Страница 73 из 94
Владимир Константинович положил большой кусок рафинада в полотенце и, ударив по нему кулаком, возразил:
– А почему вы все решили, что покушение будет устроено на Иосифа Виссарионовича?
Алексей удивленно смотрел на отца.
– Что значит «почему»?! А на кого ж еще? Казарин-старший не торопясь извлек из полотенца раскрошенный сахар и протянул один из кусков сыну.
– На-ка, так слаще думается.
Он молча сделал глоток чая, вытер руки и, взяв карандаш, что-то обвел на листе. I Юлучился большой треугольник, объединяющий все детали Лешкиной схемы.
– А тебе не кажется, – невозмутимо произнес Владимир Константинович, – что все эти люди ходят за тобой по пятам?
– Ага! – рассмеялся Алексей. – Гитлер просто спит и видит, как бы извести капитана Казарина.
Владимир Константинович пропустил шуточку сына и что-то написал над вершиной своего треугольника.
– Ты не остри и тщательней охраняй «объект», который тебе доверили.
До Алексея не сразу дошел смысл отцовских слов. Он перестал улыбаться лишь тогда, когда прочитал слово, написанное отцом.
– «Света»… Светка?!!
Отец подлил кипяток в остывшие кружки:
– Думаю, что ее надо увозить подальше… И, сделав еще один глоток, добавил:
– Иди к Шапилину.
Глава 21
Развод охраны прошел вдоль ГУМа, ступил на Красную площадь и остановился возле Лобного места. Старший отряда – высокий лейтенант с болезненным лицом скомандовал:
– Сержант Пушкарев, рядовой Узурбаев, приказываю приступить к охране!
Из строя вышли двое солдат и хором ответили:
– Есть!
Лейтенант отдал честь и, скомандовав отряду: «Шагом марш!», повел остальных солдат к местам караула.
Когда смолк стук сапог по брусчатке, Узурбаев внимательно посмотрел на Пушкарева, улыб1гулся и с сильным восточным акцентом произнес:
– Пушкарева, тэбе девушка бросила, да?
– С чего ты взял? – удивился Пушкарев.
– Грустная ты какая-то, напряженная… – пояснил узбек.
Пушкарев поправил пилотку и раздраженно ответил-.
– Слушай, Узурбаев, заткнись, а? Тебя сюдя зачем поставили? Смотреть в оба! Вот и смотри! Душеприказчик хренов!
Улыбка медленно сползла с доброго лица Узурбаева.
– Зачем ругаешься? Зачем врешь? Никого я душить не приказывала!
– Что? – не понял Пушкарев.
Не ожидал он, что простое русское слово «душеприказчик» так отзовется в узбекской душе.
– Вот черт нерусский! – усмехнулся Пушкарев и поправил автомат на плече.
В двухстах метрах от них, за высокой кирпичной стеной, в кабинете Шапилина Алексей Казарин докладывал свои соображения по поводу всех последних событий и необходимости поберечь дочь Сталина.
– Значит, ты считаешь, что Свету нужно изолировать? – Петр Саввич вытер платком вспотевший загривок. Ему очень не нравился весь этот разговор. – И делаешь ты этот вывод на основании туманной схемы, что мы нашли у убитого то ли психа, то ли диверсанта, двух пока не очень связанных между собой убийств и еще более неясной истории с Осепчуком. Так?
Лешка кивнул:
– Так.
– И ты считаешь, что изолировать нужно именно Свету?
Шапилин поднял тяжелый взгляд и пристально посмотрел на зятя.
– А может быть, она тебе просто надоела и ты нашел хороший повод?
Алексей и сам понимал, что все его доводы в глазах Шапилина выглядели беспомощно. У Казарина, конечно, было одно веское доказательство, но рассказывать о драке в ресторане он не решался. Подставлять Каплера, который был ему очень симпатичен, не хотелось.
Пока Алексей обдумывал, как ответить на поставленный вопрос, он заметил, что Шапилин упорно перелистывает какие-то бумаги. Морщины на лице генерала стали глубже, а глаза – холоднее. Наконец Петр Саввич извлек из кипы документов тонкий листочек и протянул его Казарину.
– Прочти-ка вот это! – тоном, не предвещающим ничего хорошего, произнес он.
– А что это? – напрягся Алексей.
– Прочти – узнаешь!
Казарин взял протянутый листок и пробежал глазами содержимое. Это было то, чего он больше всего боялся: протокол, составленный по факту хулиганской драки в Доме литераторов, пестрел подробностями и деталями происшедшего. Алексей поднял глаза на Шапилина и спокойно сказал:
– Прочел. Ну и что?
Возмущению Шапилина не было предела.
– Ты еще спрашиваешь «что»?! Да ты понимаешь, что ты наделал?
Казарин молчал. Он понял, что теперь, когда правда всплыла наружу, руки у него развязаны и можно изложить все факты: и про фальшивых летчиков, и про загадочную женщину, застреленную в Лебяжьем.
– Как ты мог не доложить об этой драке в ресторане?! – обрушился на него Шапилин.
– Так все же обошлось, – попытался вывернуться Казарин.
Генерал весь побелел и, перегнувшись через стол, закричал еще громче:
– Обошлось?! Я не ослышался?!! Ты что, идиот?! Лешка поднялся и, встав по стойке «смирно», ответил:
– Товарищ Шапилин, я предупреждал, что не гожусь для этой работы. Хотя считал и считаю до сих пор, что мои действия были правильными. И вообще по-прежнему прошу отправить меня на фронт…
– Тебя отправят! – оборвал его Петр Саввич. – Только не туда, куда ты думаешь!
– Петр Саввич, а вы на моем месте как поступили бы? Шапилин вдруг успокоился и внимательно посмотрел на зятя.
– Слушай, праведник, неужели ты не понимаешь, что ты наделал, сначала поставив под угрозу жизнь Светланы, а затем – скрыв сам факт драки? Мало того, ты еще и покрывал ее связь с этим щелкопером Каплером! Алексей опустил глаза и неожиданно заявил:
– Он не щелкопер.
– Что?!! – не понял Шапилин.
– Алексей Яковлевич не щелкопер. С минуту Петр Саввич молчал.
– Нет, Алексей, ты или большой хитрец, или… Сдай оружие и считай себя под домашним арестом. Надеюсь, я успею тебя законопатить в какую-нибудь фронтовую дыру, прежде чем до тебя доберутся.
Такого поворота Алексей не ожидал. Странно, но он вдруг почувствовал облегчение.
«Да гори оно все синим пламенем! – горько усмехнулся про себя Казарин. – Мне что, больше всех надо?»
Он рывком открыл кобуру, положил на стол пистолет и сухо, по-военному, спросил:
– Разрешите идти?
Шапилин, не поднимая на зятя глаз, буркнул: