За свободу

— Дело ясное. Теперь вы должны повременить бороться с епископом. Но ваше счастье, ваша милость, что еще не поздно повернуть оглобли; ведь вы еще ни в чем не замешаны.

— А мой союз с крестьянами? — спросил Вильгельм фон Грумбах, озабоченно наморщив лоб.

— Да ведь об этом никто не знает, кроме рыцаря Флориана, а он вам родня и вас не выдаст, — успокоил его Тес. — Кстати говоря, раз его игра проиграна, не мешало бы ему поискать себе другое убежище.

— Да, да, он должен сейчас же убраться из Римпара, — поддакнул ему юнкер. — Только куда? Впрочем, это не моя забота.

Он забегал взад и вперед по комнате, босиком, в одной сорочке. Тес взял подбитый мехом шлафрок и, широко держа руки, протянул своему господину.

— Только где же он найдет себе убежище? — продолжал думать вслух юнкер, натягивая рукава, — ведь его всюду выследят.

Он присел на край кровати и в раздумье не заметил, как Тес, опустившись на колени, ловко натянул ему туфли на босые ноги.

— Конечно, он будет молчать, — пробормотал он, — но если его схватят… и если… будут пытать? — Глаза его расширились и впились в лицо наперсника. — Тес, ведь пытки — дело нешуточное, а?

— Да, они хоть кому развяжут язык, — тихо согласился тот.

— А каким ужасным пыткам перед казнью они подвергли Томаса Мюнцера! — сдавленным голосом произнес юнкер фон Грумбах и вытер со лба холодный нот. — Многие на пытке сознаются в преступлениях, которые им и во сне не снились. Это ужасно!

Он встал и заходил, шаркая комнатными туфлями, из угла в угол.

— Только мертвые умеют молчать, — пробормотал он через некоторое время и, подойдя к окну, посмотрел на небо, озаренное бледным сияньем луны. — Ты что-то сказал, Тес? — спросил он, не оборачиваясь.

Тес стоял у стола перед горящей свечой, не разжимая рта.

— Я ничего не говорил. Но вы правильно изволили сказать: только мертвые умеют молчать.

Вильгельм фон Грумбах отошел от окна, заметался по комнате и, подойдя вплотную к Тесу, густо покраснел и продолжал:

— Он очень скоро попадет в руки врагов. Их шпионы рыщут повсюду. Только подумать, если он умрет как преступник, каким позором это падет не только на его жену и ребенка, но и на нас, его родственников, на весь род Грумбахов! Клянусь адом! Нет, Тес, этому не бывать!

— Так-то оно так, — тихо отозвался тот, растягивая слова, — только кто же этому может помешать?

— Ты получишь вольную, Тес, — зашептал фон Грумбах почти у самого его уха, — моя честь в том порукой, я наделю тебя землей.

Они буравили друг друга глазами. Потом Тес Ланг проговорил:

— Верьте моему слову, ваша милость, мое единственное желание — услужить своему господину.

— Флориан — мое проклятие! — воскликнул юнкер, тяжело переводя дыхание и, опустившись в кресло у стола, указал на другое кресло, стоявшее напротив. — Помнишь, как он впервые приехал к нам в Римпар несколько лет тому назад? Как он втемяшивал нам с Гансом в головы, что дворяне должны обнажить меч за Франца фон Зиккингена, если не хотят остаться навеки рабами попов и князей? Не будь он, в жизни меня никто не втравил бы в такую историю! Но давай подумаем, как помочь делу.

— Дума думой, а дело делом! — отвечал Ланг, ухмыльнувшись во весь свой широкий рот. И они совещались, пока в окне не забрезжил рассвет.

В саду проснулись птицы и своим пеньем разбудили Флориана Гейера. Но он поднялся не сразу. Ночью он видел прекрасный сон. Крестьяне снова восстали по всей немецкой земле. Но теперь уже они боролись не только за свою деревню, за свой край, а как дети одной матери, как граждане одной страны. Своим единством они создали несокрушимую силу. И он, Флориан Гейер, ведет их от победы к победе над угнетателями народа. Вот вспыхнул последний страшный бой — и мощь врага сломлена навсегда. Неистовые клики войны сменились радостными песнями мира, и они, взявшись за руки, шагают с женой через цветущие поля. Исчезли замки на холмах, сгинули монастыри в долинах, города сбросили свои стены. Повсюду процветает радостный труд. Нет больше ни господ, ни рабов, есть лишь свободные люди.

Не будучи суеверен, он все же подумал, что этот сон к добру. И решил, что, по всей видимости, вюрцбуржцы держатся молодцами. Лишь бы они продержались, пока не подоспеет помощь еще уцелевших отрядов. А это могло случиться с минуты на минуту. Позавтракав вместе с женой, он тотчас в радужном расположении духа отправился поднимать крестьян в лесных деревушках к северу от Верна. Повсюду люди были полны решимости бороться до конца. Фрау Барбара с ребенком на руках вышла на балкон и долго смотрела вслед мужу, пока он не исчез в лесу, За деревьями, кудрявые вершины которых, позлащенные солнцем, колыхались над безбрежным морем зеленой листвы. Необычайное оживление Флориана подействовало на нее и рассеяло тяжелый осадок от сна, от которого он пробудил ее своим поцелуем. Ей снилось, будто она, муж и их дитя окружены врагами, и спастись невозможно. И вот он, ее Флориан, обнажает меч, чтобы убить сначала ее, потом — ребенка и, наконец, самого себя. Блеснул обнаженный меч, направленный острием в ее грудь, и тут она проснулась от его поцелуя. Но она не рассказала ему о своем сне.

Час спустя к ней в комнату пришел брат и спросил о Флориане. Узнав, что тот отправился в Грамшацкий лес, он промычал:

— Гм… Напрасно пошел. Да еще один.

— Но почему? — изумленно спросила она.

— Да мне передавали, что со вчерашнего дня в наших краях появился подозрительный сброд. И даже у нас в деревне. Впрочем, твой муж всегда хорошо вооружен.

И он ушел, оставив сестру в тревоге. Немного погодя она послала няню за Венделандом, чтобы отправить его вслед за мужем.

— Вендель, — сказала она. — Ты, должно быть, слышал, что в деревне и окрестностях вчера появились какие-то подозрительные люди?

Тот покачал седой головой.

— Нет, госпожа, ни о каких подозрительных людях я не слыхал, хотя только что и был в деревне. А прошлой ночью сюда прискакал гонец от рыцаря Ганса фон Грумбаха и чуть свет умчался обратно. Сказывают, Вюрцбург взят.

Фрау Барбара в испуге вскрикнула.

— Да, взят, вчера утром. Неужто юнкер Вильгельм ничего не сказал вашей милости? Так как из наших римпарских кое-кто тоже был в Вюрцбурге, я и пошел в деревню узнать, правда ли это.

— Ну, и что же? — в мучительном ожидании спросила фрау Барбара.

— К сожалению, правда, — подтвердил Венделанд, понурив голову. — А что там было, и сказать страшно. Тех, кто не поплатился головой за участие в восстании, изгнали из города. Им дали по белому посошку, в знак прощения. Но за воротами на них напали ландскнехты. Жадные до крови и поживы, они обобрали их, раздели и почти всех изрубили на куски. Немногим удалось вырваться живыми из их рук. Да и из наших, римпарских, тоже мало кому удалось спастись.

Фрау Барбара уже не слушала его. Вюрцбург в руках Трухзеса — вот какая мысль терзала и жгла ее сердце. Она не могла понять, почему брат не сказал ей ни слова. Не хотел ее огорчать? Но деликатность была не в его обычае. Флориан должен немедленно узнать обо всем, чтобы не потерять времени. Она попросила Венделанда срочно разыскать ее мужа и сообщить ему о падении Вюрцбурга. Он, наверное, в одной из деревень на берегу Верна. Она указала ему, в каком направлении Флориан пошел через Грамшацкий лес. Пусть он возьмет лошадь. Может быть, он еще догонит его в пути. В опасность, о которой говорил ее брат, она больше не верила.

Венделанд обещал ей не мешкать. Она вышла на балкон. Ей хотелось увидеть своими глазами, как он выедет из замка. Наконец он показался за воротами и поскакал по дороге, ведущей в лес. Что будет, когда Флориан узнает все? Узнает, что все пропало, что он боролся напрасно, что он напрасно пожертвовал своим счастьем и жизнью своих друзей? В висках глухо стучало, она стиснула зубы, прижимая руки к сердцу, которое, казалось, вот-вот разорвется. Она в тревоге то металась но комнате, то выглядывала из окна, то выбегала на балкон, но он все не шел. И когда он придет, боже! Какое это будет возвращение! Подумать только, какой бодрый, веселый, полный надежд он был, расставаясь с ней утром! Няня принесла ей сына, просившегося к матери. Она взяла дитя на руки, но ласкать его, играть с ним, занимать его было сейчас свыше ее сил.