Страница 13 из 81
Князь Василько ростовский, посланный Юрием Всеволодовичем с подмогой южным князьям, дошел только до Чернигова. Узнав о разгроме южных дружин, вернулся в Суздальскую землю.
Ответственность за неудачный поход, конечно же, падает прежде всего на Мстислава Удалого, человека беспокойного, воинственного, блестящего представителя русского рыцарства всей эпохи феодальных войн и бессмысленных дележей земли между княжескими родами. Вместе с тем его участие в битве на Калке показало, что ни удальством, ни рыцарскими отрядами, ни смелостью монголо-татар не победить, что понадобятся десятилетия на полную перестройку не только военной, но и социальной структуры, прежде чем из феодальной усобицы родится государственное начало: оно и даст те силы, которые положат предел господству завоевателей.
Накануне ордынского вторжения
Войско Джебе и Субэдея, разгромив на Калке ополчение южных русских князей, вошло в Черниговскую землю и дошло до Новгорода-Северского. От Новгорода-Северского повернуло назад. Жители городов и сел выходили навстречу пришельцам с крестами, молили о пощаде, но бесполезно. Пришельцы уничтожали жителей, города и села сжигали. Кошун двигался, к счастью, узкой полосой, там, где он прошел, оставались пепелища, слеталось воронье. Как явились внезапно, так внезапно же и исчезли. Из далекой грозовой тучи откололось и налетело облако, ударила молния, громыхнул гром, и облако растаяло, но туча громоздилась над бескрайними степями востока. Внять бы всей Русской земле, всем русским людям грозовому предупреждению, понять бы, что битва на Калке — это предвестие неисчислимых бедствий, что надо готовиться к встрече с врагом лютым и немилостивым.
Быть может, насторожила бы Калка Юрия Всеволодовича, насторожила бы и других, да случилось тут одно обстоятельство, смягчившее тревогу. В том же 1223 году Джебе и Субэдей пошли на Волжскую Булгарию, проникли глубоко в ее пределы, но, ослабленные битвой на Калке, не смогли одолеть булгарских князей, потерпели поражение и ушли в далекие степи.
Жизнь на Руси продолжалась все в той же межкняжеской усобице.
Князь Мстислав Мстиславич Удалой (Храбрый) ненадолго пережил Калку. Он умер в 1228 году, развязав своей смертью новый этап борьбы за киевский стол и галицкое наследство меж Даниилом Романовичем и венгерскими королевичами. Ольговичи опять устремились из Чернигова к Киеву, вырывая его из-под северных Мономашичей.
У северных Мономашичей — свои заботы. После смерти Константина Всеволодовича в 1219 году спор о том, кому быть великим князем на Северо-Востоке, принял более спокойные формы. Ярослав Всеволодович, ранее очень постаравшийся для смуты, согласился с Юрием Всеволодовичем, и братья поделили княжение. Ярослав сел княжить в Новгороде, Юрий — во Владимире. Но влияние окружающего владимиро-суздальского боярства и происки новгородской боярской олигархии делали мир между братьями напряженным и взрывоопасным.
Забота Юрия и Ярослава Всеволодовичей — Великий Новгород. Без опоры в Новгороде Владимирское княжение теряло значение княжения великого, первенствующего на Руси, так же как Новгородская земля без князя из сильнейшего рода становилась добычей западных соседей. Мы уже говорили, что с затуханием торгового пути из грек в варяги и из варяг в греки торговля переместилась на Волжский речной путь. Суздальская земля оказалась в центре этого торгового оборота. Новгород вне влияния суздальских князей — это нарушение торгового процесса. Как в свое время для киевских князей было немыслимо старшинство на Русской земле без княжения в Новгороде, так и теперь для владимирских. Связь с Новгородом летом по речным путям, зимник — посуху через Торжок и Тверь. В этот круговорот включаются Кашин, Калязин, Бежецк. Все чаще и чаще в летописях и документах той эпохи появляются названия этих городов. Возникает и Новгород-Низовский. Это на Волге Юрий Всеволодович укрепляет суздальскую торговлю.
Новгород Великий — велика и забота. Здесь не устают бороться боярские партии, сюда протягивают руки Ольговичи черниговские. Суздальские князья верны властным традициям Андрея Боголюбского и Всеволода Юрьевича. Новгородское боярство хочет князей покорных своей воле, властных боится, отказывает суздальским князьям, провожает прочь, ищет на стороне, не находит и опять возвращает их. Юрий Всеволодович посылает княжить в Новгород то брата Ярослава, то сына, то соглашается на княжение в Новгороде Михаила черниговского, правда взяв с города за такую уступку большой откуп.
Новгородской боярской олигархии несколько вольготнее при черниговском князе, но он не защитник от немцев, а Орден Меча, подстрекаемый Римской курией, стремится проникнуть на Новгородскую землю в надежде расширить свои владения и область католического влияния. Новгородцы спешат на поклон к суздальским князьям, и те ведут свои полки на помощь новгородцам и псковичам. Вспомним, что говорил Всеволод Юрьевич, посылая старшего сына Константина на княжение в Новгород: «На тебя бог положил старшинство во всей братье твоей, а Новгород Великий — старшее княжение во всей Русской земле…» В северорусском летописании появляется наименование: «великое княжение Владимирское и Великого Новгорода».
Великое Владимирское и Великого Новгорода княжение не дробилось на отдельные земли. Процесс консолидации центростремительных сил не прекратился со смертью могущественных объединителей Северо-Восточной Руси, ибо опора княжеской власти на широкое сословие служилых людей (дворянство по Б. А. Рыбакову), на торговый люд, на ремесленников и землепашцев оставалась прежней. Крупное боярство было сломлено княжеской властью. Все говорило о том, что движение центростремительных сил преодолевает действие центробежных, что Северо-Восточная Русь выступит в недалеком времени государственным началом на всей Русской земле.
Тот же процесс, но в более усложненной обстановке начинался и на самой окраине Южной Руси, на земле Галицкой.
Мстислав Удалой и здесь успел усугубить межкняжескую вражду, передав Галич в нарушение всяческого «княжего права» не Даниилу Романовичу, а венгерскому королевичу. Естественно было ожидать, что Даниил Романович, уже успевший показать себя ратоборцем, бесстрашным воителем, не успокоится, пока не отберет у иноземцев отчину.
Казалось бы, ничто не благоприятствовало этому предприятию, кроме решимости и мужества молодого князя. В Пинске сидел князь, враждующий с Даниилом; киевский князь Владимир Рюрикович, один из многих тогдашних временщиков на киевском столе, таил обиды еще на Даниилова отца; черниговские князья, сыновья Владимира Рюриковича, как всегда, были готовы к захватам и не хотели передачи Галича в руки Мономашича. Они призвали половцев и осадили Даниила в крепости Кременец.
Крепость была неприступна. Много позже ее, чуть ли не единственную, пришлось обойти стороной и Батыю. Пока князья злобились у изножия горы, на которой стояла крепость, Даниил вступил в переговоры с половецким ханом Котяном, дядей своей жены, дочери Мстислава Удалого. Хан Котян увел половцев. Князья разошлись, и Даниил, выждав момент, с небольшой дружиной овладел Галичем, а венгерского королевича взял в плен.
Был Даниил благороден и ценил добро. Помня доброе отношение к себе короля Андрея, отпустил пленника с миром домой. У венгерского короля нашлись советчики и подняли его против Даниила. Он двинулся к Галичу, города не взял и отступил.
Казалось бы, в Галицком княжестве должно было восстановиться спокойствие. Даниилу заняться бы укреплением городов, созвать большую дружину, он же видел пришельцев, дрался с ними и понимал, что, если те явятся вновь, борьба будет тяжкой. Даниил реально оценивал опасность для Русской земли. Он искал дружбы с северными Мономашичами, с Юрием Всеволодовичем, с Ярославом, но не обрел в Галицком княжестве той опоры, которую оставили Андрей Боголюбский и Всеволод Юрьевич своим преемникам. Отец Даниила не успел «передавить пчел», и Даниил много претерпел от бояр, но не решился (а быть может, и не имел для этого сил) разгромить боярство, как это сделали северные Мономашичи. Из-за боярских интриг не раз приходилось Даниилу уходить из Галича, силой возвращаться назад, изгонять венгерских захватчиков, мириться с королем Белой, схватываться с Ольговичами, призывая на помощь Ярослава Всеволодовича. Так и не достигла спокойствия или хотя бы равновесия между центробежными и центростремительными силами Галицкая земля до трагического для всей Русской земли часа.