Гоббс

С другой стороны, как и все сторонники метафизического материализма нового времени, Гоббс отождествлял необходимость и причинность, сводил первую ко второй. Результатом этого было, как известно, отрицание случайности в действиях и поступках людей, а также в природных процессах. «...Всякое событие, каким бы случайным оно ни казалось, и всякий поступок, каким бы добровольным он ни был, — писал Гоббс, — происходят с необходимостью...» (3, I, 558). В качестве примера он приводил выпадение одинакового числа очков на обеих костях при игре в кости. Это событие, кажущееся нам в высшей степени случайным, отмечал Гоббс, в действительности необходимо, так как оно обусловлено целым рядом причин, приведших к тому, что получился именно указанный бросок. Рассуждая аналогичным образом, указывал Гоббс, мы можем доказать необходимость того, чтобы завтра шел дождь или чтобы его не было. Не трудно увидеть ошибочность подобного отказа от признания объективного существования случайности. Но отмечая недостатки и ограниченность детерминизма Гоббса, игнорирование им (и другими метафизическими материалистами) взаимосвязи необходимости и случайности, нужно помнить, что в руках передовых мыслителей XVII—XVIII вв. детерминизм, утверждавший материальную обусловленность сознания и поведения человека, являлся действенным оружием в борьбе против религиозных концепций свободы воли, ставивших человека вне объективных законов реальной действительности.

Глава VII. Мораль и право

Рассматривая в предыдущей главе учение Гоббса о человеке, мы умышленно не коснулись одного существенного вопроса. Речь идет о том, какова же человеческая природа в действительности, каковы те влечения и склонности, которые определяют в конечном счете поведение людей. Ответ Гоббса предельно ясен и недвусмыслен: «...люди от природы подвержены жадности, страху, гневу и остальным животным страстям» (3, I, 292), они ищут «почета и выгод», действуют «ради пользы или славы, т. е. ради любви к себе, а не к другим» (там же, 300, 301).

Эгоизм объявляется, таким образом, главным стимулом человеческой деятельности. Но Гоббс не осуждает людей за их эгоистические наклонности, не считает, что они злы по своей природе. Ведь злы не сами желания людей, указывает философ, а только результаты действий, вытекающих из этих желаний. Да и то только тогда, когда эти действия приносят вред другим людям. К тому же надо учитывать, что люди «по природе лишены воспитания и не обучены подчиняться рассудку» (3, I, 292).

Что касается страха и недоверия людей друг к другу, то они проистекают, по Гоббсу, из-за равенства физических и умственных способностей людей. Хотя мы зачастую и наблюдаем, что один человек сильнее или умнее другого, однако если рассмотреть их способности в совокупности, то окажется, что разница между людьми в этом отношении не настолько велика, чтобы тот или иной человек мог рассчитывать на какие-то особые преимущества для себя. Из-за равенства же способностей людей возникает равенство надежд на достижение целей, которые они перед собой ставят. «Вот почему, если два человека желают одной и той же вещи, которой, однако, они не могут обладать вдвоем, они становятся врагами» (3, II, 150).

Итак, в самой природе людей заложены причины для соперничества, недоверия и страха, которые приводят к враждебным столкновениям и насильственным действиям, направленным на то, чтобы погубить или покорить других. К этому присоединяются жажда славы и разногласия во мнениях, которые также заставляют людей прибегать к насилию. Словом, возникает «война всех против всех» (3, II, 152). В ходе такой войны люди употребляют насилие, чтобы подчинить себе других или же в целях самозащиты. Но так или иначе каждый является врагом каждого, полагаясь только на собственную силу и ловкость, находчивость и изобретательность.

О подобном состоянии всеобщей войны и противоборства Гоббс пишет как о «естественном состоянии человеческого рода» и трактует его как отсутствие гражданского общества, т. е. государственной организации, государственно-правового регулирования жизни людей. В естественном состоянии, отмечал философ, действует лишь естественное право, позволяющее человеку «делать все, что ему угодно и против кого угодно» (3, I, 306). Мерилом права в естественном состоянии является польза, ибо каждый человек, действуя на свой страх и риск, добивается того, что ему выгодно, что служит его интересам.

Гоббс не только не идеализировал естественное состояние человечества, а, напротив, подчеркивал, что оно мешает нормальному развитию общественной жизни, отвлекает силы и способности людей от созидательной деятельности. В естественном состоянии, писал Гоббс, нет места трудолюбию, так как никому не гарантированы плоды его труда и даже собственная безопасность. Понятно, что у людей в таком состоянии отсутствуют всякие стимулы для занятия земледелием и скотоводством, для развития ремесла и торговли. Не могут при таких условиях появиться, естественно, науки и искусства. Словом, в обществе, где нет государственной организации и управления, царят произвол и бесправие, «и жизнь человека одинока, бедна, беспросветна, тупа и кратковременна» (3, II, 153).

Не удивительно, что люди жаждут выйти из этого жалкого состояния, стремятся создать гарантии мира и безопасности. Чувства и разум диктуют им необходимость отказа от естественного состояния и перехода к гражданскому обществу, к государственному устройству. В итоге подобных устремлений естественное право уступает место естественному закону, согласно которому «человеку запрещается делать то, что пагубно для его жизни или что лишает его средств к ее сохранению» (3, II, 155).

Согласно Гоббсу, следует различать право и закон, ибо право состоит в свободе делать или не делать что-либо, между тем как закон определяет и обязывает к тому или другому члену этой альтернативы. Короче говоря, закон и право различаются между собой, так же как обязательство и свобода (см. 3, II, 156). Важно также подчеркнуть, что естественный закон, по Гоббсу, не есть результат соглашения людей, а представляет собой предписание человеческого разума. Он отмечал в этой связи, что естественный закон «не менее присущ человеческой природе, чем какая-нибудь иная способность или состояние души» (3, I, 310).

Но если естественный закон есть предписание, или веление, разума относительно того, что нужно делать и от чего следует отказываться людям для сохранения своей жизни и здоровья, то откуда в таком случае возникает война всех против всех? Нет ли противоречия между этим последним положением Гоббса и его толкованием естественного закона как морального обязательства не предпринимать ничего, что угрожало бы человеческой жизни?

Думается, что те исследователи этики Гоббса, которые указывают на это противоречие[21], не замечают по крайней мере двух обстоятельств. Во-первых, Гоббс не считает, как уже отмечалось, что люди злы по своей природе. И хотя у людей есть «прирожденное желание» требовать прежде всего удовлетворения своих личных интересов, они обладают еще и другим стремлением. Каждый из них старается избежать смерти и сохранить свою жизнь. Страх смерти, желание не только сохранить свою жизнь, но и сделать ее приятной — таковы, по Гоббсу, чувства, склоняющие людей к миру (см. 3, II, 155). Разум же подсказывает людям тот путь, который может обеспечить им мирную жизнь и процветание. Таким велением «правого разума» и выступает естественный закон (lex naturalis), предписывающий людям добиваться мира и согласия.

С другой стороны, Гоббс неоднократно подчеркивает, что, хотя естественные законы касаются человека, как такового, т. е. могут быть сформулированы и постигнуты людьми и в естественном состоянии, соблюдение и уважение этих законов «может быть гарантировано лишь государственным законом и принудительной властью государства» (3, I, 276). Иначе говоря, естественные законы могут быть реализованы, превращены из возможности в действительность только в гражданском обществе, с возникновением государства. В естественном же состоянии они остаются лишь благими пожеланиями людей, вынужденных самими обстоятельствами уповать на собственные силы и делать все то, что кажется им необходимым для сохранения своей жизни.

21

Из современных исследователей к ним следует отнести С. Мура, считающего названное противоречие «коренным противоречием» этической системы Гоббса (см. 67, 43).