Страница 32 из 44
На основании этого в стихах 29–34 Павел с особым выражением отстаивает идею телесного воскресения как умерших, так и еще живущих христиан. Умершие обретут новое тело, тогда как тела живущих изобразятся. В этом, по его словам, заключается приемлемое в иудейском контексте (единственном, где подобные рассуждения в принципе имеют смысл) объяснение нынешнего праксиса Церкви, выраженного как в странной традиции крещения для мертвых, так и в более доступном пониманию его апостольском подвиге (ст. 34 с предвкушением ст. 58). Иными словами, Церковь населена не «духами, находящимися в процессе подготовки к нематериальному существованию. Она имеет дело с реальными людьми, которые в конце концов, подобно Мессии, воскреснут в новом теле.
Но что это будет за тело? Обратимся на время к стихам 50–57. В них Павел четко и ясно выражает веру в то, что наши тела не исчезнут, но изменятся. Наша бренная телесная оболочка слаба и подвержена тлению, болезням и смерти. Она не вечна. Именно этот смысл Павел вкладывал в слова: «Плоть и кровь не наследуют Царствия Божия». В его понимании «плоть и кровь» означают не материю как таковую, но ее нынешнее тленное состояние. Для вечной жизни требуется вечная материя. Мертвые воскреснут «нетленными» (ст. 52), а мы оставшиеся в живых до этого великого дня — изменимся. Как и в 2 Кор. 5, Павел представляет себе наше бренное тело «облекшимся» в новую «небесную» материю, далеко превосходящую все известное нам доныне. Речь идет не о возвращении к прежней жизни, но и ни в коем случае не об освобождении от тела. Если же именно таким Павел рисует воскресшие тела всех христиан, можно с уверенностью предположить, что эти взгляды распространялись и на воскресение Иисуса.
В промежутке между рассмотренными отрывками находится, пожалуй, самая сложная часть главы — стихи 35–49. В ней Павел рассуждает о двух видах материи, между которыми существует лишь частичная преемственность. Называя воскресшее тело «духовным», он не отрицает, как часто предполагают, его материальности. Утверждать обратное, значит говорить о привнесении в ход рассуждений элементов эллинистического мировоззрения, совершенно неуместных в столь иудейской по своему характеру главе. Павел противопоставляет наше нынешнее тело, «soma psуchikon», будущему, «soma pneumatikon). «Samа» означает «тело», но что означает эти два прилагательных? В данном случае английские переводы оказываются плохими помощниками (в отличие от русского синодального перевода — Прим. перев.) и способны скорее ввести в заблуждение. Поскольку слово «psyche», производным от которого является «psychkon», обычно переводится «душа», легко заключить, что Павел не считал материальным и наше земное тело! Но об этом не может быть и речи, поэтому оба выражения следует истолковывать применительно к реальному физическому телу, оживленному либо «душой», либо «духом» — явно Духом Божьим. (Для сравнения можно обратиться к Рим. 8, 10 и далее, где Дух Божий участвует в воскресении христиане). Сейчас мы живем в (материальном) теле, оживленном „душой"», а воскреснем в «[преображенном материальном] теле, оживленном Духом Божьим».
Позволю себе еще одно замечание о взглядах Павла на воскресение. Принято считать, что он, как и многие другие ранние христиане, отождествлял воскресение с превознесением. Последнее, якобы, даже являлось для них основополагающей категорией, тогда как идея о воскресении тела, предположительно, появилась гораздо позднее. 1 Кор. 15 убедительно доказывает несостоятельность подобных представлений. Между превознесением Иисуса и его воскресением проходит четкая граница. Разумеется, поскольку воскресший Иисус и есть вознесшийся Господь, причем его воскресение было непременным условием его превознесения, эти два понятия неразрывно связаны друг с другом. Иногда (напр. в Флп. 2, 5–11) Павел, говоря о превознесении, даже не упоминает о воскресении. Однако в данном отрывке, наиболее полно освещающем тему нашего исследования, эти понятия представлены независимо друг от друга, но в то же время в тесной взаимосвязи друг с другом.
Итак, Павел, ставший в начале 50–х годов представителем взглядов большинства христиан, имел вполне определенные убеждения в том, что касалось воскресения Иисуса:
1. Оно стало тем моментом, когда Бог–Творец исполнил давнее обещание и избавил Израиль от «их грехов», положив конец изгнанию. Воскресение ознаменовало собой начало последних дней», которые завершатся окончательной победой над смертью.
2. В момент воскресения тело Иисуса преобразилось. Он ожил не в прежнем теле для прежней жизни, но и не оставил тело разлагаться в земле. Павел не испытывал никаких сомнений в том, что гробница опустела.
3. Воскресшего Иисуса видели живым в течение какого–то времени, после чего Церковь начала ощущать его присутствие по–другому. Очевидцев ранних явлений Иисуса стали считать апостолами.
4. Воскресение Иисуса является прообразом воскресения Божьего народа в конце времен.
5. Наконец, воскресение легло в основу не только будущей надежды христиан, но и всего того, что им надлежит совершить на земле.
Заключение: евангельская традиция и воскресение
Я сосредоточил свое внимание на глубоком историческом анализе самого раннего из письменных источников — Первогo послания к Коринфянам. Однако, обращаясь к остальным новозаветным текстам, а также к истории раннего христианства, мы повсюду находим подтверждение словам Павла. Несмотря на загадки и противоречия, содержащиеся в евангельском повествовании, оно не оставляет сомнений в нескольких вопросах, касающихся воскресения.
Прежде всего, явления Иисуса ничем не напоминали небесные видения кого–то, грядущего на облаках в ослепительном свете и блеске славы, свойственные иудейской апокалиптической и меркабической традициям. Иными словами, евангелисты не пытались изобразить свое представление о том, чтo означало бы обожествление Иисуса или, по крайней мере, его вознесение в небесную славу. Образ самого Иисуса в их рассказах не был заимствован из ранее известных историй о «сверхъестественных явлениях», и его нельзя считать простым воплощением надежд и чаяний иудеев.
Во–вторых, тело Иисуса было вполне материальным (ведь он не являлся в виде бестелесного ангела или духа), но при этом оно имело некоторые качества, несвойственные обычной материи. Так, например, Иисус мог проникать сквозь запертые двери. Читая Евангелия, можно представить слова апостолов: «да, в это трудно поверить, но все было именно так». Они более или менее точно описывает явление, теоретическое оборудование которого предложил Павел. Ничего подобного этому событию не происходило ни до, ни после, ведь речь идет не о простом оживлении или оставлении физического тела, а о его преображении в нового форму материи.
В–третьих, совершенно ясно, что в последующей жизни ранней Церкви не случалось ничего подобного описанным в Евангелиях событиям, Лука едва ли предполагал, что его читатели могут встретиться с Иисусом по дороге в Эммаус, а Матфей — что это произойдет на горе. Иоанн не думал о возможности вновь застать Иисуса на берегу за приготовлением завтрака. А Марк не призывал читателей «никому ничего не говорить».
Поэтому, в отличие от множества исследователей Нового Завета, я считаю совершенно безосновательными предположения о том, что повествования евангелистов (особенного Луки и Иоанна) о воскресении являются отражением более поздней традиции, когда люди впервые сочли возможным или даже необходимым открыто говорить об Иисусе в столь «материальном» контексте. Идея развития традиции от более раннего, эллинистического, этапа к более позднему, иудейскому, представляется мне очень странной. Несмотря па ее популярность в ХХ веке, эту идею следует отвергнуть как безосновательную и противоречащую здравому смыслу. Я уверен, что независимо от того, когда тексты Евангелий от Луки и Иоанна приобрели окончательный вид, предание, закрепленное в заключительных главах, восходит к подлинным воспоминаниям их авторов. Хотя их рассказывали и пересказывали многие поколения людей, придавая им новую форму во время жизни своей общины, основное содержание оставалось неизменным. Ни для кого не секрет, что в то время о воскресении не говорил и не писал никто. Все попытки доказать, будто евангельское повествование является простым заимствованием, обречены на провал.