Дьявольский коктейль (сборник)

– Да, так и было, – согласился я, – я вспомнил.

– Остальные ваши вышли вместе, потом шахтеров пересчитали и подняли... Через минуту должны были дать сигнал на отстрел...

Нить рассказа перехватил высокий худой мужчина.

– Но тут контролер, который сверяет общее число спустившихся и поднявшихся, сказал, что одного человека не хватает. Бригадир доказывал, что все шахтеры на месте, он сам их пересчитывал. Контролер настаивал. Тогда мы решили, что это кто-то из гостей. Решили проверить. В раздевалке нам сказали, что вас еще не было, ваша одежда висит в шкафу, и чтобы мы узнали в амбулатории, скорей всего, вы сопровождаете вашего друга. Его зовут Конрад, если не ошибаюсь.

– Конрад! – воскликнул я. Все время я был уверен, что плохо стало Эвану. – А что с ним?

– Кажется, у него приступ астмы. На всякий случай, мы сходили в амбулаторию, Конрад сказал, что вы с ним не поднимались.

– Ну, да, – ответил я. – Правильно. Если бы я был с ним, когда ему стало плохо, то, наверное, проводил бы до амбулатории. Но с момента, когда нас разделили у штрека, я его не видел.

Мы сели в электрокар.

– Тот, которому стало плохо, – сказал Лозенвольдт сердито, – ну, такой толстый, с усами, был не со мной. Иначе бы я обязательно проводил его до подъемника и конечно бы знал, что вы с ним не поехали.

– Бесспорно, – подтвердил я.

Мы доехали до лифта, вошли в него, дали сигнал и через две минуты были на поверхности. Солнце пекло вовсю, но мне было холодно, меня начинало колотить.

– Он слишком легко одет! – воскликнул один из спасителей. – А мы не взяли одеяла!

Он побежал к одному из домиков, вынес старую куртку и набросил на меня.

Эван, Родерик, Дэн и ван Хурен с нескрываемым облегчением приветствовали меня.

– Дорогой Линк, – обратился ко мне ван Хурен, – что случилось?

– Ничего, сам виноват, – успокоил я его, – я доставил вам столько хлопот...

Ван Хурен был рад, впрочем, как и остальные. Я обратился к моим спасителям, которых осталось трое. Лозенвольдт испарился.

– От всего сердца благодарю вас, господа, – сказал я. – От всего сердца.

Они улыбались.

– Мы ждем вознаграждения, – сказал один из них. Должно быть, я выглядел дурак-дураком, когда прикидывал, сколько им дать.

– Будьте добры автограф, – пояснил он.

– Вот оно что! – засмеялся я.

Один из них вытащил блокнот. Я написал несколько добрых слов на трех отдельных листках. «Какая мелочь за такую услугу», – подумал я.

Дежурный врач промыл мою рану на голове, сказал, что она поверхностная, совсем не опасная, зашивать не надо, не нужен даже пластырь, если, конечно, я не настаиваю...

– Нет, спасибо... – ответил я.

– Вот и хорошо. Примите вот это...

Я послушно проглотил два порошка. Потом зашел к Конраду и пригласил его на ленч. По пути мы обменялись рассказами о наших приключениях. Ни он, ни я не были довольны собой.

За столом разговор вращался вокруг моего чудесного спасения. Я просил Родерика не писать об этом в газете.

Родерик улыбнулся.

– Вот если бы рвануло, мистер Линкольн, тогда бы была сенсация. А так? То, что контролер выполнил свои обязанности, – не такая уж интересная новость.

– И слава Богу, – пробормотал я. Конрад сказал:

– Дорогуша, тебе как-то странно не везет с тех пор, как ты приехал в Африку.

– Какое невезение? Я два раза чудом спасся.

– Как говорится, Бог троицу любит, – сказал Конрад.

Как и следовало ожидать, разговор пошел о золоте. Мне подумалось, что для Уэлкома это такой же обычный разговор, как для Ньюмаркета о лошадях.

Ван Хурен снисходительно улыбнулся.

– Это довольно просто. Породу подвергают так называемому процессу обогащения. Сначала ее доводят до пылевидного состояния. Потом обрабатывают цианидом калия, который переводит золото в раствор. Потом добавляют металлический цинк, который замещает золото в растворе. Потом цинк растворяют в кислоте. Остается золото.

– Действительно, пара пустяков, дорогуша, – заметил Конрад.

Ван Хурен посмотрел на него с симпатией.

Но это еще не все, золото нужно очистить. Его прокаливают в больших тиглях при очень высокой температуре. Все примеси испаряются, а чистое золото сливают в формы и получают готовые слитки.

Дэн быстро посчитал в уме.

– Чтобы получить один золотой слиток, нужно переработать три с половиной тысячи тонн руды.

– Совершенно верно, – засмеялся ван Хурен. – Плюс-минус одна-две тонны.

– А сколько руды добывают за неделю?

– Чуть больше сорока тысяч тонн.

Дэн сверкнул глазами.

– Это значит, что... вы производите за неделю одиннадцать с половиной слитков золота.

Ван Хурена очень забавлял этот разговор.

– Каждый слиток весит тридцать два килограмма... значит... вы производите... минутку... четыреста килограммов золота каждую неделю. Какой сейчас курс золота?.. А ведь это отличный бизнес, кроме шуток!

Было видно, что он и в самом деле потрясен. Он был возбужден с самого начала нашей поездки, глаза его блестели, он живо интересовался абсолютно всем. Видимо, его очаровывает сам процесс добывания золота, добывания богатства, подумал я, а это связано с умением уклоняться от налогов.

– Прошу, однако, не забывать, как это золото нам достается. Надо принять во внимание заработную плату, средства на содержание шахты, на оборудование, на выплаты акционерам. После отчисления всех этих сумм остается не так уж много.

Судя по выражению лица, Дэн не поверил своему собеседнику. Родерик вытянул из замшевого рукава куртки оранжевый манжет, украшенный запонкой с большим камнем.

– Квентин, вы хотите сказать, что вы не единственный владелец рудника?

– Да, это так. Мне и моей семье принадлежат земля и право эксплуатации, то есть теоретически золото тоже наше, но, чтобы начать добычу, необходима огромная сумма. Нужно построить шахту, массу зданий, купить дорогое оборудование. Двадцать пять лет назад мы с братом заключили договор и выпустили акции компании «Ройд», чтобы раздобыть капитал на все это. Сейчас в обществе несколько сот акционеров.

– Рудник не выглядит таким старым, – заметил я.

Ван Хурен посмотрел на меня с улыбкой.

– Та его часть, где вы были сегодня, – это самая последняя выработка. И самая глубокая. Есть еще много других на разных глубинах.

– А много еще золота в земле?

Ван Хурен не переставал улыбаться. Он излучал уверенность в себе, уверенность человека, который знает, что у него всегда будут деньги.

– Хватит и для детей Джонатана, – сказал он. Эвана интересовали не столько техническая и финансовая сторона, сколько чисто философские проблемы.

Чем, собственно, является золото? Давайте разберемся. Все люди должны над этим подумать. Ведь как происходит дело? Все хотят его иметь, за него платят все больше и больше, и никто не знает, что с ним делать.

– Можно, например, отлить золотую ракету и запустить на Луну, – сказал я.

– Сначала мы добываем его из-под земли, потом вновь прячем под землю в каком-нибудь форте Нокс, откуда оно, может быть, уже никогда не поднимется на свет Божий... Это чистая бессмыслица... совершенно условное, придуманное дело.

– А золотые пломбы и коронки? – заметил я вскользь.

– А контакты для транзисторов? – добавил Родерик.

Мы летели в Иоганнесбург. Я сидел рядом с Родериком и чувствовал себя смертельно усталым. Во второй половине дня мы осматривали различные цеха и лаборатории. Мы смотрели (и слушали), как размалывают руду, как чистое золото выливают из тигля. Голова болела все сильнее.

Побывали мы и в одном из жилых бараков.

Шахтеры первой смены разбирали большие пластмассовые бутыли с каким-то непонятным напитком цвета кофе с молоком.

– Это пиво банту, – объяснил нам проводник, он был настолько же симпатичен, насколько Лозенвольдт груб.

Мы попробовали приятный на вкус напиток.