Бабкино наследство

– Тебе бы страшные сказки писать! – огрызнулся в ответ Мелиор.

Он не любил проигрывать. Кто же это любит? Мелиор сейчас вынужден сдаться. Но план «Б» уже запущен, остается только дождаться результатов, пускай даже в тюрьме.

– Остановитесь! Я сдаюсь! – крикнул опальный маг и шагнул из темноты.

Ну почему все мои переговоры в последнее время заканчиваются именно так? Ну что, по-другому нельзя? Мы-то что? Мы тренированные. А «Хоттабыч» (крепко, однако, к нему кличка пристала) не имеет нашей закалки. Вон, спит бедняга, да еще в такой неудобной позе. О! Глаза дрогнули. Боится, наверное, их открывать. Мучительно вспоминает: что вчера было? Не наобещал ли чего лишнего? Цел ли дом? Кажись, вчера фейерверками «мерились» – у кого получится красивее и громче. «Господи! А слуги – все ли живы? Кажись, вчера прислуживали нам милые ослики и обезьянки. Сейчас голова перестанет кружиться, и я их расколдую», – думает он.

На самом деле колдуна звали Мустафой (что-то в этом имени мне показалось знакомым, но я не придал этому значения). С сегодняшнего дня, как он и обещал, я становлюсь его учеником. Ну, во всяком случае, после того, как у него пройдет похмелье.

Помните фильмы про учеников и их учителей-гуру? Прежде чем хоть чему-нибудь научиться, ученик успевает отремонтировать машину своего учителя, вымыть весь его дом, посадить сад и натаскать целый бассейн воды.

Приблизительно так и проходило мое обучение. Правда, у Мустафы не было машины и бассейна, зато были поросенок и огород.

Однажды в дом Мустафы принесли письмо – свернутый в трубочку пергамент, запечатанный огромной сургучной печатью.

– Интересно, что там? – проговорил я, задумчиво вертя письмо в руках: Мустафы не было дома.

– А ты открой третий глаз, – съехидничал Ерема.

– Хорошая мысль, включаю рентген. – Это я пошутил, хотя принцип моих пассов был приблизительно в этом.

– Объявлен конкурс, ну, или олимпиада среди волшебников, – прочитал, вернее, понял я. Я же воспринимал только смысл – еще не успел выучить их азбуку. Стоп! А как же мы с аборигенами понимаем друг друга? Мы же говорим на разных языках. А! Это тот самый парадокс, о котором столько написано в фантастической литературе. Значит, авторы этих книг побывали здесь, или в других аналогичных мирах. А вдруг в этом мире есть мои соотечественники? Было бы здорово кого-нибудь из них встретить.

Опять я расфантазировался. Бурный поток моих мыслей был остановлен высказыванием моего домового:

– Когда у тебя такое выражение лица, мне становиться страшно. Ты опять какую-то глупость придумал? – спросил Ерема.

– Ну почему же глупость? – обиделся я. – Скажи, я волшебник или нет?

– Насколько я знаю, ты всего лишь потомственная ведьма, – ответил домовой.

– Смешно! Вот увидишь, я буду участвовать в этих соревнованиях! – Я поднял нос и выпятил грудь.

– И победю! – закончил за меня Ерема.

– А что? Надо поощрять здоровые амбиции молодежи, – из-за моей спины высказался Филимон. Он, оказывается, все это время прислушивался к нашему разговору и, как выяснилось, не он один.

У Мустафы работала девушка. Кем-то вроде экономки. По-моему, какая-то его дальняя родственница. Она помогала ему и в лаборатории тоже. Мыла пробирки, варила отвары, сушила травы и делала записи под его диктовку. Видимо, магический дар – вещь заразная. Стелла (так звали девушку) обнаружила в себе кое-какие магические способности и абсолютно уверилась в своей уникальности.

– Вы должны взять меня с собой, – сказала она нам и, испугавшись, что мы не послушаемся, добавила: – Я готовить умею.

– Я и сам не лыком шит, между прочим! – тихо проворчал себе под нос Ерема.

– А еще аргументы есть? – хором поинтересовались Димон с Вованом. Им тоже хотелось поучаствовать в обсуждении этого вопроса.

Стелла испуганно замолчала, и четыре пары глаз вопросительно уставились на меня.

Я принял решение.

– Стелла и Филимон составляют список всего необходимого, что может нам понадобиться – все-таки они аборигены. – И, увидев недоумение на их лицах, ну, на ее лице и его морде, добавил: – Гм… местные жители. Димон с Вованом все это приносят во двор, а Ерема упаковывает в ЯПВСС.

– А это что за хреновина? – испугался Ерема.

– Да это я авоську твою так назвал, а то очень длинно получается.

Пока другие работали, я размышлял.

Зачем кто-то устраивает конкурсы? Чтобы найти лучшего? Лучшего в чем? В мастерстве? В сообразительности? В ловкости? Кто выбирает этого лучшего? Как? Надеюсь, не нужно будет никого убивать? Я еще не успел настолько полюбить этот мир. Смогу ли я что-то сделать для него от всей души? И какой будет награда? Награда, награда! Ну при чем здесь награда? О чем я думаю? Но мое богатое воображение, независимо от моего желания, нарисовало такую картину: я на пьедестале почета в лавровом венке, на шее висит огромная золотая медаль, в руках – необъятных размеров венок, а у моих ног – фанаты и почитатели (в основном женского пола) тянут ко мне руки в надежде прикоснуться!

Я помотал головой, отгоняя видение. Ну, все. Пора.

– Мустафы до сих пор нет дома. Нельзя уходить не попрощавшись, – сказал я.

– А ты ему записку оставь, – ответил Ерема.

– Интересно, на каком языке? Стелла, может, ты что-нибудь сочинишь?

Закончив все формальности, мы мысленно попрощались с домом Мустафы и вышли на улицу.

Фуксия смотрела на играющую с мячиком принцессу Викторию и замечала, как та похожа на свою мать – королеву Гортензию, родную сестру Фуксии. Гортензия! Она всегда стояла на пути Фуксии. Родители всегда больше любили Гортензию: она лучше танцевала, пела и рисовала. Гортензия была красивее Фуксии. Даже имя у нее благозвучнее. А теперь у Гортензии было все: корона, муж – король Георг, и чудесная маленькая дочка. А у Фуксии – ничего, кроме одного сундука платьев и кучи обязанностей. Гортензия вкусно ела и сладко спала, а Фуксия следила за королевской кухней и мягкостью королевской постели. А ведь все могло быть иначе! Если бы она тогда не споткнулась и не упала лицом в ту проклятую лужу, могла бы быть на месте сестры, и тогда уже Гортензия приносила бы розы в королевскую спальню. Злоба и зависть не давали покоя Фуксии. Отсюда и комплексы неполноценности, язва желудка и экзема. Любой лекарь знает, что такой эмоциональный фон ведет к хроническим заболеваниям. Фуксия строила свои черные планы мести, один коварнее другого. Например, приворотное зелье для короля или травка от одной знакомой колдуньи, от которой у Гортензии вырастут длиннющий нос и ослиные уши. Можно еще наслать на королеву чирьи и бородавки, и тогда Георг сразу увидит, как хороша Фуксия, и вышвырнет Гортензию из дворца. И однажды у нее появился шанс воплотить в жизнь свои фантазии. В обмен на содействие, вернее, бездействие, Мустафа (умел он, однако, использовать женщин), с которым познакомила Фуксию одна из фрейлин, обещал решить все ее проблемы. Странно. Ведь он не всесилен.

Если вам чего-то очень хочется – нужно просто попросить это у Вселенной и ждать. И желаемое обязательно сбудется. Может быть, не совсем так, как вы этого хотели, но это только потому, что вы не совсем точно сформулировали свое желание. Хотите власти? Над кем? Хотите любви? К кому? Хотите богатства? Но ведь оно бывает и духовным… Не умеете точно выражать свои мысли? Получите шанс в виде Мустафы.

Фуксия все еще смотрела на играющую с мячиком принцессу Викторию. Сняв с шеи медальон в виде маленького кувшинчика, она высыпала содержимое медальона в чашку чая, предназначенную принцессе.

– Ваше Высочество, повар принес новое пирожное, – сказала Фуксия, глядя на принцессу, ласково улыбаясь и подвигая ей чашку, – не желаете продегустировать?

Вскоре Мустафа уносил спящую Викторию из дворца, спрятанную от посторонних взглядов плащом-невидимкой. А Фуксия осталась во дворце, томимая ожиданиями обещанного Мустафой счастья. Интересно, а что, собственно, он ей наобещал?