Страница 48 из 85
Мне удивительно и радостно сознавать и сейчас, что тот «дядя Ваня» — один из выдающихся советских полководцев, Маршал Советского Союза, дважды Герой Советского Союза — до последних дней жизни оставался простым, сердечным и душевно открытым человеком, не забывающим ни свою малую родину, ни друзей далекой молодости. Занятый огромной государственной и военной работой в послевоенные годы, он выкраивал время на то, чтобы черкнуть короткое письмо, вспомнить былое, что-то уточнить. Вот одно из писем маршала моему брату И. С. Поникаровскому.
«Дорогой Иван Степанович! Сердечно поздравляю с Новым, 1967 г., годом 50-летия Великого Октября! Прочитав Вашу статью, еще ярче вспоминаешь те незабываемые дни становления Советской власти в наших родных краях. У меня на днях были никольчане, писатель-поэт Александр Яшин и представители редакции районной газеты. Многое вспоминали и в том числе то, о чем Вы пишете — о бунте мобилизованных.
Всю эту историю я сейчас хорошо помню. Да! Это была острая обстановка, но ничего, справились и мобилизованных отправили. Только их было не 600 чел., а около 400 чел.
Хочется побывать в наших краях, но, к сожалению, подводит здоровье. Однако в год моего семидесятилетия постараюсь все же побывать в родных краях. Сегодня мне, батенька мой, исполнилось 69 лет, вот не ожидал, что я буду таким стариком.
Пока не сдаюсь. Много работаю, особенно вот эту осень в связи с празднованием 25-й годовщины разгрома немцев под Москвой.
Желаю Вам доброго здоровья, такой же активности в жизни и в общественно полезном труде.
Глава десятая
Впереди — родная граница
Нас продолжают кидать с одного фронта на другой. Едва только завершилась Корсунь-Шевченковская операция, как конников передали 3-му Украинскому фронту. И опять начался новый рейд, сейчас к Первомайску, что на Южном Буге. Расстояние — свыше трехсот километров. Но этот рейд сильно отличался от прошлого. Там мы шли по освобожденной земле, опасались только авиации противника. Теперь же идем среди отступающего врага и нередко впереди него. Ночи по-прежнему постоянные и верные наши спутники.
Сырая погода сопровождала нас всю дорогу. Но с такой погодой мириться еще как-то можно было, если б не грязь. Она была еще более сильной, чем на Каневском выступе, на котором наши войска только что покончили с немцами. Темпы наступления из-за бездорожья сильно замедлились. Войска противника отдельными группами откатывались за реку Южный Буг. Много таких групп оставалось в стороне от больших дорог. На ночевку они останавливались в лесах и рощах, в селах и хуторах. В поисках пропитания гитлеровцы грабили население или нападали на отставшие наши обозы. Немецкие армейские подразделения, а то и целые части превращались в обыкновенные бандитские шайки. Так что постоянно приходилось ухо держать востро, быть начеку. Сбивая заслоны противника, мы вступали с ним в скоротечные встречные бои. Бывало и так, что противник оказывался у нас в хвосте или где-то неподалеку с боков. На дорогах под ночным небом, на местах дневок случались всякие курьезы. Как-то на рассвете мы остановились в хуторе Очепель Винницкой области. К нам прибежал мальчонка лет девяти-десяти.
— Мне нужен самый большой командир.
— Зачем он тебе, малец?
— У меня есть военная тайна!
Парнишка говорил почему-то шепотом и все время зыркал глазенками назад, на край улицы.
— Ну, если тайна, да еще военная, то пошли к «большому» командиру.
Паренек, шлепая оторванной подошвой старых ботинок, подошел к командиру полка, приложил левую руку к ломаному козырьку старого, наверное еще от деда, картуза, браво выкрикнул:
— Товарищ майор, я — Грицко!
— Очень приятно, товарищ Грицко, только приветствуют-то правой рукой.
Парнишка, не смутившись замечанием, продолжал:
— У нашей хаты на базу стоит живой немецкий танк.
— Откуда знаешь, что «живой»?
— Так вин рокочет мотором. И может утикнуть. А я его выменял.
— Танк — выменял?
— Ну да. За восемь яиков.
— Что же ты будешь делать с ним?
— Так вьего я вам вотдам. Чтоб швидче били в утих подлюг.
— Ну что же, придется помочь тебе, Грицко.
Под городком Юзефполь на правой обочине дороги остановилась какая-то воинская колонна численностью, наверное, до полка. Ночь темная, хоть глаз коли, к тому же дождливая. По левой обочине весь наш полк прошел мимо этой молчаливой колонны, которая, пропустив нас, пристроилась в хвосте. Всю ночь мы шли тихо, спокойно. Когда начало светать, в голову полка проскакал начальник продовольственно-фуражного снабжения старший лейтенант Селиванов и доложил командиру полка о том, что на нашем хвосте сидят румыны. Ниделевич не поверил.
— Ты не того, не хватил с утра пораньше? — прикрикнул он на Селиванова, но тут же подозвал командира взвода разведки.
— Ну-ка, Кальмин, проверь.
Полк продолжал двигаться. Михаил Федорович, сидя в фаэтоне, запряженном парой рысаков, усмехался и подтрунивал над незадачливым начальником продовольственно-фуражного снабжения, лошадь которого шла рядом с фаэтоном.
Прискакал командир взвода разведки.
— Товарищ гвардии майор! За нами действительно тащится противник!
Ниделевич вызвал командиров третьего и четвертого эскадронов и приказал им «разогнать дремоту у румын». Через три-четыре минуты в хвосте колонны затрещали очереди автоматов и засверкали шашки. А через полчаса этот скоротечный бой утих. Уцелевшее румынское воинство подняло руки.
Или случай в Екатериновке той же Винницкой области. Мы вошли в село поздним вечером. На этот раз было разрешено здесь сделать большой привал. Село большое, улица с двумя порядками хат тянется километра на два. Полк разместился на входной окраине, заняв два-три десятка домов. На рассвете нас подняли по тревоге и приказали готовиться к маршу. Первыми, как всегда, отправились разведчики. И вдруг с той стороны села, куда мы должны двинуться, поднялась стрельба. Отдав приказ своим минометчикам готовиться к бою, я поскакал по улице, чтобы выяснить обстановку. И что же оказалось?
На той окраине села ночевала немецкая часть. Разведчики, обнаружив гитлеровцев, открыли стрельбу. К ним на помощь прискакал первый эскадрон. У противника поднялась несусветная паника. Солдаты выскакивали из хат босые, раздетые и тут же падали, сраженные автоматами или порубанные шашками. Большинство повылезали из хат с поднятыми руками. Пленных набралось около двух батальонов. Надо же быть такому, потом удивлялись мы — ночевать с противником рядом, в одном селе.
Пять суток движения — и все пять суток под дождем и пронизывающим ветром. И никак не удавалось ни обогреться, ни обсохнуть. Мы дьявольски устали. Но на войне, говорят, усталых не должно быть. Кто устал, тот пропал. Как могли, мы бодрились и боевую задачу выполняли. С ходу заняли Первомайск, вышли на берег Южного Буга. «Теперь отдохнем», — думали мы. Только отдых наш продолжался не более суток. Нас возвращали снова в Юзефполь, в городок под Винницей, который мы прошли несколько дней тому назад. Его захватила оставшаяся где-то в тылу, не замеченная ни нами, ни другими стремительно наступающими войсками, какая-то крупная немецкая часть и укрепилась в нем.
Полк спешно возвращался туда, но теперь по хорошей грейдерной дороге. На пути до Юзефполя пришлось дважды встретиться с гитлеровцами. В первом случае мы напоролись на засаду. В одном месте прямо у дороги были нарыты окопы. В них лежали какие-то люди. Ночью все кошки серы. То ли разведчики, шедшие впереди, приняли этих «кошек» за своих, то ли они их не видели и спокойно проехали. Мимо прошел и весь полк. Никому в голову не пришло проверить. Вдруг за нами затрещала стрельба. В хвост колонны поскакал четвертый эскадрон. Выяснилось, что «серые кошки» — эсэсовцы. Пропустив полк, они попытались отбить одну «сорокапятку», шедшую в тыловом прикрытии. При внезапном нападении были убиты командир орудийного расчета старший сержант Трубавин и замковый Кузнецов. Остальные открыли яростный огонь. Подоспевший эскадрон зарубил шесть гитлеровцев и пятнадцать пленил.