Страница 23 из 25
Мама и Джудит уезжают навсегда и бросают ее одну. Она смутно ожидала этого, и вот самые страшные предчувствия сбывались. Обливаясь слезами, Джесс стала умолять маму не бросать ее, взять с собой. Вцепившись в мамино пальто, девочка пыталась взобраться на нее, как карабкаются на дерево.
Тут к ней подошла Джудит, подняла ее на руки и крепко сжала в объятиях, и девочка, с отчаянием утопающего, который хватается за последнюю соломинку, обвила руками шею старшей сестры и, захлебываясь от рыданий, уткнулась мокрыми щеками ей в лицо.
— Вы куда?!
Джудит и предположить не могла, что произойдет нечто столь ужасное, она поняла, что недооценивала младшую сестру. Они вели себя с ней как с младенцем, воображая, будто достаточно горстки конфет — и все обойдется, туча пройдет стороной. И ошиблись — подтверждением тому была эта мучительная сцена.
Не выпуская Джесс из объятий, Джудит стала ее тихонько укачивать.
— Ну, Джесс, не плачь. Все будет хорошо. С тобой останется Филлис, а мама скоро вернется.
— Я хочу тоже…
Джудит ощущала приятную тяжесть маленького тела, мягкие нежные пухленькие ручки и ножки. От малышки пахло грушевым мылом, ее шелковистые волосики щекотали Джудит щеку. Как часто она злилась на младшую сестру… Теперь все было в прошлом, ведь они прощаются друг с другом. Джудит поняла, что нежно любит Джесс, и осыпала поцелуями пухлые щечки.
— Не надо плакать, — уговаривала она. — Я буду писать тебе письма, а ты присылай мне свои рисунки и картинки, ладно? Ты только подумай, ведь когда мы снова встретимся, тебе будет уже восемь лет и ростом ты будешь почти с меня!
Рыдания поутихли. Джудит опять поцеловала сестру и, расцепляя обвившиеся вокруг ее шеи ручонки, шагнула к Филлис, передавая ей ребенка. Девочка продолжала всхлипывать, но уже не кричала и снова сунула большой палец себе в рот.
— Как следует приглядывай за Голли, не дай ему упасть за борт. Прощай, Филлис, прощай, миленькая!
Они обнялись, но Филлис не могла как следует прижать к себе Джудит, ее руки были заняты маленькой Джесс. Да и что сказать на прощание, она явно не знала и проговорила только: «Удачи тебе».
—И тебе тоже. Я буду писать,
— Смотри не забывай.
Все втроем они вышли из дома к такси. Поцеловав заплаканное личико Джесс, Молли пообещала:
—Я скоро вернусь. Будь хорошей девочкой, слушайся Филлис.
—Можете не торопиться, мадам. Не стоит нестись назад сломя голову. Все будет в порядке.
Молли и Джудит уселись в машину, таксист захлопнул за ними дверцы и уселся за руль. Двигатель завелся, и выхлопная труба изрыгнула облако едкого дыма.
— Помаши ручкой на прощание, Джесс, — сказала Филлис. — Помаши ручкой, как храбрая девочка.
Джесс помахала своим Голли, взлетевшим в воздух, точно флаг, гравий захрустел под колесами тронувшегося автомобиля, и они увидели прижавшееся к заднему стеклу лицо Джудит, которая тоже махала им рукой, махала, пока такси не скрылось за позоротом и звук мотора не замер вдали.
«Уиндиридж. Суббота, 18 январи 1936 г.
Дорогой Брюс!
Я пишу это письмо у себя в спальне в доме Луизы. Джесс уже спит, а я через несколько минут спущусь вниз к Луизе, и мы выпьем вина перед ужином. Ривервью-Хаус уже закрыт и пуст, мы распростились с ним. Наша любимая Филлис покинула нас, несколько дней она поживет у себя дома, а затем приступит к новой работе в Порткеррисе, В понедельник утром Луиза отвезет меня и Джесс на вокзал, и прежде чем отправиться в Лондон и сесть на корабль, мы проведем несколько дней у моих родителей. Отплываеммы тридцать первого числа. В среду яотвезла Джудит в «Святую Урсулу». Мы решили небрать с собой Джесс, и она закатила кошмарную истерику. Ее горе было для меня полной неожиданностью, я не думала, что она сообразит, что к чему, и воспримет все настолько серьезно. Очень досадно, но Джудит упорно не желала, чтобы Джесс ехала с нами в школу, впрочем, она была права. К лучшему, что все это случилось в интимной обстановке нашего дома.
Я боялась, что эта сцена окажется последней каплей для Джудит, но она вела себя молодцом, совсем как взрослая, как любящая и добрая сестра. В такси мы говорили о делах — я как-то не могла заставить себя разговаривать о чем-нибудь другом. В своей школьной одежде Джудит выглядела очень элегантно, но совсем по-новому, и у меня даже возникло странное чувство, будто я везу в школу какую-то чужую девочку, а не свою собственную дочь. Она значительно и резко повзрослела за последние недели и очень помогла мне со всеми приготовлениями и сборами. Какая ирония судьбы: долгие годы растишь ребенка, а когда он наконец станет тебе другом и ровней, приходится с ним расстаться. Четыре года сейчас, в эту минуту, кажутся мне вечностью. На корабле, по пути в Коломбо, меня, вероятно, все это уже не будет так угнетать, просто сейчас я переживаю тяжелый период.
Что касается «Святой Урсулы», то предполагалось, что я зайду в школу вместе с Джудит, провожу ее в дортуар, помогу разобраться с вещами, а потом выпью чашку чая сдиректрисой мисс Катто. Но когда мы ехали в такси, уже на полпути к Пенэансу, Джудит вдруг заявила, что не хочет ничего этого. Она решила, что наше прощание будет простым и как можно более кратким, потому что, по ее мнению, в противном случае я стану частью школы, а она не хочет, чтобы два мира — тот, в котором она жила, и тот, в котором будет жить, — соприкоснулись, столкнулись друг с другом. Меня это немного смутило: я-то как раз чувствовала, что должна быть сней рядом и показать свою заинтересованность, но не стала ей противоречить, подумав, что лучшее, что я могу для нее сделать, это уступить ей.
Таким образом, все заняло считанные минуты. Мы выгрузили багаж, и подоспевший с тележкой привратник взял на себя заботы о сундуке и чемодане. Были и другие машины прибывших в школу на новый триместр. Все девочки выглядят одинаково в своей зеленой форме, и Джудит неожиданно стала одной из них, слилась с остальными, как будто потеряла свое лицо. Трудно сказать, стало ли от этого наше расставание легче или, наоборот, тяжелее. Я взглянула в ее дорогие черты и увидела в них предвестие красоты, которая уже полностью расцветет к тому времени, когда мы наконец-то увидимся снова. У нее в глазах не было слез. Мы поцеловались и обнялись, пообещали писать друг другу и опять поцеловались, и потом она ушла — отвернулась от меня, пошла к крыльцу, поднялась по ступеням а исчезла в открытых дверях. Она ни разу не оглянулась. В руках у нее был портфель, хоккейная клюшка и маленький несессер, который я купила ей для хранения писчей бумаги, почтовых марок и дневника. Я знаю, ты посчитаешь это глупостью, но япроплакала в такси всю обратную дорогу и не могла успокоиться, пока Филлис не приготовила мне чашку горячего чая. Потом я позвонила мисс Катто и попросила извинения за то, что не зашла в школу и к ней в кабинет. Она сказала, что все понимает, и заверила меня, что будет держать нас в курсе насчет успехов Джудит. Но мы будем так далеко! А письма идут так долго!..»
Молли остановилась, положила ручку и прочла написанное. Письмо показалось ей чересчур эмоциональным. Они с Брюсом редко бывали откровенны друг с другом. Она старалась понять, будет ли он расстроен ее очевидным материнским горем, и раздумывала о том, не разорвать ли ей исписанные страницы и не начать ли все заново. Но письмо, в том виде, в каком оно написалось, облегчило ей душу, и у нее не хватило ни решимости, ни сил хладнокровно притворяться, что все в порядке.
Она взяла ручку и продолжила.
«Итак, все кончено, и яразыгрываю бодрость духа ради Джесс и потому, что рядом Луиза. Но в душе ясловно скорблю об умершем ребенке. Об утраченных возможностях и о предстоящих годах, которые нам суждено прожить врозь. Я знаю, что тысячи других женщин проходят через то же самое, но почему-то мне от этого нисколько не легче.
Не позднее чем через месяц мы с Джесс будем у тебя. Жду дальнейших известий о нашем переезде в Сингапур. Ты молодец, я так рада за тебя.