Страница 3 из 47
— И что мне делать? — хмыкнула я.
Монк посмотрел капитану в глаза. — Мы пройдем через это испытание вместе. Я Вас не брошу, капитан.
— Ценю, Монк.
— Слушайте внимательно, следуйте моим указаниям до последней буквы и все у Вас будет в порядке. Снимите ботинок очень медленно и положите в мешок.
Капитан наклонился.
— Подождите! — закричал Монк, напугав капитана, и тот едва не потерял равновесие.
— Что опять? — рассердился Стоттлмайер.
— Перчатки, — пояснил Монк.
Нахмурившись и прыгая на одной ноге, Стоттлмайер сунул руку в карман, надел пару перчаток, а затем медленно снял ботинок.
— Я хотел сообщить вам, что рядовые в управлении работают без договора более года, — хмурился капитан. — Город хочет сильно сократить нашу зарплату, медицинские льготы и пенсионные взносы. Наши профсоюзные представители пытались образумить их несколько месяцев, но город не отступил от своих намерений.
Угождая Монку, Стоттлмайер держал в руках ботинок, словно нитроглицерин, осторожно переместив его в мешок, который я открыла перед ним.
— Закрой мешок, — распорядился Монк.
Я закрыла.
— Дело в том, — продолжил капитан, — что переговоры провалились сегодня утром. Обе стороны отошли от стола.
Монк помахал технику, указывая забрать у меня мешок.
— Отнесите в отдаленное место, в пятидесяти милях от ближайшего населенного пункта и сожгите, — поручил ему Монк, а потом снова повернулся к Стоттлмайеру. — Теперь носок.
Техник ушел договариваться с НАСА, чтобы запустить мешок в открытый космос.
Капитан закатил глаза к небу и снял носок. Я держала наготове другой мешок, куда он его и бросил. Я передала ему мешок.
— Предполагаете забастовку? — спросила я.
— Для сотрудников полиции забастовки противозаконны, — осмотрелся вокруг Стоттлмайер. — Но я слышал, неприятный штамм гриппа витает вокруг.
Монк закрыл нос и рот руками и отшатнулся.
— Да помилует Бог ваши души.
— Монк, это не настоящий грипп. Это «синий грипп», — пояснил Стоттлмайер. — Когда все полицейские сказываются больными, хотя таковыми не являются.
— Почему они симулируют? — недоумевал Монк.
— Чтобы заявить протест управлению, — разъяснил капитан. — Это наш единственный рычаг, раз уж мы не можем бастовать. Это случится через день или около того, но вы не слышали ничего от меня.
— Почему Вы откровенны с нами? — спросила я.
— Потому что вы можете не работать какое-то время.
— А как же преступники? — осведомился Монк. — Они тоже возьмут выходной?
— Желаю, чтоб взяли, — бросил через плечо капитан, прыгая на одной ноге к своей машине.
2. Мистер Монк идет по магазинам
В вечерних новостях сообщили, что переговоры между союзом сотрудников полиции и представителями городских властей зашли в тупик. Казалось, провал переговоров лишь закалил решимость сторон не сдвигаться со своих позиций.
Мэр Сан-Франциско Барри Смитрович пообещал держать бюджет города под контролем и не сдавать позиции под давлением профсоюза полиции пойти им на уступки.
— Каждому в этом городе придется принести что-нибудь в жертву, — разглагольствовал Смитрович, стоя за трибуной, возведенной перед его семейным рестораном морепродуктов на Рыбачьей пристани. — Это касается и наших полицейских, получающих более высокую заработную плату, а также медицинские и пенсионные выплаты, чем работники других бюджетных сфер. Дальше так продолжаться не может.
Смитрович был грузным, лысеющим мужчиной с носом картошкой, огромными руками и вечным румянцем. По мне, он гораздо уместнее смотрелся бы на рыболовном траулере в штормовке, чем на подиуме в костюме.
— Все мы ценим мужество и самоотверженность наших сотрудников полиции. Они — цвет нации. Но мы не можем игнорировать финансовые реалии, с которыми столкнулся наш город, — продолжал он. — Позвольте мне напомнить прекрасным мужчинам и женщинам в синей форме, что они поклялись защищать закон, в том числе запрещающий полицейские забастовки, подвергающие риску общественную безопасность.
Лицо Бифа Нордоффа, лидера полицейского профсоюза и бывшего полицейского, от этих слов сморщилось, как протекторы шины. Его ежегодно можно увидеть при составлении бюджета на силовые структуры. Он выступил перед прессой, стоя у полицейской машины.
— Если вы полицейский, патрулирующий улицу, то можете рассчитывать, что напарник прикроет вам спину, — заявил Нордофф. — А сегодня наш напарник, город Сан-Франциско, сообщил, что не собирается это делать. Нам дали понять: им все равно, как мы будем заботиться о семьях, на какие средства наши дети получат образование и насколько защищенной будет наша старость. А еще они хотят поставить наши жизни на грань, где некому подстраховать наши спины. Все это крайне несправедливо!
Этот сюжет сменил прямой эфир с Потреро-хилл, с комментариями журналистки канала KGO-TV Марго Коул, у которой синтетических частей тела больше, чем у Биобабы. Марго с рыбьими губами тяжело уставилась в объектив. Ее мрачное выражение лица, скорее всего, связано с инъекциями ботокса, чем с излагаемой ею историей.
— Третья жертва убийцы, охотящегося на женщин-бегуний, опознана как Серена Миркова, двадцати трех лет, недавно иммигрировавшая из республики Грузия. Ее сегодня утром обнаружили в парке на площади Мак-Кинли.
Марго повторила подробную информацию о двух других убийствах, подчеркнув отсутствие у полиции прогресса по делу, несмотря на попавшего в объектив камеры Стоттлмайера, который с хмурым взглядом сообщил, что у департамента имеются несколько подозреваемых. Затем на экране снова возникла Марго для завершающего слова.
— Царство убийцы начинается с наступлением темноты к ужасу женщин, любящих прогуливаться по улице. Они содрогаются от страха за запертыми дверями и окнами, вопрошая, сможет ли полиция поймать Золотоворотского Душителя и как скоро.
Ну, по крайней мере, у убийцы появилось имя.
Марго ни словом не упомянула о пропавших ботинках, поскольку полиция скрывает кое-какие детали от средств массовой информации.
На следующее утро семьдесят процентов городской полиции сказались больными, и некоторые источники в городской администрации сообщили газете Сан-Франциско Кроникл, что боятся волны преступности, которая может прокатиться по городу.
Полагаю, это были подстрекательские заявления, распространяемые мэрией в попытке повернуть общественное мнение против полицейских. Я поддерживала Стоттлмайера и Дишера, но очень волновалась за простых горожан, которых эпидемия «синего гриппа» заставляла чувствовать себя значительно уязвимее, чем обычно.
К счастью, я получаю свою жалкую зарплату независимо от того, есть у Монка дело или нет. Я не просто его помощник в расследованиях — а также водитель, секретарь, пресс-секретарь, персональный ходок по магазинам и доверенное лицо в каменных джунглях Сан-Франциско.
Разве что не его домработница. Мне не приходится беспокоиться о приготовлении еды, чистоте пола или мойке окон, поскольку он сам очень любит это делать. Даже слишком. Мне постоянно приходится отговаривать его засучить рукава и приступить к уборке у меня дома.
Я ценю его желание освободить меня от хлопот. Мне ненавистны домашние дела, но я не могу позволить себе домработницу, и мне постоянно не хватает времени на них. Проблема в том, что он слишком одержим чистотой.
Хотите — верьте, хотите — нет, у него дома чересчур чисто и царит идеальный порядок.
Однажды я позволила ему прибраться в моем жилище, после чего оно стало походить на макет дома в плохом смысле. Не было ни одной семейной естественной бардачинки, делающей дом домашним. Монк сотворил его ужасным. К тому же, появился больничный запах.
А еще мне мечтается иметь чуточку личной жизни, что нелегко, когда в одиночку воспитываешь двенадцатилетнюю дочь. И последнее, чего мне хочется от Монка — чтобы он копался в моем шкафу.
Поскольку Монку нечем было заняться в виду отсутствия расследования, а у себя в квартире он убрался так, что оставалось только разобрать стены и отполировать гвозди, я взяла его в поход по магазинам. Надо было купить Джули новую одежду в школу, а в Нордстроме в Сан-Франциско Сентр проходила большая распродажа.