Страница 16 из 25
— Жалко… Она уже поправилась?
— Уже на ногах, но все еще кашляет.
— А что тебе подарили?
— Мама — блузку, а Сирил — набор носовых платков.
Сирил Эдди, тоже из горняков, ухаживал за Филлис. Они ходили в одну и ту же школу и с тех самых пор стали встречаться. Они не были помолвлены в точном смысле слова, однако Филлис уже заранее заготавливала запас пеленок, складывая их в нижний ящик комода. Виделись они редко: до Сент-Джаста путь неблизкий, а Сирил работал посменно. Когда же им удавалось свидеться, они садились на велосипеды и отправлялись вместе на прогулку или сидели в обнимку на заднем ряду в порткеррисском кинотеатре. Фотография Сирила стояла на комоде в спальне у Филлис. До писаного красавца ему было далеко, хотя Филлис уверяла, что у него красивые брови.
—А ты ему что подарила?
—Ошейник для его гончей. Он остался доволен. — На лице у Филлис появилась лукавая ухмылка: — А ты не завела там, у тети, знакомства с какими-нибудь приятными молодыми людьми?
—Да что ты, Филлис, нет, конечно!
—Чего ты так всполошилась? В этом нет ничего такого…
—Почти все друзья тети Бидди взрослые. Только накануне нашего отъезда, после ужина, заскочили пропустить по стаканчику двое молоденьких лейтенантов. Но было уже очень поздно, и скоро я пошла спать, поэтому мне не удалось как следует с ними поговорить… Вообще-то, — добавила Джудит, решившись быть во всем откровенной, — они и так прекрасно проводили время, их развлекала тетя Бидди, а на меня они почти и не глядели.
— Это ничего. Ты сейчас в таком возрасте, в переходном… А пройдет пара лет, станешь взрослой девушкой, и парни будут кружить возле тебя, как пчелы вокруг горшочка с медом. Без внимания не останешься, — Филлис заулыбалась. — Тебе уже нравился кто-нибудь из молодых людей?
— Я же говорю, я ни с кем толком и не знакома. Разве что… — Джудит запнулась.
— Ну же, скажи своей Филлис.
— Когда мы возвращались из Плимута, в купе с нами ехал один молодой человек. Он уже врач, но на вид совсем молодой. Мама с ним разговорилась, а мне он сказал, что мост в Салташе построил человек по имени Брюнель. Он очень милый. Я бы хотела с таким познакомиться.
— Может, и познакомишься.
— Во всяком случае, не в «Святой Урсуле», это уж точно.
— Ты же едешь туда не для того, чтобы знакомиться с молодыми людьми, а чтобы получить образование. Мне вот пришлось бросить школу, когда я была еще младше, чем ты сейчас, пойти в прислуги, и все, что я умею теперь, — это читать, писать да считать. А ты через несколько лет сдашь экзамены и будешь ученая.
— Наверно, из-за болезни твоей мамы и всех забот у тебя не было времени, чтобы поискать себе другое место.
Да я все как-то не могу решиться, духу не хватает начать этим заниматься. По правде говоря, мне совсем не хочется покидать Ривервью-Хаус. Но ты за меня не волнуйся: твоя мама обещала помочь мне, она даст хорошие рекомендации. Главное, я не хочу работать далеко от дома. Отсюда до Сент-Джаста и без того почти целый день езды на велосипеде. А если я буду еще дальше, то совсем не смогу видеться с родными.
— Возможно, кому-нибудь в Порткеррисе нужна горничная.
— Хорошо бы.
— Может быть, на новом месте тебе будет гораздо лучше: может, там окажется несколько человек прислуги, и тебе будет с кем поболтать на кухне, да и работы меньше.
— Не знаю, не знаю. Не очень мне хочется быть на побегушках у какой-нибудь суки поварихи, старой злыдни. Лучше уж одной все делать — и готовить, и прочее. Правда, мне не очень удаются все эти торты и сдобные финтифлюшки, и к кремовзбивалке я никак приноровиться не могу; мадам всегда говорит… — Она внезапно остановилась.
— Что случилось? — Джудит ждала, когда она продолжит.
— Странно… Она еще не поднималась принимать ванну. Ты только глянь: двадцать минут седьмого. Как я, однако, с тобой засиделась. Может, она думает, что я еще не управилась с Джесс?
— Не знаю,
— Ладно, будь хорошей девочкой, сходи вниз и скажи ей, что ванная свободна. И об ужине не беспокойтесь — я подожду накрывать на стол, пока твоя мама не будет готова. Бедная, наверно, все никак не может прийти в себя с дороги. Однако пропускать ванну — это на нее не похоже. — Филлис рывком поднялась на ноги. — Пойду-ка погляжу, что там у нас с картошкой творится.
После ее ухода Джудит еще несколько минут пробыла у себя в спальне: убрала подарки, поправила смятое одеяло, положила новенький дневник на середину стола. Начиная с первого января она каждый день делала в нем записи своим четким, аккуратным почерком. Она открыла форзац: Джудит Данбар. Не написать ли здесь и свой адрес, подумала она, но потом решила, что не стоит: ведь очень скоро у нее вовсе не будет настоящего, домашнего адреса. По ее расчетам, дневник закончится в декабре 1940 года. Ей будет девятнадцать. Как-то страшновато было и думать об этом — Джудит убрала дневник в ящик стола, причесалась и побежала по лестнице вниз, чтобы сказать своей маме, что можно не торопиться и у нее есть время принять ванну.
На полном ходу она ворвалась в гостиную.
— Мамуля, Филлис сказала, что если ты хочешь… — Слова застряли у нее в горле. Что-то явно было не так, случилось что-то очень неприятное.
Молли сидела в кресле у камина, но когда она повернула лицо к дочери, оно было искажено отчаянием, распухло от слез и обезображено рыданиями. На столике стоял наполовину опорожненный стакан для вина, а на полу у ног Молли были рассыпаны, точно опавшие листья, исписанные убористым почерком листы тонкой
бумаги.
—Мама!—Инстинктивным движением Джудит закрыла за собой дверь. — Что, Бога ради, произошло?
— Ах, Джудит…
В ту же секунду Джудит уже стояла на коленях подле ее кресла.
— Скажи же, в чем дело? — Никакая дурная новость не могла потрясти ее больше, чем зрелище рыдающей матери.
— Письмо от твоего папы, я только что прочитала его. Я этого не переживу…
— Что с ним случилось?
— Ничего. — Молли приложила к лицу скомканный, уже основательно промокший от слез платок, — Просто… дело в том, что… мы не останемся в Коломбо… его назначили на новое место, и нам надо ехать в Сингапур,
— Но почему ты так расстроилась?
— Потому что опять мы переезжаем… в другое место… Как только мы прибудем в Коломбо, снова надо будет собирать вещи, и опять в дорогу… На новое место, где я ни разу не была, где я никого не знаю. Мне и в Коломбо-то возвращаться не хотелось, но там, по крайней мере, я жила бы в нашем старом доме, а Сингапур — это еще дальше… и мне придется… Я знаю, я веду себя глупо… — Из глаз Молли снова полились слезы. — Но почему-то… я чувствую, что это последняя капля. У меня больше нет сил. А ведь надо еще… — Она задохнулась от сотрясавших ее рыдании и не могла уже произнести ни слова. Джудит поцеловала ее и почувствовала запах виски. Ее мать никогда не пила виски.
Молли вытянула руку и неуклюже обняла Джудит.
— Мне бы сейчас чистый носовой платок…
— Я принесу,
Джудит встала, вышла из комнаты, взбежала вверх по лестнице к себе в спальню. Вынула из комода один из своих больших, добротных школьных платков, резко, с грохотом задвинула ящик обратно и подняла взгляд на свое отражение в зеркале. Оттуда на нее взглянуло растерянное, испуганное лицо, такое же, как у ее плачущей внизу матери. Стоп, так не годится. Кто-то из них двоих обязан оставаться сильным и сохранять ясную голову, иначе все пропало. Джудит раз-другой глубоко вздохнула, взяла себя в руки и заставила успокоиться. Как там говорила ей тетя Бидди? Не оказываться в ситуациях, а самой создавать их. Вот как раз и подвернулась ситуация, когда же, как не сейчас, применить совет тети Бидди на деле? Джудит вся подтянулась, расправила плечи и стала спускаться вниз.
Вернувшись в гостиную, она обнаружила, что Молли также сделала над собой некоторое усилие: она подобрала с пола упавшие листки и даже сумела растянуть дрожащие губы в вымученную улыбку.
— О, спасибо, родная… — Она с благодарностью взяла у дочери чистый носовой платок и высморкалась. — Мне так стыдно. Не знаю, что на меня нашло. Сегодня был такой тяжелый день. Наверно, я просто переутомилась…