Незваные гости

Он сидел рядом с Мэри, думал о том, что может случиться, но не находил никаких ответов — и не видел признаков возвращения жизни. Ему доводилось слышать о том, что Прибывшие возрождались и за несколько часов до полудня, и даже на заре, но такое если и случалось действительно, то крайне редко. Джек знал это, но все равно надеялся. Час за часом проходили в безмолвии, и с его губ вновь и вновь срывались молитвы. До сих пор он и не догадывался, что так хорошо помнит их.

Когда наступило утро, тишину нарушили голоса. Кэтрин сердито ругалась, Эдгар спокойно отвечал ей, а Джек ощутил мгновенный укол совести за то, что не пускает Кэтрин внутрь. Его сестра хотела прийти сюда ради него. Она и сама была близкой подругой Мэри, но, глядя правде в глаза, следовало признать, что Джек был против присутствия рядом с ним сестры, чтобы она не смотрела на него. Он не любил Мэри, он никогда не знал той любви, какую питали друг к дружке Кэтрин и Эдгар, и он серьезно сомневался, что способен на такое чувство. Он знал только, что Мэри любила его, и сейчас ему хотелось быть достойным этой любви.

— Если ты вернешься, я постараюсь полюбить тебя, — пообещал он.

Мэри не пошевельнулась.

Еще несколько часов Джек то молился, то давал клятвы мертвой женщине, но и к полудню она оставалась недвижима.

— Мне очень жаль… — прошептал он и вышел из палатки.

Эдгар поднял на него взгляд. Кэтрин стояла рядом с ним. Они оба открыли было рты, Джек покачал головой и сказал:

— Пойду в патруль.

Сестра потянулась к нему, обняла его, но он только повторил: «Мне очень жаль», — хотя для нее эти слова значили не больше, чем для Мэри. Еще один из Прибывших умер, и в ближайшие несколько дней в Пустоземье должен был появиться кто-то новый, чтобы заменить ее, и Джеку нужно будет снова постараться не пропустить этого человека. А потом ему все равно придется пытаться уговорить его или ее не уходить к Аджани — невзирая даже на то, что это был бы единственный известный Джеку путь наверняка уберечь Прибывшего от постоянной смерти. Правда была отвратительна, но оставалась правдой: работай они на Аджани, они были бы полностью избавлены от смерти. К сожалению, тогда они оказались бы в неоплатном долгу перед единственным во всем Пустоземье человеком, которого Джек с радостью убил бы, даже если бы для этого пришлось пожертвовать собственной жизнью.

ГЛАВА 5

Открыв глаза, Хлоя обнаружила, что лежит навзничь, глядя в небо, имеющее какой-то странный вид. Хотя она не могла сообразить, где находится, но все же была уверена, что это не Вашингтон, округ Колумбия. Пусть она так и не успела осмотреть весь город за те несколько месяцев, которые прожила там, но смело могла бы поручиться, что в сердце столицы нации нет ни песчаных холмов, ни полей, на которых растет что-то вроде хлопка.

Пошевелить она могла только головой. Все остальное тело, ниже шеи, ощущалось как онемевшая конечность. Она попыталась пошевелить ногами, но лишь слабо дернулась, как будто ее тело пыталось, но не могло совершить движение. Она чувствовала щекотку от пота, стекавшего по коже, как будто какая-то козявка ползла, но не могла поднять руку, чтобы вытереть каплю.

Чтобы отогнать панику, она попыталась изучить то, что попадало в поле ее зрения. Справа простиралась голая пустыня, отгороженная внушительным, но странным на вид металлическим забором. Между пустыней и полем тянулась разбитая колесами грунтовая дорога. Кустики хлопка были усеяны белыми клочками, но они, в отличие от настоящих хлопковых коробочек, совершенно не казались колючими.

А прямо над нею небо казалось… неправильным. В основном оно было голубым, каким и полагается быть небу, но солнце стояло высоко, как в полдень, и все же голубизна была пронизана красными и пурпурными закатными полосками. Поглядев налево, Хлоя нахмурилась: там в небе висели две луны.

Чем больше она смотрела по сторонам, тем сильнее подозревала, что у нее галлюцинации; вот только с тех пор, как она в последний раз курила дурь, а тем более принимала что-нибудь такое, от чего бывают цветные галлюцинации, прошло очень много времени. Минувшей ночью она нарушила свой обет трезвости, но такого, чтобы за этим последовало бы что-то более серьезное, просто быть не могло. И было совершенно не похоже на то, что она где-то хлебнула какого-нибудь ядовитого самогона или чего похуже. Она сидела в баре, где даже коктейли смешивали из высококачественного дорогого пойла.

Способность шевелить головой постепенно распространялась ниже. Хлоя пошевелила пальцами и вытянула руки. Ощущение мурашек под кожей показалось ей отличным признаком. Она потрогала кулон, который носила на цепочке, подарок ее тети за пять лет трезвости. Трезвости, закончившейся вчера вечером.

Последним, что осталось у нее в памяти, был бар, полный солидными людьми в дорогих костюмах, где она пила что-то до неприличия дорогое. Вообще-то она, можно сказать, не бывала в таких местах, но этот бар первым попался ей на глаза после того, как она увидела, что ее жених Эндрю и его босс трахаются, словно пара взбесившихся кроликов. Она вышла из своей квартиры, квартиры, куда он переехал всего месяц назад. Она даже дверью не хлопнула. Она оставила их трахаться в своей квартире и несколько часов бродила по улицам, пока ее не привлек теплый свет витрины бара. Много лет она даже не думала прикасаться к спиртному, но сейчас ей оставалось либо это, либо возвращение домой, к постели, в которой она больше не могла спать. Она вошла в бар, заказала выпивку, одну, потом еще и еще, не отвечала на звонки Эндрю — это она помнила хорошо. А потом провал до тех пор, пока она не очнулась там, где сейчас лежала.

— Я говорил тебе, что она должна быть где-то здесь, — произнес мужской голос.

Хлоя повернула голову и увидела мужчину, который, казалось, сошел с экрана второразрядного вестерна, одетого в заплатанные коричневые брюки и простую рубашку, застегнутую до горла.

— Джек, перестань выпендриваться. — На женщине, стоявшей рядом с ним, была странная юбка, обрезанная спереди выше колен, а сзади прикрывавшая щиколотки. Этот удивительный покрой оставлял на виду обувь, похожую на поношенные сапоги из красной кожи со шнурованным голенищем почти до колена. Дополнялась эта юбка облегающей блузкой с глубоким вырезом, который оставлял на виду куда больше плоти, чем самый смелый из купальников Хлои.

Женщина протянула Хлое руку.

— Меня зовут Китти.

— Что-то галлюцинация у меня слишком правдоподобная, — пожаловалась ей Хлоя.

— А это Джек… потому что в сказках если балбес, то обязательно Джек, — продолжала Китти, не дождавшись ответа Хлои. Руку она держала так же, протянутой. — Поднимайся. Раньше или позже, это все равно будет одинаково больно.

Хлоя вновь не отреагировала. Тогда женщина наклонилась, сама схватила ее за руку и вздернула на ноги.

Оказалось, что если руки Хлои более-менее восстановились, то ноги еще не слушались. Ее шатнуло, и глаза пришлось закрыть, чтобы справиться с накатившим головокружением, от которого ее затошнило и тут же вырвало. Китти крепко держала ее, иначе она упала бы.

— Не волнуйся, — пропела Китти. — Это скоро пройдет.

Хлоя еще немного постояла с закрытыми глазами, собираясь с силами, чтобы удержать равновесие. Когда же она осторожно открыла их, оказалось, что незнакомцы разглядывают ее.

Мужчина протянул ей аккуратно сложенную тряпку.

— Она чистая, — пояснила Китти.

Дождавшись, когда Хлоя возьмет тряпку и вытрет губы и подбородок, Джек вежливо наклонил голову.

— Джексон, но все называют меня Джек.

Женщина, поддерживавшая Хлою, тут же вмешалась:

— А еще мы называем тебя…

— Это моя сестра Кэтрин, — продолжил Джек. — Она совсем не такая вульгарная, какой хочет казаться.

— Китти, а не Кэтрин, — поправила его женщина и сказала, улыбнувшись: — Пойдем, Хлоя. Тебе надо поскорее разобраться что к чему, а то, глядишь, и умом рехнешься. Так или иначе, тебе будет легче, когда ты отойдешь от укачивания и немного отдохнешь.