Страница 33 из 41
Другая группа грузинских исторических сочинений относится к XI в., когда Смбат, сын Давида, составил историю и генеалогию дома Багратиона, пытаясь вывести их происхождение от Давида и Соломона Израильских. Возможно, примерно в это же время Леонтий Мровели (архиепископ Руиси) составил «Историю первых грузинских отцов и царей», в которой прослеживает историю Картли, начав с эпохи предшествующей грузинской истории и доведя ее до V в. До сих пор ученые не пришли к единому мнению о жизни и деятельности Леонтия Мровели — центральной фигуры в грузинской историографии
XI в. После открытия в 1957 г. убежища в пещере близ Трехви, построенного во время сельджукского вторжения, возник живой интерес к этой личности. Обнаруженная в этой пещере датированная надпись гласит:
«Я, Леонтий Мровели, тщанием своим построил эту пещеру ради иконы Господа Бога и в эти ужасные времена, чтобы укрыть детей собора в Руиси (жителей Руиси) во время опустошения, которое принес на нашу землю султан Алп Арслан в 286 г. Хроникона» (1066 г. от Рождества Христова).
Данная надпись, опубликованная с комментариями и соответствующими иллюстрациями Г. Гаприндашвили в «Бюллетене отделения общественных наук Академии наук ГССР» в 1961 г., доказывает, что Леонтий Мровели жил и работал не в VIII, а в XI в.
Несмотря на все сказанное, профессор К. Туманов и один или два других исследователя продолжают настаивать, что Леонтий Мровели жил именно в VIII в. Конечно, возможно, что в Руиси было два выдающихся архиепископа, которых звали Леонтий, но более логично отождествить Леонтия-историка с Леонтием-автором надписи в пещере Трехви, которые действительно были заселены около 1066 г., во время правления грузинского царя Баграта IV (1027–1072).
Хроники Леонтия Мровели, Смбата и Джуаншера стали основой и ядром для обширного исторического свода «Картлис цховреба» («Жизнь Грузии»), Со временем к ним добавляли новые работы, позволяющие сохранять хронологическую последовательность в изложении событий. Последняя редакция была сделала правителем Вахтангом VI в XVIII в., позже отдельные истории некоторых правителей и личностей были составлены в том же столетии сыном Вахтанга царевичем Вахушти (1695–1772).
Огромную роль в развитии грузинской литературы сыграли постоянные контакты с очагами христианства, благодаря которым в Грузию попадали памятники ранней христианской литературы и сочинения отцов церкви. Грузинские монахи основали монастыри и библиотеки во всех важнейших центрах христианского Востока, включая Палестину, гору Синай, Черногорию близ Антиохии, Кипр, а также гору Олимп, гору Афон, Бачково (монастырь Петрицони) в Болгарии.
Уже в начале 440 г. Петр Иберийский, богатый и набожный отпрыск грузинского царского рода, строил дома для пилигримов и монастыри в Иерусалиме и иудейской пустыне около Вифлеема. Позже он стал известен в связи с протестом против решений Халкидонского собора (451 г.). По мнению Э. Хонигмана и Ш. Нуцубидзе, именно Петр Иберийский является автором ареопагитских книг, то есть сочинений Псевдо-Дионисия Ареопагита.
Многие значительные произведения восточной литературы проникали в Грузию путем прямых переводов с арабского. Наибольшей популярностью пользуется «История Варлаама и Иоасафа», известная в Грузии как «Балавариани» или «Мудрость Балавара». В христианизированной форме эта книга содержит историю просветления Гаутамы Будды, принца Бодхисатвы, его великого самоотречения и его странствий. Она была популярна среди манихейцев Центральной Азии, от которых пришла в арабский мир. Затем в IX в. она была переведена на грузинский язык. Скорее всего, это сделал Исак Палестинский, подвижник Саввинской лавры близ Иерусалима.
По форме она представляет собой краткое изложение всех аргументов в пользу аскетической жизни и отречения от радостей этой жизни. Грузинская версия была переведена на греческий святым Евфимием Афонским (955—1028), затем с греческого на латинский и с него на основные языки средневекового христианского мира.
Местом действия «Балавариани», как и самой «Повести о Варлааме и Иосафе», является Индия, двор правителя Абенеса, прототипом которого является царь Суддходана, отец Будды. В начале рассказа он безутешен, потому что у него нет сына и наследника. Благодаря божественному вмешательству наконец у Абенеса появляется наследник, которому дают имя Иосаф.
Как предсказывает астролог и рассказывается во всех жизнеописаниях Будды, ребенок будет знаменит не в этом нижнем мире, а приобретет бессмертную славу на пути к правде. В соответствии с индийскими Джатаками данное предсказание было сделано брамином, который потом предсказал, что принц спасет мир, после того как он увидит четыре знамения, то есть старого человека, больного человека, мертвого человека и монаха.
В обоих версиях, как в индийской, так и в христианской, правитель предпринимает особые меры предосторожности, потому что боится, что хрупкая жизнь его наследника оборвется. Мальчика запирают в роскошном дворце, когда он выезжает, улицы очищают от всех калек, нищих и монахов. Однако правитель не может помешать своему сыну познать правду жизни и смерти, поэтому предсказания постепенно осуществляются.
Правитель начинает жестоко преследовать всех отшельников и верующих в Христа, в то же время он пытается отвлечь внимание принца и обратить его внимание на мир, со всеми его искушениями и сексуальными соблазнами. Однако Иосаф отвергает соблазн и изгоняет соблазнительниц. Вскоре он получает по наследству власть над половиной Индии. В его владениях процветает христианство. Наконец и царь Абенес решается принять новую веру. В этот момент к царскому двору приходит святой отшельник Балавар (Варлаам). Царевич вместе с ним покидает дворец и уходит в пустыню.
Балавар наделен божественным знанием и должен открыть принцу Иосафу путь к вечному спасению. Он молится за него в ряде пространных проповедей, где воспроизводятся положения буддийского вероучения о непостоянстве мира, нечистоте человеческого тела, бессмысленности человеческого существования, победе над грехом и жизни после смерти. Исходя из принципа «Ешь, пей и веселись, потому что завтра мы умрем», Балавар рисует перед царевичем отвратительную картину деградации плотской жизни и доказывает, что всегда есть время для спасения души.
Главный интерес в повести вызывают вставные новеллы, написанные в форме басен и притч. Именно путем иносказаний Балавар излагает царевичу основы христианской религии. Притчи, вошедшие в данную повесть, оказали влияние и на русскую литературу. Ими восхищался, в частности, JI. Толстой, о чем говорится в его «Исповеди», где упоминается третья притча, вошедшая в грузинскую версию.
«Говорят, что некий муж вышел в пустыню. И когда он шел там, понесся на него разъяренный слон, и повернул тот муж, бегом спасаясь от него. И преследовал его слон до наступления ночи и принудил его искать убежища в колодце, и он спустился в него и уцепился за две ветви, росших на краю его, и утвердились ноги на чем-то, что давало им опору на боковой стенке колодца. И когда наступило утро, он посмотрел на те две ветви, и вот на корне их оказались две мыши, одна белая, другая черная, грызущие постоянно те две ветви. И посмотрел он на то, что было под его ногами, и вот там он увидел четырех змей, высовывавших головы свои из нор своих. И посмотрел он на дно колодца, и вот там он увидел дракона, раскрывшего пасть свою, ожидавшего, когда он его проглотит. Потом он поднял голову свою на те две ветви и увидел на самой верхушке их немного пчелиного меду. Тогда он приблизил ветви ко рту своему и попробовал немного сладости того меда. И тогда та сладость, которую он нашел в том, чего он вкусил, при всей кратковременности этого наслаждения, отвлекла его от заботы и думы о двух ветвях, за которые он уцепился, хотя он и видел ясно, как две мыши торопились с ними, и о тех четырех змеях, на которых он опирался, не зная, когда одна из них возъярится на него, и о драконе, раскрывшем пасть, хотя он и не знал, каково ему придется, когда он упадет в его пасть. Колодец — мир сей, преисполненный бедствиями и испытаниями; две ветви — жизнь эта, достойная порицания; две мыши: белая — день и черная — ночь, и их торопливость над ветвями — скорое течение дней и ночей в трудах; четыре змеи — составы тела, которые яды убивающие; дракон, раскрывший пасть для поглощения его, — смерть стерегущая; слон — предел жизни, настигающий его, а мед — ослепленность малой долей наслаждений, которой достигают люди в земной жизни своей»[6].
6
Повесть о Варлааме-пустыннике и Иосафе, царевиче Индийском / Пер. с араб. акад. В.Р. Розена под ред. и с введением акад. И.Ю. Крачковского. М., 1947. С. 47—48