Убийственная Дестини (ЛП)

- Вы, наверное, Дестини? Доктор Джонс ожидает Вас. Пройдите, пожалуйста, он сказал, что присоединится к вам, как только закончит свои дела.

- Спасибо. В какой комнате папа?

- Он в левом крыле, под особым присмотром. Поднимитесь на лифте на следующий этаж, потом пройдите по коридору налево и идите до комнаты двадцать пять.

- Спасибо, - опять сказала я.

Трей взял меня за локоть и мягко провел меня к лифту. Он нажал кнопку и взял меня за руку.

- Ты в порядке?

Я кивнула. Не могла говорить. В горле пересохло.

Открытие дверей лифта ознаменовал короткий звонок. Я нажала кнопку следующего этажа и двери закрылись. Лифт плавно тронулся. Я думаю, так и должно быть в доме престарелых.

Мы вышли на втором этаже, и пошли по левому коридору через двойные двери, которые по-видимому отделяли зону особого присмотра.

Комната была больше стерильной, чем уютной, и в воздухе стоял резкий запах антисептиков.

Живот свело, когда мы подошли к палате, я всерьез начала беспокоиться о том, что мне станет плохо. Трей сжал мою руку, это придало мне сил, и я смогла войти в эту дверь.

Хрупкий мужчина на больничной койке был мало похож на того человека, которого помнила я. Его здоровая рука, выглядывавшая из-под простыни, была бледной и худой, и тело под простыней выглядело таким же. У него не было ступней, просто перевязанные культи, которые едва прикрывала простынь. И запах ... Даже сквозь запах антисептиков пробивался запах разложения. Они не смогли остановить гангрену, несмотря на то, что отняли ему ноги.

Я остановилась, но он, наверное, меня услышал, потому что открыл глаза и посмотрел на меня. Его лицо было бледным, костлявым, изборожденным морщинами, которые начинались у глаз и стекали вниз по щекам к подбородку, мне начало казаться, что все его лицо покрыто сетью глубоких борозд. Его когда-то золотые волосы теперь были полностью седыми, скручиваясь в неряшливые пряди, в беспорядке падая на костлявый лоб.

Но его неожиданная улыбка осталась все той же, наполненной теплом, заботой и вниманием, несмотря на то, что тело его покрылось морщинами и медленно умирало.

- Деси, - прошептал он, его теплые глаза светились облегчением и любовью. - Я знал, что ты придешь.

Я подавила рыдания и подбежала к его постели, взяла его руку и прислонила ее к своей щеке.

- Извини меня, папа. Извини, что я сбежала, извини, что не была рядом, когда была тебе нужна…

- Тише, - перебил он. - Это уже не важно.

Нет, это важно. Важно потому, что я ненавидела причину, по которой мне пришлось его бросить, но факт оставался в том, что я не сделала почти ничего из того, что хотела, и что меня не было здесь, когда я была ему так нужна.

Я поцеловала его пальцы и сказала,

- Я нашла ее, папа. Она жива и просила передать, что очень тебя любит.

Он закрыл глаза.

- Я знаю. Я всегда знал.

- Я не могу ее освободить. Но она хотела, что бы я пришла, что бы сказала тебе… - Я колебалась, глубоко и прерывисто вздохнула. - Что она встретится с тобой на вечных равнинах очень, очень скоро.

Он улыбнулся, светло и счастливо. Как человек, который может спокойно умереть.

- Наконец я снова смогу ее увидеть, после всех этих лет разлуки.

- Она будет там, пап. Уже недолго осталось. - Я сомневалась и оглянулась на Трея. - Папа, я хотела бы познакомить тебя со своим другом. Трей Уилсон. Он и его брат помогли мне сюда добраться.

- Я вам очень обязан, молодой человек.

- Не стоит, – спокойствие его тона очень плохо сочеталось с искорками озорства, вспыхнувшими в глазах Трея, когда он посмотрел на меня и добавил, - Мне было приятно оказать помощь. Честно.

И мне, подумала, я, криво улыбаясь. Даже если иногда он бесил меня больше, чем кто-либо за всю мою жизнь.

Я сжала руку отца и обернулась на вошедшего человека. Он был высокий, худой, и дикость в его глазах указывала на то, что он был не совсем человек.

- Доктор Джонс?

Он кивнул и подошел к кровати, его белый больничный халат развевался за ним как крылья. Он посмотрел на больничную карту у изголовья кровати и что-то в нее записал.

- Все в порядке, - сказал он. - Вашего отца отпустят на ночь под вашу ответственность. Я вернусь, когда смена закончится, и проверю его состояние. Если смерть не наступит этой ночью, то мы оставим его под домашним присмотром, пока это не произойдет.

Взгляд опять затуманился слезами. Я смахнула их и посмотрела на папу. Он до сих пор улыбался.

- Я позову медсестер, и они помогут перенести вашего отца в инвалидную коляску - доктор посмотрел на Трея. – Если хотите, то можете подогнать машину к главному входу.

Трей кивнул, легко коснулся моей спины и ушел.

- Кто-нибудь будет задавать вопросы?

- На нашей территории есть частное кладбище и крематории, и обычно семьи резидентов пользуются ими, даже если смерть произошла во время визита домой. У нас есть маленькая ритуальная контора. Не будет вопросов о его смерти, поверьте мне.

Я ему доверяла. Как и доктор Мэйси, этот человек излучал уверенность и тепло, так что невозможно было ему не довериться.

Вошли медсестры, и папу перенесли в инвалидную коляску. Он не произнес ни звука, но его боль от его ран наполнила воздух. Я закусила губу, что бы ни накричать на них, заставить их прекратить, ведь они делали ему больно.

Потому что сейчас ему было больно от всего. Даже от того, что он дышит.

Когда его усадили в коляску и все его трубки и капельницы разместили по местам, я подошла к нему и обернула одеяло вокруг его ног. Он легко дотронулся до одеяла и его лицо просветлело.

- О, я помню, когда ты сделала мне его. Это заняло у тебя недели.

- Месяцы, - исправила я. - Ты думал, что я делала домашнее задание, но я шила его.

Он засмеялся.

- Я помню, как боялся его стирать.

- Его качество не настолько уж плохо.

- Да, моя девочка, это так.

Я улыбнулась, наклонилась и поцеловала его в щеку.

- Я скучала по тебе.

Он мягко прикоснулся к моей щеке.

- А я по тебе. Мы не приспособлены жить поодиночке, к сожалению.

- Нет, - согласилась я и задумалась, как он справлялся с этим все эти годы. У меня по крайней мере была компания и причины бороться. А у моего отца была только упрямая вера в то, что мы вернемся.

Одна из медсестер встала позади коляски и начала катить ее к двери. Я шла рядом и мои пальцы переплелись с его. Когда мы подошли к лифту дрожь в его пальцах усилилась. Я знала, что это возбуждение. От осознания того, что скоро он будет дома и будет волен умереть так, как он того хочет. Под открытым небом, так, чтобы мощь рассвета омыла его тело и проводила его на тот свет.

И хотя осознание того, что он так думает, заставило мои глаза наполниться слезами, я не могла пожелать иного. Это то, что он хотел, то, что его поддерживало. После всех этих лет вдали он него, я могла лишь следовать его желаниям, в последние минуты его жизни на земле.

Доктор Джонс помог открыть входную дверь, и медсестра выкатила отца наружу. Папа поднял лицо к небу и глубоко вдохнул. Его бледная кожа как будто наполнилась цветом, и он вздохнул. Это должно быть невероятно трудно для человека солнца и тепла, быть запертым без малейшей возможности ощутить свет нового дня, хотя бы кончиками пальцев. Это было не так пагубно для него, как для меня находиться вдали от воды и волн, но это все равно было не очень приятно. И он не должен был с этим столкнуться.

Я закусила губу, и с сожалением подумала, что не могу так же легко справиться со своим чувством вины.

Трей вышел из машины и открыл заднюю дверь автомобиля. Доктор и две медсестры с трудом усадили папу в машину и укрыли одеялом. Он не жаловался. Просто улыбался своей как-же-я-счаслив-быть-на-свободе улыбкой.

Когда его расположили с удобством, доктор Джонс подошел к нему ближе и одарил своей лучшей «докторской» улыбкой.

- Его нужно содержать в полном комфорте, следующие двенадцать часов.