Страница 46 из 51
Около половины восьмого вечера в дверь моего номера постучали опять. На пороге стоял Фурсенко с каким-то очень спокойным видом. «Властимил, мы тебя увольняем», – слова эти рождались давным-давно, но в тот момент звучали буднично, легко, разом закрывая 3 с половиной года моего романа с Питером. Сергей очень хотел как можно скорее со мной попрощаться и, переступая с ноги на ногу добавил, что завтра в 9 утра я должен явиться в офис клуба к Саше Поваренкину, с который должен утрясти все детали по расчету. Тут я уже буквально на него выкатил глаза:
– Как ты себе представляешь, что я смогу столь оперативно добраться до Питера? Почти восемь часов. Последний рейс – через два с половиной часа. Я не знаю Москвы, не знаю, как оперативно доехать, и в конце концов, у меня нет билета!
Благодаря администратору Федору и главным образом тому же Поваренкину, каким-то чудом удалось в последний момент найти 2 билета на последний рейс. Я летел в самом конце салона переполненного самолета вместе с Сашей, и думал о последних словах президента: «Через 2 дня команда вернется из Москвы после матча с «Локомотивом». Постарайся к этому моменту исчезнуть. И желательно, чтобы никто не знал о том, что ты уволен, как можно дольше». Я вспоминал это и не мог сдержать улыбки. Я «умирал», улыбаясь. Люди в Питере все равно узнали, о том, что я ухожу, и в аэропорт приехали наши невероятные болельщики, чтобы встретить меня и спросить, что же произошло. Но меня как-то очень быстро увезли домой…Наутро я был, как и приказал большой босс, в офисе вовремя. От скучного вида юриста я услышал, что всех денег, причитающихся по контракту, я не получу. Когда же я спросил, а что если я подам по этому поводу жалобу в УЕФА, мне точно таким же бесцветным тоном посоветовали этого не делать.
– Вы ведь, в конце концов, можете и этого не получить. Так что берите, Властимил, и уезжайте. Пока не поздно…
Тот же самый солнечный день 3 мая. Москва. Лужники. Полтора часа назад не с самым плохим счетом закончился полуфинальный матч «Зенит» – ЦСКА. Мы с женой смотрим вторую кубковую игру «Спартак» – «Сатурн», которая проводилась там же, благо искусственный газон Большой Арены позволяет. Раздается звонок на мобильный от телекомментатора Ильи Казакова, который просит о специальном интервью с Властимилом по его возвращении в Питер. Многочисленные интервью Петржелы, который к тому моменту уже шел в войну с руководством в открытую, не давали покоя СМИ, напряжение вокруг «Зенита» росло, как снежный ком, у руководителей «Газпрома», которые привыкли к мысли что всегда и везде все делают правильно, и что футбол как бизнес ничем не отличается от добычи и поставок газа, нервничали все больше. Илья хотел очередное интервью, тем более что только что на поле на вышел в основном составе Аршавин. Было что обсудить, одним словом…
Я скидываю коллеге телефон Петржелы:
– Илья, договорись с ним сам. Он тебе не откажет, я его предупрежу, как всегда, по смс.
– Спасибо, Вань, понял, – гудки…
Атмосфера в Лужниках почти всегда расслабляет. Когда трибуны не заполнены близко, чем на половину, создается ощущение, что ты смотришь футбол за городом, по маленькому телевизору. И тут еще один звонок, снова от Казакова.
– Вань, спасибо тебе еще раз, но ничего не получится. Его только что уволили. Может быть, у тебя есть телефон Боровички?
Сейчас я уже не помню, дал ли я Илье номер Боровички. Как бы я морально ни готовил себя к этому событию, все равно слова «его уволили» выполнили роль электрического разряда. Стадион, на котором «Зенит» Петржелы еще не так давно обыгрывал 4:0 «Торпедо», почти дожал «Спартак», бился с ЦСКА стал частью истории, целого периода в жизни питерского клуба, который уже больше никогда не наступит. Уволили…Набрав Властимила, я не выдавил из себя ничего больше, чем самый идиотский в жизни вопрос:
– Коуч… Что случилось?
– Меня уволили, Иво. Все когда-нибудь кончается…
Дальше трубку взяла Таня, которая спустя считанные секунды не смогла сдержать слез…
Ощущение, что все когда-нибудь закончится, причем в ближайшее время, возникло сразу после того, как «Зенит» выбыл из Кубка УЕФА. Оказав отчаянное сопротивление «Севилье» после гостевого унижения арбитром Хамером, не сложив рук, но все-таки выбыл. Властимил стал все больше походить на камикадзе, который на специальной базе мысленно прорабатывает свой последний боевой вылет. Саркастически говорил о руководстве в личных беседах, много улыбался, словно скрывал истинные эмоции, защищал их, как герой из фильма, идущий навстречу пулям. Не опасаясь последствий, шел на открытый конфликт.
Когда «Зенит» был в Москве на кубковом четвертьфинальном матче с «Торпедо» Властимила, который был весьма популярен среди столичных журналистов, выловил корреспондент одной из крупных спортивных газет страны. Тренер согласился дать ему интервью, а спустя несколько дней, находясь уже в Питере набрал меня и попросил найти автора, чтобы тот прислал ему текст почитать.
– Иво, это будет бомба. Я больше не хочу молчать и ждать, пока из меня сделают кретина, а из команды – посмешище. Найди этого парня и пусть он мне пришлет текст. Просто взглянуть.
Проблем с этим не возникло. Вскоре у меня был уже электронный адрес автора, молодого парня, который, кажется, еще не мог поверить в то, что ему выпала такая удача. Взглянув на текст, я понял: это и впрямь бомба, и новое руководство этого взрыва Власте не простит. Другое дело, что он и не ждал прощения… Впрочем, журналист не спешил высылать текст. По нескольким осторожным вопросам (лично мы знакомы не были) я определил, что он просто сомневается – а не представляю ли я интересы пресс-службы и не собираюсь ли я помочь газпромовскому «СД» «зарубить» выход текста. По любопытнейшему стечению обстоятельств, буквально за две недели до описываемых событий меня полностью освободили от обязанностей пресс-службы, которыми меня наделил предыдущий руководитель Черкасов, и полностью перевели в клубную газету. Другое дело, что меня к тому моменту это волновало мало – я вовсю трудился в новой газете «Спорт День за Днем», которую Давид Трактовенко создал сразу же после ухода из «Зенита», стараясь сохранить для себя хоть какую-то связь с футболом, менее разочаровывающую, отнимающую меньше здоровья и бесполезных усилий, чем клуб «Зенит». Да, я подрывал компанию в которой я работал (точнее, числился), но никак не шел на сделку с совестью – так можно было бы сказать лишь в том случае, если бы я после стольких лет работы с Властой, который дал мне многое в жизни и многому научил, плюнул бы на него и не пошел с ним до конца.
Итак, мне пришлось черкнуть несколько дополнительных строк коллеге, уверяющих того в том, что я не только не собираюсь мешать выходу текста, но и в точности, как и он, заинтересован в публикации. В конце концов, ничего страшного Властимил не говорил, ибо правда страшной не бывает: руководство не разбирается в футболе, с такой политикой «Зенит» ничего не хорошего не ждет и что в такой обстановке он работать не может. Для меня ничего неожиданного в этом не было. Споры Власты с Фурсенко возникали все чаще, тренер реагировал на президента довольно раздраженно. Однажды между ними состоялся совсем уж острый диалог, когда Петржела в очередной раз пытался объяснить Фурсенко, чтобы тот не слишком внедрялся в его деятельность, не рассуждал о воспитанниках а лучше бы вспомнил, что «Зенит» весной заставили сражаться на трех фронтах в том же составе, что и в прошлом году. С корейцем Хеном и купленному в дубль чешским защитником Несвадбой, который лишь изредка мог подменять на левом краю обороны более опытного коллегу.
– Ты думаешь, я дурак? – спросил Фурсенко.
– Думаю, что да, – последовал ответ. – Так ты – нормальный человек. А в футболе не смыслишь ни черта!
Могло ли так долго продолжаться?
Сразу же после выхода скандального интервью обстановка в ФК «Зенит» напоминала свежеобмоченный муравейник. Десятки менеджеров разного звена, чьих обязанностей в клубе так и не понял Властимил, обсуждали выходку строптивого тренера. На базу был тут же отправлена «карательная экспедиция» в составе одного, как он сам себя любил называть, «руководителя департамента по связям с общественностью» Федора Погорелова. Федя (его так и называли, несмотря на громкое название должности) должен был сделать выговор тренеру, потребовать от того письменных объяснений или что-то там в этом роде. Черная машина с руководителем департамента внутри прибыла в Удельный парк в разгар тренировки, и Федор тут же поспешил на поле. И, как натура, безусловно, творческая, тут же допустил первую ошибку. Еще на сборах в 2003-м году я, переводчик, усвоил простую истину, закон Власты – на поле кроме тренеров и футболистов не может быть никого, даже самого господа бога. Переводчика в том числе. Трое журналистов знали об этом, но пылкий Федя остался стоять на газоне. И остался стоять, даже когда Петржела двинулся на него и в глазах его, вмиг ставшими металлическими, как тогда, в декабре 2002-го, когда от снега не расчистили поле, не было ничего хорошего.