Мы

– Вообще-то, я так и говорю.

Она расхохоталась, в первый раз, как мне кажется.

– Счастливчик! Звучит чудесно. – Какую-то секунду мы ничего не делали, а просто улыбались друг другу, потом она сказала: – Здесь очень шумно. Хочу выпить воды. Может, пройдем на кухню?

Я поймал сердитый взгляд Джейка исподлобья.

– Вообще-то, я собирался идти домой.

– Дуглас, – бросила она через плечо и протянула ко мне руку, – ты сдаешься слишком легко.

Я не понял, что она имела в виду, но последовал за ней.

24. Кухонная лопатка

На кухне я боролся с желанием протереть все поверхности.

– Твоя сестра говорит, что ты своего рода гений.

– У нее низкий порог определения гениев. Она говорит то же самое практически о каждом в той комнате.

– Но ведь это не одно и то же. Она имеет в виду талант, а в большинстве случаев отсутствует даже он. Самоуверенность, вот что это такое. Когда она говорит «гений», то просто подразумевает, что у них луженые глотки. Тогда как ты действительно знаешь, о чем говоришь. Расскажи еще раз о плодовых мушках.

Я постарался что-то объяснить на дилетантском уровне, а она тем временем стояла у раковины и пила воду из высокого стакана не отрываясь, а потом так и осталась с запрокинутой головой, так что вода полилась по шее.

– …затем мы берем следующее поколение плодовых мушек и изучаем, как химические вещества изменили… Ты в порядке?

Очнувшись, она заморгала и слегка потрясла головой:

– Я? Да, со мной все отлично, просто слегка перебрала с выпивкой, и теперь… – Она вздохнула и провела руками по лицу. – Боже, наркотики! Такая счастливая идея. Видишь ли, я недавно порвала с одним человеком.

– Мне жаль.

– Нет, я все сделала правильно, это были ужасные отношения, просто… они тянулись четыре года, понимаешь?

– Срок немалый.

– Продолжай говорить, ладно? Не уходи.

Я и не собирался уходить.

– Итак, мы ищем изменения в фено…

– Ты с кем-нибудь встречаешься, Дуглас?

– Я? Сейчас нет, впрочем, уже давно. Я много работаю, – ответил я, как будто в этом была причина.

– Я знала, что ты одинок.

– Неужели это настолько очевидно?

– Нет, то есть твоя сестра мне рассказала. По-моему, она пытается пристроить нас вместе.

– Да. Да, прости за это.

– Не извиняйся. Не твоя вина. Она убеждена, что я тебе подойду или наоборот? В любом случае ничего не выйдет.

– А-а. – Мне показалось, что она излишне прямолинейна. – Что ж, я это подозревал.

– Прости, прости, дело не в тебе – ты действительно очень мил, – просто я еще не отошла от прежнего. Я немного…

Прошла секунда.

– Я решил, что тебя заинтересовал…

– Джейк? Боже, нет!

– За ужином так казалось.

– Разве? Прости, я хотела поговорить с тобой, но он болтал не останавливаясь и… Джейк? Право, не для меня. Можешь представить, как он летит по воздуху к тебе, словно огромный, выкрашенный хной медведь, вытянув руки. Лично я не вынула бы своих рук из карманов, независимо от того, натянута ли внизу страховочная сетка или нет. – Она налила в высокий стакан красного вина и выпила одним глотком, словно лимонад. – Если бы мне понадобился поглощенный собой эгоист, я бы позвонила своему бывшему. – Она ткнула в меня дрожащим пальцем. – Не позволяй мне звонить моему бывшему.

– Не позволю.

Мы помолчали, она улыбалась. Вместо помады на ее губах появилось темное винное пятно, черная челка прилипла ко лбу. Ее глаза с расширенными зрачками казались необыкновенными. Она одернула платье:

– Здесь жарко или это я так разгорячилась?

– Это ты, – сказал я, прикидывая, что лучше: поцеловать ее или успеть на последний поезд метро.

Перспектива поцелуя вырисовывалась как вполне вероятная, но, с другой стороны, было бы не слишком по-джентльменски воспользоваться ситуацией, вызванной химическими реагентами. А дело обстояло именно так, потому что теперь она вся дрожала.

– Не пойми меня неправильно, Дуглас, – улыбаясь, произнесла она, – но не мог бы ты подойти и просто… обнять меня?

В этот самый момент на кухню закатился огненный волосяной шар, подхватил ее на руки и перебросил через плечо:

– Ты что, прячешься от меня, малышка?

– Пожалуйста, Джейк, опусти меня на пол.

– Убежала с доктором Франкенштейном… – Он нес ее на плече, как скатанный ковер. – Идем, потанцуешь со мной. Прямо сейчас!

– Прекрати, прошу! – Она казалась смущенной, расстроенной, лицо ее раскраснелось.

– Джейк, мне кажется, она хочет…

– Эй, смотри сюда, доктор Франкенштейн. Сможешь повторить? – И с легкостью, достойной восхищения, если бы Конни не возражала, он подбросил ее в воздух так, что она стукнулась головой о люстру, а затем ловко поймал. Черное платье Конни задралось, и она попыталась одной рукой поправить его, приклеив на лицо невеселую улыбку.

– Я сказал, опусти. Ее. На пол!

Я сам не поверил, что это мой голос или моя рука, которая теперь размахивала пластмассовой лопаткой с остатками макаронной запеканки. Джейк взглянул на лопатку, потом на меня, расхохотался, поставил Конни на пол и ловким прыжком покинул кухню.

– Придурок! – прозвучал его прощальный выстрел.

– Надеюсь, кто-нибудь уберет твою страховочную сетку! – прокричала Конни, одергивая подол платья. – Законченный ублюдок.

– Ты в порядке?

– Я? Отлично. Спасибо. – (Я проследил за ее взглядом, который остановился на пластмассовой кухонной принадлежности, так и оставшейся у меня в руке.) – Что ты намеревался с этим делать?

– Если бы он не поставил тебя, я собирался заставить его что-то съесть.

Она рассмеялась, повела плечами и потрогала затылок, словно оценивая причиненный ущерб.

– Чувствую себя ужасно, нужно выйти на воздух.

– Я с тобой.

– По правде говоря… – она дотронулась до моей руки, – не просто на воздух, мне нужно домой.

– Метро уже закрылось.

– Ничего, я пройдусь пешком.

– Где ты живешь?

– В Уайтчепел.

– Уайтчепел? Туда шагать восемь, даже десять миль.

– Все в порядке, я дойду. У меня с собой другие туфли. Со мной все будет отлично, просто… – Она скрестила руки на груди. – Мне нужно пройтись, чтобы все это выветрилось, а если я буду одна, то обязательно во что-нибудь врежусь. Или в кого-нибудь.

– Я пойду с тобой, – предложил я.

Прошла секунда.

– Спасибо, – сказала она. – Мне будет приятно.

– Нужно заглянуть в комнату, попрощаться.

– Нет. – Она взяла меня за руку. – Давай уйдем по-французски.

– Как это?

– Это когда уходишь, не сказав «до свидания».

– Впервые слышу.

Уйти по-французски; ни тебе «спасибо, что пригласили», никаких «я чудесно провел время». Просто уходишь невозмутимо и надменно. Интересно, получится ли у меня?

25. Мистер Джонс

В день отъезда мы проснулись в пять тридцать утра и нежно попрощались с Мистером Джонсом, за которым теперь будут приглядывать наши соседи Стеф и Марк в течение целого месяца, пока будет длиться Большое турне. Нас всегда удивляло, как сильно мы скучаем по Мистеру Джонсу. Даже по собачьим меркам он абсолютный идиот – вечно наталкивается на деревья, падает в канавы, поедает нарциссы. Конни называет это «чувством юмора». Швырнешь Мистеру Джонсу палку, а он, скорее всего, вернется с парой выброшенных трусов. К тому же он мощно газует, устраивая нам настоящие газовые атаки. Но он дурашлеп, верный и ласковый пес, и Конни очень к нему привязана.

– Пока, дружище, мы пришлем тебе открытку, – ворковала она, уткнувшись ему в шею.

– Не думаю, что есть смысл посылать ему открытку, – сказал я. – Он ее сразу слопает.

Конни глубоко вздохнула:

– На самом деле я не собиралась посылать ему открытку.

– Да-да, я догадался.

Мы сознательно делали вид, что не понимаем шутки друг друга, с тех пор как Конни объявила о своем уходе. Ее заявление стало фоном всего, что мы делали, пусть даже и безобидным. Даже прощание с Мистером Джонсом таило вопрос: кому он достанется?