Страница 72 из 91
Рассказывая, Мэтью ускорял шаг, Грибов поспевал за ним вприпрыжку. Мэтью кричал, хохотал, размахивал руками, нанося удары невидимому противнику, опрокидывал его, торжествовал победу. Видно было, что борьба с подземной стихией для него — увлекательный спорт, полный волнующих переживаний.
— Подскажи! Додумайся!- кричал он с упоением.- Нипочем не угадаешь. А дело проще простого.Удельный вес раствора какой? Один и две десятых. А окружающей породы? Три н пять десятых. Разница давлений из-за разницы удельного веса. А если бы взять раствор потяжелее, с удельным весом три и пять десятых? Получится давление породы на скважину и давление скважины на породу одинаковое. Никакого избытка, никакого насоса. Самый скромный, чтобы равномерность поддерживать.
— Три и пять десятых у глинистого раствора?-не поверил Грибов.
— А зачем обязательно глинистый? Была бы жидкость, бур в ней вертелся бы. Вот и взяли мы легкоплавкий металл: в нем магний, висмут, ртуть и еще кое-что, секреты раскрывать не буду. Температура плавления плюс сто шестьдесят градусов, в забое он тает, как масло на солнце. Подрегулировали насосом — и давлению нокаут. Понимаешь, какая находка? Под землей пять тысяч атмосфер и в скважине пять тысяч. Давление не помеха. На любую глубину можно идти. Не совсем- на любую, это я прихвастнул, пожалуй, но на семьдесят, на девяносто, на сто километров можно, пока материал не потечет. Я разумею материалы, из которых сделаны штанга, долото, обсадные трубы. Теоретически- можно добраться до ядра, где сами породы жидкие. Но это в будущем, а до ста километров хоть завтра. Мало тебе ста километров?
Грибов подумал, что Мэтью чересчур увлекающийся человек.
— Вы же остановились на шестнадцати,- напомнил он.
Американец помрачнел:
— Остановились действительно, А почему, не догадываешься? Сейчас поясню на простом примере. Спортом занимался? Охотой? А я- тяжелой атлетикой. Нет, не боксом, не люблю человека бить в лицо, штангой я увлекался- воевал с мертвой неподатливостью. Двое нас было дружков- я и Билл Шорти.Не слыхал про такого? Мировой рекордсмен, чемпион, олимпиец и прочая. Я про Билла скажу: у него и сила, и воля, и трудолюбие,и режим, но кроме того, еще от бога подарок: руки короткие. Ему эту штангу, понимаешь, тянуть невысоко. И опередил наш Билл всех силачей на двадцать кило. Знал он это, и мы все знали. А выходил на арену — кило ставил сверх рекорда. Двадцать рекордов у него было в запасе, двадцать премий он мог получить. Загодя справлялся о призе. Если приз дешевый, рекорда не ставил. Все понял? Не понял, могу еще разжевать. Доложил я Комитету об удаче, могу бурить на сто километров. А мне говорят: шестнадцать, и хватит. Почему? Напоказ. Когда вы, русские, ступите на Марс, мы пробурим на пятнадцать миль. Потом на двадцать. Потом на двадцать пять. У вас рекорд- и у нас рекорд. Десять рекордов с одного достижения. Хорошо? По-моему, плохо. Не по-спортивному. Я считаю- выложиться надо, а потом себя превзойти. Превзойти себя, вот это интересно. А один золотой менять на медяки — невелика заслуга.
— Жаль! — сказал Грибов искренне.- Тут не только спортивный интерес. Для науки важно бы выйти на такую глубину.
— А наших голой наукой не соблазнишь. Нашим подавай практическую выгоду. Думаешь, выгоды не может быть? Ого! Знаешь, какая порода пошла на десятой миле?Глыбы железа,да чистого, неокисленного, да с никелем, как в метеоритах. Говорят, невыгодно добывать. Сталь и так в излишке, мартены забиты оружием. Ну пусть сейчас, в этом году, забиты, а в будущем?
У Грибова даже дух захватило. Вот так находка! Железные массивы под океаном! Не они ли, эти массивы, особо твердые, задерживают движение Береговых гор и вместе с тем накапливают энергию для небывалых землетрясений? Вот где геологическая тайна Калифорнии- под океанским дном.
— Нет пользы, нет пользы!- продолжал Мэтью.- Была бы скважина, польза найдется. Сейчас, например, разоружение. Дело дошло до атомных бомб, неизвестно, куда их выбрасывать.
Я написал в Сенат: «Предлагаю уничтожать бомбы в сверхглубоких скважинах». Скважин понадобится много. В одну все бомбы не заложишь, землетрясение получится небывалое.
— Ну, небывалое-то не получится.
— Будет. Я считал. Хочешь проверить?
Потом они сидели в комнатке Мэтью- душной, с грохочущими стенами из гофрированного железа. Днем, вероятно, здесь было как в печке, ночью морской ветер гремел железными листами, заглушал слова. В комнате было два стула, стол, складная койка и великое множество книг и папок. Между папками стояли бутылки и консервы. Мэтью много пил, закусывая холодными консервами из банки, и все удивлялся, что Грибов непьющий. Сам он не пьянел, джин не мешал ему делать вычисления.
Они считали, сверяясь со справочниками, спорили о коре и мантии, о бурении и подземном просвечивании, о геологическом строении Америки, Камчатки и тихоокеанского дна, о разоружении и мире, говорили без конца, как два друга, два соратника, встретившихся после долгой разлуки, переполненные темами, нетерпеливо мечтавшие поделиться ими.
Разговоров хватило на всю ночь. Днем осматривали остров, опять полночи спорили. Уже перед рассветом Мэтью проводил гостя на катер. Невыспавшийся Грибов устроился на корме, хмуро глядел, как светлел океан на востоке. Волнение утихло, волны сгладились и бережно поднимали катер на пологую спину. Грибова не укачивало больше; он спокойно мог размышлять…
«Вот это человек,- думал он о новом знакомом,-не чета Йилду. Зря обругал я всех ученых Запада в письме к Тасеньке. Надо будет переписать его заново. Как я там выражался: «Труд для них- вынужденное зло». Нет, разные люди есть и в Америке. Есть жильцы- квартиранты, как Йилд, и есть коренные жители. Такие,как Мэтью, и создали Америку- азартные трудолюбцы, охотники, лесорубы, рудокопы, ковбои. Они протаптывали тропки, покоряли леса, степи и недра, на скрипучих возах пересекали страну. А потом уже по проторенным дорогам приезжали люди с деньгами, покупали труд и присваивали трудовую славу. И теперь кричат на весь мир: «Глядите, какую страну создали мы, капиталисты!» Да не они создали, они только к рукам прибрали. Древние владыки тоже так заявляли: «Я, царь царей, построил этот город». Он строил? Он рук не приложил. Да если бы не капиталисты, такой Мэтью вшестеро сделал бы: не шестнадцать километров, а сто…»
И тут в голове у Грибова мелькнуло: «Сто километров… Очаг в два раза мельче… Атомные бомбы… Скважины… Землетрясение…»
Современные исследования показывают, что наибольшее количество землетрясений обладает мелкими очагами, лежащими в пределах нескольких десятков километров ниже поверхности Земли. Но наряду с ними имеются землетрясения с глубиной очага до 100, 300 и даже 600-700 км. Каково бы ни было количество энергии, выделившейся в очаге свыше 300 км глубиной, такое землетрясение на поверхности не может проявиться с большой силой. Но вместе с тем очень мелкие землетрясения с глубиной очага меньше 5 км, благодаря особенностям строения земной коры на поверхности, не могут обладать большой энергией. Таким образом, наиболее опасными оказываются землетрясения с очагами от 15 до 100 км глубиной.
Г. Горшков. «Землетрясения на
территории Советского Союза».
Сто километров… Атомные бомбы… Землетрясение… НЕ РЕШЕНИЕ ЛИ ЭТО?
Так зародилась мысль, которая позже легла в основу проекта троих: инженера Мэтью и двух геофизиков — Грибова и Йилда.
ГЛАВА 4
ВОСЕМЬ МЕСЯЦЕВ ДО КАТАСТРОФЫ!
КАЛИФОРНИЯ ПОД УГРОЗОЙ!
По предварительным подсчетам, убытки превысят десять миллиардов, что составляет около тысячи долларов на каждого жителя Калифорнии.
ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ МОЖНО ОТМЕНИТЬ! — заявляет советский ученый.
Мы не имеем другой альтернативы, кроме полной эвакуации кантона.
БУРИТЬ ИЛИ НЕ БУРИТЬ?- вот в чем вопрос.