Страница 121 из 122
Суббота.
Конечно, Наташа по-своему вносит коррекцию в историю Эфроса. Она знает больше, и хорошего и не очень. Как теперь проверить, допустим, действительно ли он давал телеграмму Гришину, что если уберут репертуар Любимова, то он (Эфрос) уйдет из театра. Гришина ведь нет. Может быть, он только хотел дать или говорил об этом. Я, допустим, слышу об этом впервые. Знаю, что он ходил, положил много труда и сердца, чтобы что-то на афише осталось. Но, во-первых, что? И сколько? Надо подробно поговорить об этом с Дупаком.
Понедельник.
Сегодня конец сезона — «Дом на набережной». Пиздец подкрался незаметно. Нет, весьма заметно. Гастрольный сезон, сезон смерти Эфроса. Начал я сезон в Куйбышеве «Вишневым садом» и заканчиваю «Домом». До упора, что называется.
Пятница.
Завтра день смерти В.С. Высоцкого — «мой дружок в бурьяне неживой лежит».
Понедельник, самолет.
Андрей Миронов скончался, умер, нет больше артиста, замечательного, прекрасного артиста Андрея Миронова. Это уже мой эшелон, мой год, ну, может быть, на один год он старше… Это что же такое… Позвонил Фурман — у меня из рук выпала трубка, загремела об холодильник… Театр Сатиры можно закрывать, таких артистов лишиться, таких столпов… Из команды Рудольфа, из нашей команды уходят люди… Кто следующий?
Что осталось после Андрея? Несколько фильмов, несколько десятков даже, может быть, театральных ролей, несколько поставленных спектаклей, несколько пластинок, а легенды нет.
Фурман. Я не знаю, что делать, лететь ли нам с Кирой в Ригу… В реанимационную все равно не пускают… ну я сейчас дам тебе Киру…
— Валерик! Здравствуй! Ну, ты знаешь, что у нас с Володей написана пьеса, она идет довольно успешно… Володя специально написал для этой пьесы 16 песен… Я хотела позвонить Коле или тебе, может быть, театр это заинтересует… Как буду в Москве, я тебе пьесу постараюсь передать.
Могла бы разговор о пьесе и отложить. Ни слова о брате, все о своих делах, об устройстве пьесы Высоцкий-Ласкари. А легенды нет. У меня вшивенькая легенда есть — я друг В. Высоцкого — опубликовано. Напечатано… им самим, своей рукой написано. Как должно быть неприятно это Абдулову, Говорухину, Бортнику, Смехову и пр., пр.
Нет, фильм не получается. Это очень жалко. Жалкое зрелище — Золотухин на пустом фоне чего-то поет. Песня должна рождаться от глаз артиста — вот он смотрит «Совет в Филях» — и рождается издалека тема от народа — зачем я шел к тебе, Россия, и т. д. Я надеялся, что в середине песен будет возникать драматическое изображение солдатской судьбины — пустой кадр, поет артист — ну и что?
Что от меня останется?! Осуждение Любимова?! Он подался ближе к Иерусалиму. Кто его может понять, тем паче судить?! Он стал, быть может, воистину верующим человеком и поселиться в тех местах, где жил и учительствовал Иисус Христос. Ничего у него не осталось, кроме веры — он умрет одиноким, сумасшедшим Лиром — без Родины, без детей, без занятия любимого…
Ведь в Израиль он сбежал от всех — в том числе от Максимова, Аксенова и иже с ними. Он подражает Солженицыну, который не пошел на прием к президенту. А объясняется все, может быть, очень просто — Катька с Петькой в Тель-Авиве «климатит».
Суббота.
На «Мизантропе» была Крымова и не звонит. А мне — страшно. Кому нравится, тот — звонит, и наоборот. Самому нарываться не хочется. Но она такая хитроумная, что она, очевидно, уже отправила мне письмо или передаст завтра с Хвостовым на «Дно».
Воскресенье.
Крымовой понравились мои, как она говорит, «тонкости» в смысле приема зрительного зала некоторого юмора, только нужно не перейти границу… «Ты был в этот раз «невесом», что случалось в лучших спектаклях Володи… Ты был как перышко, а для меня это хороший признак.
У Оли не лучший ее спектакль. Сочинская, загорелая спина, отдых летний — это не ее форма, она должна прийти в свою обычную, городскую форму и пр. Есть разнозапись спектакля в какой-то хороший его момент. А должна что-то прокомментировать, и смотрели люди с телевидения, и я смотрела спектакль с этих задач и т. д. Ну со Смирновым ты видел, что происходило, но это не разрушило спектакль и т. д.
Я спросила у Бори — как Валерий пришел к такой легкости. Он сказал, что А. В. ему разрешил немножко покомиковать».
— Это было не так, не совсем так.
— А как, расскажи.
— После одного похожего на этот спектакля А. В. спросил: «Какие ощущения?» Я виновато ответил, что; наверное, увлекся привычным Золотухиным, на что он сказал: «Теперь это не страшно… Не переходи грань… но импровизационное, легкое самочувствие сохраняй» и т. д.
— Ну, значит, я права и спокойна. Мне показалось, что это украсило роль.
— Тогда цалую.
— Целую.
Четверг.
Дима. Когда умер В.С.В., я учился в 8-ом классе. Мне было 15 лет. Я услыхал по американскому радио и проплакал всю ночь и весь день. В памяти возникали его песни от строчки до строчки, одна песня переходила в другую по цепочке… я пропел все, что знал. В 8-ом классе нам задали сочинение на темы — герои «Поднятой цели» Шолохова и герои-комсомольцы «Молодой гвардии». О «Поднятой целине» я не мог ничего написать, потому что я ее не читал, а о героях-краснодонцах появилось столько версий — герои оказались предателями, предатели действительными героями — писать о них после фадеевского выстрела… И я решил выдумать своих героев… Выдумал название «Разведка боем», выдумал автора. В. С. я назвать не мог, но цитаты были из его военных песен и альпинистских… Я получил за содержание пятерку. Рассчитывал я на то, что всех книг про войну никто не может прочитать и помнить. Когда через несколько лет я рассказал про это моей учительнице, она не поверила, что я это все выдумал. Так мне В.С. помог написать сочинение о героях Великой Отечественной войны.
Дал Диме два тома американского издания.
22-00 «Вишневый сад». Отказ Демидовой играть с Дьяченко. Просила меня принять участие в разговоре. Я рассказал о своем разговоре с Эфросом по проблеме Лопахина — он играет хорошо, он играет прекрасно. Знает все закоулки роли — я понял, что дальнейший разговор неприличен. Что же теперь говорить? Мне показалось, что она, предполагая свой авторитет, нашими руками хотела отрубить Борису башку. Он никакой не Лопахин. Но это было видно сразу. Теперь — позади Варшава, Париж Милан. Да и не делается этак. Меня она назвала потом ренегатом. Ты думаешь, ты хорошо играешь? Один человек мешает всем, разрушает весь спектакль.
Среда, мой день.
Сегодня 70 лет Ю. П. Любимову!! Господи! Спаси и сохрани его!! Ай-ай-ай! Как же бы ему дать знать, что мы помним его и проздравляем, а!!
Звонил в издательство Егорову. Да, хорошего мало. Когда вы сможете прийти в издательство поговорить, завтра в 14? Хорошо. Как войдете, направо вверх на второй этаж, еще направо и по коридору и прямо в мою дверь упретесь — главный редактор.
Ну, что ж… завтра так завтра, заберу рукопись и дело с концом. Хоть не зря приехал. Теперь молю Бога, чтоб послал мне силу мужскую в связки голосовые, и думаю о программе перед земляками.
Понедельник.
Теперь за игру. «Мизантроп» сегодня. Статья об Эфросе имеет успех, надо играть хорошо, надо запастись силами и вперед. Таня Филимонова хорошая бухгалтерша, заботливо рассчитала, до конца была верна компании нашей.
И спектакль прошел хорошо. Под знаком памяти об Эфросе. Да, любопытно, как Н. Н. Губенко воспримет статью?! Хватит ли ума не обидеться?
Вторник.