Страница 39 из 56
Тирана делится на старую и новую части. Во второй — господствуют административные здания, окружающие большую площадь, которую замыкают корпуса университета. Директор и организатор музея — русский пожилой человек по фамилии Пузанов — ведет нас по залам действительно очень хорошо поставленного и обширного хранилища. Довольно полно отражена фауна Балкан и Черного моря.
Вечером возвращаемся в Дуррес и утром выходим в море на работу.
Начинаем с пролива Отранто. Становимся на якорь и через каждые четыре часа берем планктонные и гидрологические серии. Неожиданно со стороны Италии появляются два небольших американских самолета. Они долго кружатся вокруг нас, пролетают над самыми мачтами, а улетев, через час возвращаются снова. Мы продолжаем работать, не обращая на них внимания.
Наступает ночь. В полной темноте к нам приближается большой военный корабль, останавливается метрах в пятидесяти и освещает нас прожекторами. С его борта кто-то наблюдает за нами в бинокль. Постояв, корабль удаляется. В полночь совсем близко к нам подходит торговое голландское судно. С него что-то кричат, спускают большую шлюпку и в нее садятся 10 матросов, одетых в спасательные костюмы. Шлюпка подходит к нам, и спасатели лезут на палубу. Наконец, они разобрались, что мы не терпим бедствие, а занимаемся научными исследованиями. Разочарованные спасатели отбывают восвояси. В проливе мы стоим трое суток, и самолеты еще раз наносят нам визит.
В течение последующих 10 дней мы работаем в южной половине Адриатического моря, а затем возвращаемся в Дуррес для пополнения запасов продовольствия.
Тем временем наступает день открытия станции, где мне предстоит сделать вступительный доклад. Заседание проходит в клубе моряков, присутствуют многие руководящие деятели (местные и столичные), наш посол, несколько сот моряков и рыбаков. Директор рыбохозяйственной станции переводит мое выступление на албанский язык. Вот полный текст моего выступления: оно в известной степени характеризует в общих чертах наши представления об Адриатическом море и его промыслах, планы дальнейших исследований.
«Адриатическое море, лежащее в узле ряда древнейших европейских культур, является одним из старинных центров рыболовства и одним из наиболее освоенных морей. Однако интенсивные исследования Адриатического моря начались позже, чем в некоторых частях западной половины Средиземного моря, и имели в большинстве случаев локальный характер. Тем не менее в восточной половине Средиземноморского бассейна Адриатическое море является наиболее изученным. Основными научными центрами здесь были Венеция и Триест. Италия, имея крупные морские биологические станции в Неаполе и Мессине, на Адриатическом море создала небольшую станцию в Кьодже, которая преследовала главным образом учебные цели.
В отношении Адриатического моря уже давно сложилось убеждение, что это сравнительно бедное жизнью „олиготрофное“ море с малым запасом растворенных питательных веществ, слабым развитием планктона и низкой заселенностью рыбами пелагической области. Более обильная жизнь в нем сосредоточена главным образом на небольших глубинах и по преимуществу в северной более мелководной части моря... Знаменитый профессор У. Д’Анкона из Падуи опубликовал очень важные работы об изменениях относительных количеств хищных и мирных рыб в Адриатическом море, наблюдавшихся после первой и второй мировых войн. Оказалось, что в результате резкого сокращения рыболовства в военные годы количество хищных рыб значительно увеличилось, а количество мирных рыб (т. е. питающихся планктоном или бентосом) значительно уменьшилось. В дальнейшем, после восстановления рыболовства, соотношение хищников и мирных рыб стало приближаться к норме предвоенных лет.
Таким образом, было установлено, что промысел в Адриатическом море при сравнительно небольшой величине этого моря и значительном развитии в нем рыболовства является существенным фактором, регулирующим в определенных пределах соотношение численности разных групп рыб. Нужно иметь в виду, что итальянское рыболовство уделяло преимущественное внимание придонным рыбам и в относительно меньшей степени использовало таких пелагических планктоноядных рыб, как сардина.
Второй крупный итальянский исследователь Адриатического моря, А. Ватова из Венеции, выполнил большой труд — он опубликовал сводку всех сведений о составе фауны и флоры Адриатического моря. Еще в прошлом столетии в северной части Адриатического моря много работал венский профессор А. Штейер — один из создателей современного учения о планктоне и автор классического труда „Учение о планктоне“. А. Штейер очень много сделал для изучения планктона Адриатического моря, главным образом его систематического состава и особенно веслоногих рачков. Он основал лабораторию в самом северном углу Адриатического моря, в Триесте, а затем Биологический институт несколько южнее, в Ровиньи, который существует и в настоящее время. Впрочем, от прежнего института осталось только здание, так как во время войны немцы вывезли из него все имущество и библиотеку. В настоящее время это научное учреждение с очень небольшим числом научных сотрудников (3—4 человека). В нем по преимуществу работают ученые из других институтов и университетов, иностранцы и многочисленные студенты. Во главе института стоит известный югославский ихтиолог профессор Зей.
Основной югославский Морской институт находится в Сплите. Он основан в 1932 г. и с тех пор издал много ценных трудов по всем разделам изучения Адриатического моря, в частности по его рыбным промыслам, биологии рыб и особенно сардины. Институт имеет 18 научных сотрудников, среди них такие крупные ученые, как альголог Ерцегович, океанограф Бульян, директор микробиолог Цвиич и др.
Третий Морской институт находится на острове около г. Дубровника с постоянным штатом научных сотрудников лишь из 5 человек. Во главе его стоит один из крупнейших исследователей жизни Адриатического моря, профессор Гамулин.
В последние десятилетия сардина в Адриатическом море сделалась центром внимания югославской рыбной промышленности и научных исследований. В этом повороте к сардине заключается некоторое принципиальное новшество. Ведь сардина питается планктоном, а было распространено мнение, что в Адриатическом море планктон очень беден и для промысла могут иметь здесь существенное значение лишь рыбы придонные. И в настоящее время у итальянского побережья, особенно в северной части моря, донные рыбы имеют основное значение в промысле. В Югославии же сардина составляет сейчас уже более половины всего улова. Повышение промыслового значения сардины — пелагической планктоноядной рыбы — вызвало необходимость более глубокого изучения ряда вопросов гидрологии, гидрохимии и гидробиологии Адриатического моря, важных для понимания общих процессов биологической продуктивности этого моря, а также питания, роста, размножения и миграций сардины.
Нужно иметь в виду, что хотя Средиземное море и его жизнь изучаются уже очень давно и на берегах его в течение многих десятков лет существуют многочисленные морские научные учреждения, исследования именно в области биологической продуктивности начаты здесь лишь сравнительно недавно и не приобрели широкого и систематического характера. В этом отношении исследования бассейна Средиземного моря далеко отстали от исследований морей северной Атлантики и от советских исследований в Баренцевом, Каспийском, Черном и Азовском морях. Поэтому в изучении продуктивности Средиземноморского бассейна перед исследователями стоят серьезные задачи. Я попытаюсь в очень кратких чертах охарактеризовать некоторые важные для нас черты продукционных процессов в Средиземном и Адриатическом морях.
Для Средиземного и в несколько меньшей степени для Адриатического морей характерны очень большая прозрачность воды и слабое количественное развитие планктона. Вместе с тем нельзя не отметить, что для этих вод почти не имеется данных о темпе размножения и росте основных планктонных организмов и поэтому истинная картина оборачиваемости веществ и воспроизводства кормовых организмов далеко не ясна. Это вопросы, которые еще ждут своего разрешения. Уже давно было отмечено наличие в водах Средиземного моря значительных количеств мельчайших жгутиконосцев, однако их роль в продуцировании осталась еще не изученной.