Страница 8 из 11
7
Внешне маневры Портера, казалось, привели к успеху. При помощи приборов ему удалось обнаружить участок пространства, где звезд было гораздо меньше. Он изменил вычисленный ранее курс. И чудесным образом оба астральных тела, появившиеся внутри корабля, медленно уплыли прочь, не причинив корпусу существенного ущерба. Оставалось только ждать. Однако новые космические тела их больше не тревожили, и постепенно люди успокоились.
Теперь у них появилась возможность более спокойно обдумать ситуацию, в которой они оказались. Но внутреннее напряжение продолжало нарастать. Бревиса гораздо больше беспокоил стресс, в который погружался экипаж, чем сама проблема, вставшая перед ними.
Грас всю свою энергию сосредоточил на выполнении рутинной работы, словно пытался убедить себя в том, что у него просто не хватает времени на решение основной задачи. Дрискол после перенесенного шока тоннами глотал транквилизаторы. Даже у Портера возникали трудности, когда он пытался настроиться на решительный мозговой штурм.
— Загвоздка в том, — заявил он, — что неизвестно, с чего следует начать, когда пытаешься разобраться с подобной задачей.
— Ты перестал ясно мыслить, Пол, — возразил Бревис. — Тебя смущают размеры проблемы, а ее причины отошли на второй план. Я не физик, но мне кажется, что дело сводится к конгруэнтности. Мы потеряли физическую конгруэнтность с нашей собственной Вселенной. У нас больше нет связи с теми факторами, которые контролируют размеры. Ну, и какие же факторы их определяют, Пол? Почему одни предметы мы называем большими, а другие — маленькими?
— Хороший вопрос, — проговорил Портер, — только он выходит за рамки моей специальности. Я даже не могу сделать вид, что знаю ответ. Размер предмета есть понятие относительное. Полагаю, что за абсолют можно принять атомы и молекулы. Состояние материи определяется некими явлениями: законы молекулярного строения, гравитация, центробежная сила и тому подобное — все это и приводит к тому, что данный объект имеет такие размеры, а не другие. Нельзя получить молекулу величиной со звезду или звезду величиной с молекулу, потому что они будут нестабильными.
— В таком случае, что должно было произойти, чтобы мы оказались вне этих параметров?
— Не знаю. Мы находились в состоянии резонансного Тау-вращения, когда достигли скорости света. Создается впечатление, что эйнштейновские соотношения между массой и скоростью в Тау применимы, но по-своему. Мы легко преодолели барьер скорости света, но при этом наши атомы вышли из-под контроля привычной Вселенной. Мы превратились в свою собственную Вселенную — способную функционировать самостоятельно, но никак не связанную с другими. Одним только небесам известно, какие факторы управляют нашими размерами по отношению к той Вселенной, из которой мы прибыли.
— Мы все еще находимся в пространстве Тау?
— Генератор Рорша продолжает работать, но плотность наших молекул так низка по сравнению с плотностью звезд, сквозь которые мы проходим, что у меня возникают сомнения в том, действительно ли состояние Тау поддерживается.
— А не можем ли мы попросту реверсировать процесс и прыгнуть назад сквозь световой барьер?
— Мы пытаемся, — ответил Портер, — но пока нет никаких оснований считать, что это сработает. С тех пор, как мы изменили курс, скорость падает — прошло уже восемнадцать часов, однако она по-прежнему существенно выше скорости света, а наши размеры продолжают понемногу увеличиваться. Я предполагаю, что с того момента, как атомы были оторваны от привычной для них Вселенной, они каким-то образом нашли новые соотношения, которые не зависят от скорости.
— Вот это и есть ключевой фактор, — сказал Бревис. — Новые соотношения — я уверен, что ты прав. И подозреваю, что между нашим нынешним размером и тем, в котором мы стартовали, есть какая-то связь. Это можно как-нибудь проверить?
— Загрузим данные в компьютер и посмотрим. Если такая связь существует, мы получим какую-нибудь функцию.
— Это необходимо сделать, — настойчиво сказал Бревис. — Если ты обнаружишь управляющий нашими размерами фактор, у нас появится возможность по-новому подойти к проблеме и попытаться изменить ситуацию.
— Я немедленно дам Зигмунду соответствующее задание. Если мы что-нибудь выясним, я тебе немедленно сообщу.
В результате Бревису удалось заставить Портера заняться полезной деятельностью. После того, как направление исследований намечено, на Портера можно положиться — дело будет доведено до конца. Даже если ответ окажется отрицательным, у них хотя бы появится направление атаки. Поэтому Бревис не слишком удивился, услышав вскоре в голосе Портера довольные нотки.
— Эрик! — Портер был в каюте, где находился компьютер. — Я думаю, нам удалось найти контролирующий фактор. Компьютер выдал интересную серию констант, которые дают возможность сделать экстраполяцию до того самого момента, когда мы перешли световой барьер. Константы не зависят от скорости или расстояния до точки старта, но они связаны с неким отрезком времени.
— И какое это имеет к нам отношение? — поинтересовался Бревис.
— Если коротко: чем дольше мы остаемся в таком состоянии, тем сильнее увеличиваются наши размеры. Мы похожи на разбегающуюся Вселенную — вспомни эту теорию. Если сейчас звезды способны проплывать через наш корабль, то скоро нас посетят целые галактики. Ты можешь себе представить...
— Замолчи! — резко прервал его Бревис. — Давай подумаем. Я не верю, что это случайность, Пол. Нечто подобное я подозревал. Прикинь: есть ли хоть что-нибудь, соединяющее нас с прежней Вселенной? Например, каким образом мы измеряем время?
— Все приборы связаны с главным осциллографом. А он, в свою очередь, синхронизирован с... Эрик, похоже, в твоих словах что-то есть. Послушай, мне нужно кое-что проверить. Это займет всего несколько минут.
Бревис только вопросительно поднял бровь — так стремительно отключился Портер. Глаза психолога автоматически устремились к аптечке, где содержался запас транквилизаторов. Будучи исследователем человеческого разума, он познал, что воздействовать на психику с помощью химии невероятно легко. Несколько миллиграммов нужного вещества в крови — и мир становится иным. У Бревиса имелись лекарства, благодаря которым он мог заставить своих товарищей принять их нынешнее положение с радостью или безразличием, но ни одна таблетка не могла зажечь в них искру гениальности, столь необходимую для решения проблемы.
Его размышления прервал нетерпеливый голос Портера.
— Эрик, у меня появилась идея. Не спрашивай меня, как, но мы до сих пор получаем временные импульсы с передатчиков «Корпорации Тау». Тебя именно это интересовало?
— Вполне возможно. Что мы делаем с этим сигналом?
— Корректируем по нему главный осциллограф. На самом деле мы используем этот сигнал практически для всех временных констант на корабле — часы, передатчик, приборы, компьютер. Кристалл главного осциллографа все еще синхронизирован с передатчиком корпорации.
— Таким образом, получается, что корабельное время по-прежнему связано с нашей родной Вселенной?
— Выходит, так. Что ты предлагаешь?
— Отключить приемник. Покончить с сигналом.
— Ну и чего мы добьемся? Если константа времени имеет какое-то отношение к размерам корабля, то что произойдет, когда ее воздействие будет остановлено? Мы разорвем последнюю связь с нашей Вселенной. Три измерения уже не поддаются контролю. Если мы потеряем связь со временем, шансы на возвращение будут близки к нулю.
— Что-то же контролирует наши размеры, — возразил Бревис. — И компьютер доказал, что это влияние не носит случайный характер. Я думаю, наши размеры компенсируют влияние непригодной временной константы, к которой мы по-прежнему привязаны, несмотря на скорость. Насколько я понимаю, нам необходимо разорвать все связи — тогда наши размеры будут определяться исключительно произвольными факторами! И у нас появится возможность заняться их изучением и подчинить своему контролю.