Крым-2. Остров Головорезов

—  Ха! — Телеграф ухмыльнулся. — Да мы с ним вместе начинали эту цитадель возводить!

—  Вот-вот, — кивнул Пошта. — А теперь подумай. Будет Филателист впустую рисковать своими людьми? В такое сложное время — отправлять лучших в непонятную экспедицию?

—  Ну... Нет, — пожал плечами Телеграф. — К чему ты клонишь?

—  А если на острове дело идет к войне, как ты думаешь, надо листоношам что-то по этому поводу предпринять? — продолжал интриговать Пошта.

—  А что мы можем сделать? — Телеграф поднял брови.

—  Многое. Ты пойми, Телеграф. Пока ты не согласишься — я тебе не могу рассказать все подробности. Не потому, что не дове­ряю, а потому что права не имею. Не моя это тайна.

Телеграф хохотнул.

—  Ни черта себе расклад. Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что, а пока не подпишешься, даже не скажу, зачем идем. Ох, темнишь брат Пошта! Ох, темнишь!

Пошта улыбнулся.

—  Ясно-понятно, что темню. На то есть свои причины.

Очень Поште хотелось завербовать Телеграфа — тогда процесс рекрутинга прочих листонош пошел бы гораздо легче. Пошта не знал, как обстояли дела у Штемпеля и Бандерольки, но его самого уже четыре раза послали вежливо, и дважды — в грубой форме. Если Телеграф согласится, дальше пойдет легче. Во-первых, Телеграф отличался феноменальной везучестью, был этаким живым амулетом любой экспедиции. А во-вторых, если такой матерый член клана, как Телеграф, на что-то соглашается, молодым следует брать с него пример.

—  Эх, — Телеграф отхлебнул пива, — нравишься ты мне, Пошта.Есть в тебе что-то похожее на меня, каким я был лет двадцать назад. Пожалуй, что подпишусь. Двум смертям не бывать, а одной не миновать.

Пошта радостно поднял пивную кружку и замер — странный высокий звук (почти на пределе слышимости) донесся с улицы. Вой? Писк? Гул? Нет, что-то другое.

Телеграф вдруг вскочил и заорал:

—  Ложись! Воздух!

И прежде чем Пошта понял, что старый листоноша имел в виду, Телеграф схватил его за шкирку и сунул под стол. На улице глухо ахнуло, земля вздрогнула, и зазвенело битое стекло. Моментально запахло пылью, дымом, разрытой сухой землей и кровью. Кто-то истошно завопил, и поверх крика опять раздался этот странный звук — вой падающих бомб.

—  Артобстрел! — сообразил Пошта, уже сидя под столом. Теле­граф кивнул, прикрывая голову руками. С улицы донесся еще вой, потом взрыв. И еще. И еще.

Остро и кисло запахло кровью. Листоноши, кто успел, попрята­лись под столами и рухнули плашмя на пол. Осколки битого стек­ла устилали все горизонтальные поверхности, и если бы не пыль от взрывов, оседавшая сверху, все вокруг бы сверкало и перелива­лось. От грохота звенело в ушах. Пошта вспомнил, что при близ­ких взрывах надо открыть рот, чтобы уравнять давление воздуха внутри носоглотки — иначе повылетают к чертям барабанные пе­репонки. А оглохнуть ему совсем не улыбалось.

Телеграф приподнялся на локтях, огляделся и по-пластунски пополз к выходу.

—  Ползи за мной, — скомандовал он Поште. — А то накроют нас тут, как цыплят в курятнике! И вы тоже, — прикрикнул он осталь­ным листоношам, оцепеневшим и растерявшимся. — Ползите да­вайте, здесь вам не бомбоубежище! В арсенал, брать стволы и по боевым позициям! За артподготовкой наверняка будет штурм!

Пошта мысленно согласился со старым собратом. Это не разо­вая атака из разряда «проезжали мимо — дай, думаю, шмальну из гранатомета» каких-нибудь одичалых кочевников. Нет, бомбили плотно и серьезно, чуть ли не пытаясь раскатать цитадель листонош в плоский блин.

Но кто? Казаки? Вчера заслали диверсантов, сегодня решили разбомбить? Смысл тогда слать лазутчиков-пластунов?!

Когда листоноши доползли до дверей столовой, снаружи раз. дались первые автоматные очереди. Итак, штурм. Пошта осторожно выглянул: улицы поселка были пусты и изрыты воронками — но в целом пострадали гораздо меньше, чем можно было ожидать учитывая количество взрывов.

Прямо перед столовой на земле валялась неразорвавшаяся ми­нометная мина — этакий вытянутый черный лимон с хвостовым оперением, пузатый, смертоносный.

Минометы? Ни фига себе! Это не РПГ, который на плечо взва­лил — и стреляй. К каждому миномету полагается три человека обслуги, стреляли часто — значит, минометов много, следователь­но, численность противника высокая.

Пошта привстал на четвереньки, быстро посмотрел по сторо­нам — никого! — и с низкого старта рванул в арсенал.

Над крышами домов виднелись столбы дыма: противник об­стреливал окраины цитадели, скорее всего, пытался разрушить не­приступные стены. Где-то кипел ожесточенный бой: трещали авто­маты, басовито гудел пулемет, слышались одиночные хлопки руч­ных гранат. Сухо щелкали снайперские винтовки.

—  Копать-колотить! — Пошта добежал до угла, выдохнул, выглянул.

Инстинкты велели прижаться к стене, чтобы не зацепило шальной пулей, но Пошта знал, что делать этого не следует. Пуля — не биллиардный шар, угол падения которого всегда равен углу отра­жения. Пуля же, остроконечная автоматная пуля со стальным сер­дечником, попадая в стену, рикошетит под непредсказуемым углом и чаще всего летит дальше вдоль стены, на расстоянии где-то в полметра. Поэтому ближе, чем на полметра, к стене во время боя прижиматься опасно — не пуля, так осколки кирпича заденут обя­зательно.

— Чего встал? — прикрикнул на него Телеграф.

— Вроде можно, — оценил обстановку Пошта и крикнул: — Вперед!

Короткими перебежками от укрытия до укрытия Пошта, Теле­граф и еще трое молодых листонош добежали до арсенала. Там ца­рил хорошо организованный бардак: все, кто успел добраться до складов оружия, спешно хватали хоть что-нибудь, что под руку подвернется, и спешили на посты. Контейнер, ошалевший от тако­го наплыва клиентов, проявлял чудеса щедрости и ловкости, следя за тем, чтобы листоноши не схватили, скажем, патроны не того ка­либра, или что-нибудь совсем уж эдакое, из чего только стрелять полгода учиться надо, а попадать — так целых два.

То, что Пошта, Штемпель и Бандеролька отобрали для экспеди­ции, сейчас хранилось уже в багажнике «Мародера», то бишь — слишком далеко. Поэтому Пошта, оценив иронию ситуации (выбирали-выбирали, выбрали, спрятали, а теперь будем воевать чем попало) схватил с полки первый попавшийся «калаш», старый «лифчик» с четырьмя кармашками — в каждом по два магазина, итого восемь и один в автомате, двести семьдесят патронов, долж­но хватить на какое-то время — и выскочил на улицу.

По боевому расписанию Поште следовало охранять Южные во­рота. По идее, Штемпель и Бандеролька уже должны были быть там. Телеграф, подписавшись на экспедицию, тем самым признал главенство Пошты и последовал за ним.

Когда они добежали до Южных ворот цитадели, их ждал сюр­приз: ворот больше не было. Их разбомбили в щепки, и только два блиндажа из мешков с песком уцелели. В одном блиндаже сидела Бандеролька с древней трехлинейкой в руках, а в другом — Штем­пель с пулеметом и парочкой выстрелов для РПГ. Самого гранато­мета у него не было.

— Прибыл! — доложил Пошта, врываясь в блиндаж Штемпеля. Краем глаза он увидел, что Телеграф решил пойти на помощь Бан­дерольке.

— Ленту подай, — спокойно попросил Штемпель, отрываясь на секунду от стрельбы.

Пошта схватил с пола цинк с патронами, откинул крышку и протянул другу ленту. Штемпель прекратил стрелять длинными очередями, откинул затвор пулемета — изнутри пыхнуло жаром, как из доменной печи — и деловито стал менять ленту. Пошта за­нял позицию и начал постреливать короткими, в три выстрела, очередями по бегающим в дыму фигуркам.

—  С кем воюем? — осведомился он.

—  Фиг их знает, — ответил Штемпель, возвращая пулемет на бруствер. — По-моему, татары...

—  Татары? Египеткая сила! — удивился Пошта. — С какого пе­репугу? Чего им здесь надо? Я бы еще понял, если казаки...

—  А почему казаки? — спросил Штемпель.

—  Да так... Был вчера один инцидент, — уклончиво ответил По­шта, не вдаваясь в подробности. — А почему ты решил, что это та­тары?