Бюст Бернини

— Все же я волнуюсь, что мы оставили Джонатана одного, — сказала она, уронив пакетик с пластырями на пол. — Он может захотеть заварить себе чай, и его ударит током. Джонатан часто попадает в разного рода неприятности. Вот это подойдет?

Она поднесла к лицу Морелли ампулу. Тот взглянул и отрицательно покачал головой. Бесполезно. Все равно, что использовать игрушечное духовое ружье для стрельбы с боевого корабля.

Она принялась рыться снова.

— Вечно с ним всякие истерии случаются. То авария, то что-нибудь еще. Даже дорогу не может перейти нормально, чтобы не угодить под темно-красный грузовик. А вот это?

— Тоже без толку, — произнес Морелли. — Что это значит, темно-красный грузовик? От кого вы слышали?

— Он сам сказал. А разве вам он не говорил? Тогда вот это точно подойдет. — Флавия с садистским блеском в глазах показала ему маленький шприц. — Пожалуй, даже слишком сильнодействующее, но в вашем случае, думаю, в самый раз.

— Только не цвет, — продолжил Морелли. — Никто не упоминал о цвете. Никогда. Даже мне.

— Ну и что?

— Да то, — ответил он, стараясь говорить медленнее, чтобы речь звучала разборчиво, — что за нами сюда некоторое время ехал темно-красный грузовик. Он припарковался на соседней улице.

Флавия тупо смотрела на детектива, не выпуская шприца из рук.

— О Господи! — пробормотала она.

— Если вы посмотрите его регистрационный номер, а потом дадите мне вон ту папку, что на заднем сиденье, я сообщу, на чье имя он зарегистрирован, и тогда…

Но Флавия не стала ждать деталей. Вложила шприц в руку Морелли, отвернула полу его пиджака и схватила револьвер. А затем распахнула дверцу.

— Подождите меня! — крикнул он ей вслед.

— Нет времени, — ответила она.

И помчалась, как ветер, словно от этого зависела ее жизнь. Но на самом деле от этого зависела жизнь Аргайла, и Флавия бежала к дому, срезая углы, перепрыгивая через живые изгороди, спотыкаясь о поливочные шланги, топча цветочные клумбы, стараясь выиграть время, хотя бы секунду, чтобы поскорее быть рядом с Аргайлом.

Как он может защититься, постоять за себя? Никак. Оружия при нем нет, одна нога в гипсе, к тому же Аргайл не привык решать вопросы силой.

Профессионал, наверное, предпочел бы более осторожный подход. Рекогносцировку, как говорят военные. Тихо подкрасться, заглянуть в окно, посмотреть, что там происходит, определить цель, а уж потом думать, как лучше атаковать. Порой секунда сосредоточенного промедления спасает жизни.

Но Флавией управлял инстинкт, и она уж определенно бы отвергла совет профессионала, если бы таковой оказался под боком. Она мчалась напролом, к задней двери дома Стритера. И вместо осторожной рекогносцировки что есть силы ударила в дверь плечом, и та распахнулась.

Вместо вдумчивой и терпеливой оценки ситуации и определения цели Флавия рухнула на колени, сжимая револьвер обеими руками и целясь в человеческую фигуру, застывшую над распростертым на полу телом.

— А ну отойди от него! — пронзительно взвизгнула она.

И спустила курок.

— Все, что я могу сказать, — пробормотал Аргайл, постепенно избавляясь от страха, — так это возблагодарить Бога за изобретение предохранителей. Ты едва не убила меня, перепугала до смерти!

Когда Флавия появилась, он был очень доволен собой. Но этот крик и револьвер — в особенности револьвер, с длинным стволом и нацеленный прямо на него — сильно подпортили настроение. Аргайл метнулся в сторону и больно стукнулся локтем о край стола. Как раз в самом болезненном месте, где торчит остренькая косточка. Прямо слезы на глазах выступили, до того было больно.

И вот он лежал, ахая и поглаживая локоть, а Флавия, запыхавшаяся после бега, поглаживала плечо — оно ныло после удара о дверь. Она просто потеряла дар речи от осознания того, что едва не снесла выстрелом голову Аргайлу. Рухнула на диван и лежала, пытаясь отдышаться. Да, конечно, вспомнила Флавия, ее этому учили. Прежде чем выстрелить, надо снять предохранитель. А она забыла, в самый ответственный момент.

— Так что же произошло? — спросила Флавия, обретя наконец дар речи.

Аргайл секунду раздумывал, выбирая между кристально честным ответом и другим, выставляющим его в наиболее выгодном свете. И решил остановиться на золотой середине, полагая, что правда превыше всего, но немного редактуры не повредит. А потому умолчал о том моменте, когда решил броситься следом за Флавией и Морелли, потому как не на шутку струсил.

— Я был на кухне и вдруг услышал, что кто-то топчется у двери. Ну и спрятался за ней. Думал, что это ты, но уверен не был. И тут входит он. Видит меня, выхватывает пистолет.

— И?..

— Ну я ему врезал. На всякий случай. Может, и не получилось бы, если бы не гипс. Страшенный удар, ощущение, наверное, такое, будто поезд тебя переехал. Он рухнул, но потом начал подбираться к пистолету. Ползком. Я за ним и еще раз врезал, только теперь уже костылем по башке.

Аргайл сделал паузу, затем продолжил:

— Я немного беспокоился, вдруг он очнется, пока буду искать, чем бы его связать, поэтому оставлять его не стал. Я как раз стоял над ним, а тут врываешься ты и едва меня не убиваешь.

— Извини.

— Да ладно, чего там. Все нормально.

— Небольшая деталь, — промолвила Флавия.

— Что?

Она указала на неподвижное тело на полу.

— Кто он такой?

— Ах это! Прости. — Аргайл перевернул лежавшего на спину, чтобы она могла видеть его лицо. — Совсем забыл, вы ведь с ним не знакомы. Позволь представить, Флавия, Джек Морзби собственной персоной.

ГЛАВА 15

Ко времени, когда в доме Стритера собрались все приглашенные, в нем царила атмосфера оживленного веселья. Ну если уж до конца честно, то не совсем. Появление Анны Морзби в абсурдно длинном лимузине вызвало большой интерес и оживление соседей. Вдова выглядела не более очаровательно, чем всегда. У Самуэля Тейнета были под глазами мешки размером с туго набитые туристские рюкзаки. Джеймс Лангтон смотрел воинственно, даже обычно невозмутимый Дэвид Барклай выказывал любопытство.

Морелли появился в доме через несколько минут после Флавии и сделал все, чтобы помочь ей. Нет, он определенно заслуживал восхищения: еще в машине взял шприц с обезболивающим и всадил его прямо себе в десну. Сам, без всякой посторонней помощи. Аргайл содрогался при одной только мысли об этом. Даже когда дантист делает это — и то ужасно. Потом Морелли схватил второй револьвер и кинулся вслед за Флавией. Он бежал по улице, и его заметили из машины подкрепления, они тоже поехали следом. Из этой машины было вызвано дополнительное подкрепление, и вскоре вся улица напоминала поле битвы. Кругом мужчины в камуфляже с серьезными, даже мрачными лицами переговаривались по рациям и расхаживали с автоматами. Это, разумеется, пробудило «стервятников», и через час они слетелись со всех сторон — представители прессы в полном составе. Было заметно, что местные жители этого не одобряют. Наблюдательный комитет района даже собирался выступить по этому поводу с самыми резкими заявлениями на своем ежегодном заседании.

Все они, конечно, немного опоздали. К этому времени всеобщее возбуждение уже улеглось. Но, как сказал Морелли, в новостях это будет выглядеть потрясающе, а ему надо думать о дальнейшем продвижении по службе.

Нет, слишком разговорчив он не был; в спешке перебрал с дозой обезболивающего, и теперь вся нижняя часть лица, губы и челюсть у него закаменели. Зато зуб перестал болеть. Но речевые способности были явно ограничены.

Когда потребовались объяснения, Морелли лишь смог неразборчиво пробормотать несколько слов, а потом языком жестов дал понять, что говорить будет Флавия. Счел, что лучше сохранить силы для выступления перед репортерами, ждущими снаружи.

— Все очень просто, если вдуматься хорошенько, — так начала она свою речь.

Вообще-то больше всего на свете Флавии хотелось вернуться в отель и поразмыслить обо всем в тишине и покое. Ведь еще недавно выстроенная ею система объяснений дала небольшой сбой. И она отчаянно пыталась сообразить, почему именно так произошло.