Страница 125 из 184
— Ура! Ура! Ура! — загремело по лесу, раскатисто, мощно и грозно.
Комбат распустил строй на обед.
Заметив подходящего Лукьяненко, комбат его опередил:
— Юра не волнуйся, тебе два экземпляра припасены! (Старший лейтенант расплылся в улыбке). — После обеда соберёшь всех командиров и старшин в штабе, обсудим несколько вопросов. Зам довольно кивнул. Хорошо служить с комбатом, который о подчинённых думает.
Собрались в штабе. Комбат выдал всем командирам и старшинам по газете с сообщением о подвиге батальона. Чтобы не было обиженных. Собирал он их вот по какому вопросу, надо было обсудить действия батальона по эвакуации подбитой техники. Транспортировочное плечо ещё увеличивалось на сорок километров. После того, как перетаскают эти танки, моторесурс тягачей подойдёт к концу. А может, выйдут из строя раньше. Решили пойти по двум направлениям. Срочно ремонтировать немецкие танки и делать из троек тягачи, сколько получится. Отправить разведку по местам боёв, может, удастся отыскать годные немецкие тягачи и годные танки. Починить обязательно трофейный автомобильный кран. Организовать новую базу ремонта в населенном пункте Зубков. Там ремонтировать, и отдавать танкистам. Плохо было то, что дивизия не знала, куда её перебросят. Толи на старое место во Львов, толи бросят в наступление. А слухи такие шли. Лукьяненко решено было оставить на хозяйстве. На базу в дивизии временно посадить командиров первого и второго взвода с одной танкеткой, которую можно использовать как тягач, так и в виде охраны. В Зубков, комбат поведёт взвод Петрова, три тягача и трофейную тройку. Естественно транспортные машины с запчастями, охраной и машиной разведки. Заремба поедет с комбатом. Лукьяненко оставляли два трофейных танка, тягач и машину связи. На трофейные танки Михайлов приказал скомплектовать экипажи из ремонтников. Из командования, на базе, старший лейтенант оставался один и два старшины. Охрану поделили на две не равных части. С комбатом уходило двадцать человек и Рогов. Но с учетом приданных для обучения мотострелков, батальон должен был отбиться от любого противника, будь то десант или диверсионная группа. Комбат предупредил остающихся командиров, что по лесам бродят группы озлобленных немцев, просочившиеся из окружения. Могут быть серьёзные стычки. Им нужно продовольствие и оружие. Жалеть никого не будут, будут сразу убивать, поэтому бдительность и ещё раз бдительность. Комбат посоветовал Васильеву и Ревякину взять побольше вооружённого народа, в том числе и механиков водителей, способных завести трофейные танки, и съездить еще раз в Розжалив. Посмотреть, может там окажутся танки на ходу. Их ведь на функционирование никто не проверял, стащили тягачами в рядок и всё. В полевом районе дивизии всего пять немецких танков под ремонт. Может, и там годные обнаружатся. Это упростит задачу по изготовлению тягачей. И главное — постараться отремонтировать кран. Своему заместителю старшему лейтенанту Лукьяненко комбат приказал организовать связь с базой в дивизии и принимать от ремонтников доклады о состоянии дел утром, в обед и вечером, и самим докладывать в штаб дивизии два раза в сутки в установленное время.
Распустив командиров, Михайлов потёр орден рукавом, начистил сапоги и пошёл свататься. Старших Рябининых он нашёл около землянки, они сидели на пенёчке и читали газету, выданную Кондрату Ивановичу.
При приближении Михайлова они встали: как-никак, командир подошёл. Борис поклонился им в пояс и сказал:
— Дорогие Кондрат Иванович и Галина Николаевна я пришёл просить руки вашей дочери. Мы с Наташей любим друг друга, и я хочу, что бы она стала моей женой. Прошу вашего благословения. Надеюсь, что Наташа будет счастлива со мной!
Рябинины переглянулись.
— Жених вы достойный, Борис Алексеевич, — сказал старшина. — Орденоносец, и человек правильный. Мы согласны отдать свою дочь вам в жёны. Но согласна ли сама Наталья? Нам бы хотелось это услышать от неё. Для нас это несколько неожиданно.
— Тогда одну минуточку, — попросил комбат. — Я сейчас подойду.
Он быстрым шагом пошёл к штабу. Потом, развернулся и направился к поляне, на краю которой росли полевые цветы. Комбат сорвал семь ромашек покрупнее, и решительно двинулся к своей землянке.
За столом сидел Маэстро с Наташкой, читали "Красную звезду" и обсуждали, какой у них умный комбат, если из его речи даже курсивом отдельные предложения в газете выделяют. Это же установка на всю страну.
— Дорогая Наталья Кондратьевна, — покраснев, сказал комбат. — Я прошу вашей руки и сердца. Я люблю вас и хочу, чтобы вы стали моей женой.
— Ой, — приподнявшаяся было Наташка, рухнула обратно на стул, потом подскочила, словно подброшенная пружиной и повисла на шее у командира.
— Я не понял, — сказал Борис, подхватив девушку. — "Ой", это да или нет?
— Конечно, да! — воскликнула девчонка и, не стесняясь Маэстро, влепила своему Боречке поцелуй.
— Тогда отпускай, твои родители ждут. Я просил у них твоей руки, они согласны, но хотят услышать и твоё согласие выйти за меня замуж.
Наташка быстренько освободила жениха от объятий.
— Это тебе, — протянул он девушке букетик ромашек, — будешь, как положено невесте — с цветами.
— Спасибо, — сунула она своё горящее лицо в цветы, тут же испачкав носик жёлтой пыльцой.
Комбат достал платок, смахнул с её носа желтизну, подмигнул Маэстро, и, подхватив свою невесту под ручку, двинулся в землянке Рябининых. Батальон весь замер, все поняли, что командир неспроста ведёт младшую Рябинину под ручку с цветами в руках. Значить это могло только одно: КОМАНДИР ЖЕНИТСЯ! Народ собирался молниеносно. Если бы Михайлов обернулся, то увидел бы человек семьдесят улыбающихся мужиков. Люди стояли метрах в тридцати. Они не слышали, что там говорил комбат Рябининым, и что те ему отвечали, всё и так было ясно. Но все услышали голос Хранителя: " Благословляю! Живите дружно и счастливо!" А когда вспыхнул светящийся крест, то бойцы радостно закричали УРА! и бросились поздравлять молодых. Толпа бурлила, кружилась, голосила. Маэстро добавил ажиотажа, сыграв несколько раз марш Мендельсона и туш. Веселье вышло знатное.
Г Л А В А 35
На следующее утро, комбат, усадив Наталью в мотоцикл, выехал вместе с колонной ремонтников в полевой район дивизии. Гнали подарочный немецкий командирский танк. Комбат хотел, чтобы штаб дивизии оформил приказом их отношения, а то они когда ещё до загса доберутся, и хотел получить информацию о расположении подбитых танков в местах боёв дивизии. Некоторые, спрятанные за домами и деревьями, в стороне от дороги, можно было ведь и не найти. Хотел обговорить с начальником штаба создание ещё одной ремонтной базы в Зубкове и прояснить, если удастся, дальнейшее перемещение дивизии. Взял на всякий случай экземпляр газеты, вдруг в дивизии ещё нет. На дивизию тоже кусочек славы ложился, батальон то ведь из тридцать второй танковой.
1-е июля — замечательный день для регистрации день. Начало нового месяца, начало новой жизни. Да и вообще день был хорош, солнышко светит, не жарко, роса прибила пыль. Комбат ехал за танкеткой, Наташка примолкла, наверное, переживает и побаивается дивизионное начальство. В батальоне все свои, а там чужие, никого она из них не знает. А первую брачную ночь они вчера устроили в штабной землянке, выдворив Лукьяненко и Маэстро. У Бориса, как вспомнит, сразу в трусах тесно становится, и яйца чуток побаливают. А Наташка не жалуется, но наверное тоже не всё ладно, сидит в коляске как-то боком.
— Глеб, ты подлечи Наташу, что-то она захандрила, — обратился Боря.
— Для этого и поставлен, — ответил Ткачёв. Он спустился к мотоциклу и наложил на девушку руки. Держал секунд тридцать. Наташка заворочалась в люльке и начала заметно веселей поглядывать на бегущую дорогу и проносящиеся мимо перелески и поля.
— Что с ней? — спросил, волнуясь Борис.
— Как ни странно просто укачало, не привыкла она к мотоциклу.