхитилась Флавия.

— Как ты можешь вообразить, я немного расстроился, — продолжил Боттандо с грустью. — Не в последнюю очередь потому, что надо было идти к тебе и признаваться в собственной глупости. Я решил посмотреть, нельзя ли как-то подремонтировать повреждения. Вряд ли следовало рассчитывать, что он окажется дома или в своей студии, но привычка к скрупулезности заставила меня начать поиски там. Когда я подъехал к его дому, во всех комнатах горел свет. Мне пришлось ждать почти четыре часа. Потом свет погас, и из подъезда вышел не Саббатини, а некто низкорослый и толстый со свертком под мышкой. Он сел в черную «альфа-ромео» и исчез. Наверное, оттуда, подумал я и, немного успокоившись, направился к нему в студию. Там его тоже не оказалось. Последнее место, где мог находиться Саббатини, была галерея, где он изображал свой так называемый перформанс. Я нашел его в ушате с алебастром, мертвым. Сомнительно, чтобы парень отмочил со мной такую штуку, а затем приехал и сразу полез в алебастр. Мне показалось, что свет в квартире Саббатини и его присутствие в ушате как-то связаны. Уверен, его голову подержали под алебастром, пока он не захлебнулся. Насчет тебя, моя дорогая, я решил, что чем меньше ты будешь знать, тем лучше. И посоветовался с Мэри. Мы договорились держаться от всего этого подальше. Я не шутил, когда говорил, что не хочу рисковать пенсией. Вскоре потребовали выкуп. Я не понимал, кто этим занялся — и до сих пор не понимаю, — но тут по крайней мере все просто. Единственная моя забота была, чтобы ты не занималась непосредственно обменом. Это очень опасно. Мне совсем недавно направляли в грудь пистолет, и я считал, что за свою глупость должен расплачиваться сам, а не подставлять тебя. Очень рад, что удалось уговорить тебя остаться в машине. Дальше рассказывать особенно нечего, кроме, может, факта, что человек, который взял деньги и передал картину, не был похож на Саббатини. Но не спрашивай меня, как он выглядел, я не разглядел его.

Флавия, слушая генерала, постоянно отгоняла от себя мысли о виски и сигарете.

— Елена Фортини полагает, что Марию Ди Ланну убили по приказу Сабауды, и Маурицио собирался ему отомстить, — произнесла она после долгого молчания.

— Да, — отозвался Боттандо, — Саббатини намеревался привлечь внимание к этому обвинению тем, что сожжет картину. И он был прав, иначе бы его разоблачение замяли. Ни одна газета не захотела бы с этим связываться.

— Меня по-прежнему мучит вопрос, почему он взял именно эту картину.

— Очевидно, в ее сюжете он усмотрел определенные аллюзии на гибель своей сестры, — произнес Аргайл.

— Но в той истории счастливый конец.

— Нет, не счастливый.

— А Маккиоли сказал…

— Он запомнил более позднюю версию, возникшую в эпоху Возрождения. Там действительно все было в порядке. Но я порылся в справочниках, специально для тебя. В первоначальном варианте Кефал пронзает бедняжку Прокриду своей волшебной стрелой. И все. Никакая богиня не появляется потом, чтобы ее воскресить. — Вот как?

—Да. Значит, не такое уж бедное воображение было у Саббатини.

Генералу Боттандо уже давно бы наскучил разговор, если бы не теплый вечерний воздух и мягкий свет, заливающий веранду, создающий благостное настроение. Все четверо давно и хорошо знали друг друга и наслаждались безмятежным вечером, тихо беседуя. Голубовато-розовые полоски в небе уже потускнели, а тишину нарушал лишь стрекот цикад.

— Что касается Сабауды, не знаю. Нам всем было известно, что спецназ порой поступал не менее жестоко, чем террористы. Но утверждать, будто они действовали по его прямому приказу, нельзя. И вряд ли тут могут помочь сведения о банковских счетах. Может, об этом что-нибудь сказано в отчете, но мы его не видели и…

Боттандо замолчал, прислушался. Возникший вдалеке шум становился громче. Постукивание и рокот мотора означали, что к дому приближается автомобиль. Генерал посмотрел на Мэри, та пожала плечами:

— Я никого не жду.

Вскоре на дорожке показался потрепанный красный «фиат». Водитель остановил машину примерно в десяти метрах от крыльца и заглушил двигатель. Стало тихо и почему-то тревожно. Он вышел и с раздражением захлопнул дверцу.

Флавия вгляделась:

— Так это же Доссони.

— Кто?

— Журналист и полицейский информатор, — пояснила она, наблюдая, как потный Доссони рассматривает помятое крыло машины. Наверное, зацепился за что-то по пути. Даже издалека было видно, что он очень злой.

— Одно другого не лучше, — усмехнулся Боттандо. Доссони пнул шину, развернулся и деловито направился к ним.

— У вас тут не дорога, а черт-те что, — проворчал он, поднимаясь по ступенькам.

— Да, — мягко согласилась Мэри, — в пригородах Милана дороги лучше.

Доссони недовольно хмыкнул.

— Как вы нас нашли? — спросила Флавия.

— Без особых трудностей. Просто подключился к вашему мобильному телефону, послушал, о чем вы говорите с мужем. И все. Есть такие маленькие симпатичные штучки. Кстати, сейчас они уже продаются в магазинах.

— И что вам надо?

— Ну, во-первых, узнать, где Елена Фортини.

— Не думала, что вам захочется с ней общаться. — Взгляд Флавии был прикован к блестящим капелькам пота на лбу Доссони. Освещенные мягким сиянием ламп, они делали его немного похожим на космического пришельца.

— Нужда заставила, — промолвил он.

— Думаю, она уехала. Неизвестно только куда.

— Надо же, не повезло.

— Могу я спросить, зачем она вам понадобилась?

Доссони вытащил из кармана пистолет с глушителем и смущенно уставился на него, словно удивляясь, как он там оказался.

— Я намеревался ее убить. — Доссони понизил голос до шепота, будто не хотел нарушать тишину. — Прошу меня извинить, но придется пока ограничиться вами четверыми.

Он нацелился на Флавию.

— Погодите, погодите, — запричитала Мэри с льстивыми нотками в голосе. Аргайл не сомневался, что она часто использовала такие интонации в трудные моменты. — Что значит — убить? Удивляюсь, почему вам пришло это в голову?

Примерно с полминуты Доссони прикидывал, стоит ли отвечать, затем решил, что вреда не будет.

— Понимаете, я хочу обеспечить гарантии, что определенные сведения не получат огласки. Для этого необходимо собрать в одном месте все имеющие отношение к делу документы, а носителей информации заставить навсегда замолчать. — Он улыбнулся. — Ну что, вам стало легче?

— О Боже! — Мэри Верней заломила руки. — Я совершенно ничего не понимаю. Какие документы, какие сведения? Заверяю вас, молодой человек, убивать нас нет смысла. Верно, Джонатан?

— Пожалуй, да, — угрюмо отозвался Аргайл.