Черногорец на русской службе: генерал Бакич

136 А.В. Ганин. Черногорец на русской службе: генерал Бакич

в Илийском крае на серебро стоит 3 р. 50 к. или 4 рубля. Не вижу экономии в расходе серебра, и, вместо того, чтобы за 60 000 рубл[- ей] серебра купить 5000 баранов, можно было купить 15 000 голов и обеспечить отряд вплоть до 1922 года. Удивляюсь тому обстоятельству, что ген[ерал] Бакич с налету захватывает 1/3 часть серебра, бывшего у консула Долбежева, скот у Шевченко и тем лишает отряд кредитов от посланника в Пекине, но не считает нужным взять 13 000 гурт баранов, пасущийся у Чугучака, закупленный еще агентами Сибирского правительства. Генерал Бакич ежедневно недополучает 2000 джин муки, что пагубно для отряда, но оставляет без внимания 30 000 пудов пшеницы закупок Анненкова, кои ссыпаны в Чугучаке. Не думаю, чтобы это было неизвестно генералу Бакичу, раз известно мне. Причина, очевидно, в том, что ген[ерал] Бакич не сумел завоевать себе расположения как среди населения, так и среди местных властей. Мне известны случаи непринятия ген[ерала] Бакича местным китайским начальником. Это уже оплеуха всему отряду. Удивляет меня еще и то обстоятельство, что при отряде существует казначейство, но серебро хранится начальником отряда у себя под кроватью. Что это? Акт недоверия присяжным чинам Государственного Казначейства, или здесь неведомая тайна. Во всяком случае, это - незаконно, и не дело Начальника Отряда лично выдавать мешки с серебром. Можно вести учет иным порядком. Мне известно, что перевод, сделанный генералом Анисимовым в размере 25 000 лан, до сего времени не получен, ибо начальник отряда требует выдачи его золотом, и в то же время отряд - буквально голый. Имея в отряде все мастерские, инструменты, огромное количество обозов и лошадей, значительный запас серебра и других ценностей, имея огромный комплект всякого рода специалистов: инженеров, коммерсантов, агрономов и мастеров всех цехов - преступно просидеть 6 месяцев и не создать мастерового городка. При наличии таких сил и средств можно было бы забить все местные фирмы. Распоряжения ген[ерала] Бакича свелись в отряде к тому, что воинский отряд превратился в лагерь беженцев с полным отсутствием дисциплины и воинских отличий: каждый живет по себе и для себя. Некоторые части разбились по поселкам и сходкою решают вопросы службы и наряда. Меры, принимаемые полковником [Р.П.] Степановым и генералом [А.С.] Шеметовым к поднятию дисциплины и порядка, сочувствия в штабе Отряда не встречают. Особым бельмом в отряде для генерала Бакича служит мой Атаманский полк, в виду сохране

На чужбине

137

ния им в полном объеме воинской дисциплины. Но в то же время генерал Бакич усиленно подчеркивает, что его отряд - военный, когда дело касается заработка отдельными чинами или организации ими какого-либо коммерческого предприятия. Подполковник Папен- гут был свидетелем прибытия в Чугучак офицера любимой генералом Бакичем Сызранской дивизии. В 30° мороз в одной рваной шинели, надетой на рваное белье и имея на ногах куски кошмы, вместо сапог. Что же тогда делается с казаками? Волосы становятся дыбом. Попытка реквизировать частною инициативою созданный кожевенный завод закончилась крахом завода, и, вместо получения 11 000 овчин, полученных от съеденных к 1 августа баранов, выдано было на полк по 10 плохо обделанных шкурок, но штаб получил полностью. У меня имеются данные, что генерал Бакич в начале интернации пытался увести отряд в Пекин, о чем шла усиленная переписка с русским посланником. Я совершенно не был уведомлен об этом, между тем, более 80% отряда составляют оренбургские казаки, и их Атаману, очевидно, небезынтересно было знать, куда ведет их начальник, поставленный тем же Атаманом. Знакомясь с жизнью отряда по приказам, я из 108 номеров мне присланных, усмотрел, что 31 приказ посвящен судебной части, т.е. 30% всех приказов составляют судебные дела и приговоры - это тогда, когда нет бумаги. Да разве судом исправляют виновных? Господин генерал! Надо уметь поставить себя так, чтобы не судный приговор заставлял исполнять приказы, а уважение к начальнику. Обычно все арестованные отправляются в ямынь (китайскую тюрьму). Ведь всем известно, что из себя представляет китайская яма, и в нее сажать тех русских, кои 5000 верст прошли с огромными лишениями, неся с собою огромную любовь к Родине. За что такое издевательство над русскими да еще в чужой стране, с полудеспотическими законами?! Я страдаю душою за всех русских Чугучака и Эмеля. Генералу Бакичу, как сербу, может быть, неясны мои побуждения, но я не могу больше допустить издевательства над русскими - славянами. Я оценил заботы генерала Бакича об отряде, бывшие в Семиречье и в начале интернации, - благодарил приказом и произвел в генерал-лейтенанты, но генерал Бакич забыл, что, принимая от меня производство, он тем самым подчиняется мне всецело. Генерал Бакич принял все меры к тому, чтобы разложить отряд и держать его полуголодным и голым, очевидно, надеясь, что к весне подчиненные уйдут от генерала] Бакича, и он сможет поехать на Дальний Восток, выполнив свою

138 А.В. Ганин. Черногорец на русской службе: генерал Бакич

задачу, окруженный почетом. Эти расчеты ошибочны, и настоящий приказ мною послан как в Пекин дипломатическому корпусу, так и в Харбин к генералу Анисимову. Генерал Бакич забыл, что отряд носит мое имя, и я не могу допустить, чтобы оно трепалось зря. Генерал Бакич, получив мои подробные сообщения и приказы, ответил на них краткою бессодержательною бумагою, приложив стихи Ан- ненковского сочинения. Считаю подобное отношение к высокому государственному делу освобождения России - издевательством. Мною был командирован на р. Эмель штаб-офицер для поручений при мне капитан Папенгут, и он доложил мне, что ген[ерал] Бакич запретил ему доклад от моего имени командирам частей отряда и не допустил капитана Папенгута на заседание, бывшее у генерала Бакича с командирами] частей по поводу поручения капитана Папенгута, между тем последний офицер удостоверением был уполномочен говорить от моего имени. Я не могу понять, как генерал Бакич, состоя начальником отряда моего имени, решился не допустить заместителя моего. Это и оскорбление мне, и нарушение воинской вежливости. На оперативный приказ о выходе в Россию генерал Бакич ответил полным отказом, заявив, что отряд не пойдет в Россию, и что он не боеспособен. На приказ о выдаче серебра для общего дела спасения России, переданный лично ген[ералу] Бакичу капитаном Папенгут, генерал Бакич ответил отказом, и на вторичный приказ мой по телеграфу положил свою резолюцию, которую привожу как в доказательство понимания генералом Бакичем русского дела и русского языка: «Телеграмму читал и на совещание начдивов обсуждалось; отряд находится в очень тяжелых условиях, и болие, чем рание (здесь и далее - так в тексте. - А.Г.), решено было - нет возможности пока ничего уделить: офицеры, казаки и сольдаты го- лие и босие». Начальник] Отряда Ген[ерал-] Лейт[енант] Бакич, 23 окт[ября] 1920 г. Дважды генерал Бакич не исполнил моего боевого приказа, хотя бы и прикрылся совещанием начдивов. Исходя из всего этого, я не могу более быть равнодушным к делам отряда моего имени на реке Эмиль, и ради спасения казаков и русских людей, интернированных у Чугучака, принимаю решительные меры. Русская пословица говорит, что «рыба тухнет с головы», а потому я, властью, мне данной, отрешаю от должности начальника отряда моего имени на реке Эмиль - генерал-лейтенанта Бакича и его начальника штаба, ускоренного выпуска Генерального штаба генерал-майора Смольнина…»552

На чужбине

139

Приведенный выше документ совершенно не соответствует по своей форме приказу; скорее, это личная исповедь Дутова или даже публичное обращение к самому Бакичу. В тексте, наряду с искренней болью за судьбу оренбургских казаков, ощутимо проскальзывает и обида уязвленного самолюбия Дутова. При этом автор сам себе противоречит, обвиняя сначала Бакича в отсутствии связи, а затем критикуя письма Бакича в свой адрес. Нельзя не отметить и то, что Бакич с начала 1920 года не находился у Дутова в подчинении, а подчинялся лишь Анненкову. Дутов сам стал заложником ситуации, созданной им и Анненковым в Семиречье, когда оренбургский атаман фактически самоустранился от руководства армией. Но поскольку Анненков себя дискредитировал насилиями его подчиненных по отношению к чинам бывшей Отдельной Оренбургской армии, Бакич в Китае посчитал себя независимым и от Анненкова, и от Дутова. К тому же ни первый, ни второй реально не сделали ничего, чтобы помочь многочисленному отряду Бакича. Приказ о походе на Советскую Россию Бакич вполне обоснованно посчитал авантюрой. Что касается приказа об отрешении Бакича, то Дутов допустил в тексте несколько серьезных ошибок, дезавуировавших этот приказ в глазах Бакича. Прежде всего он позволил себе опуститься до личных оскорблений, выставляя Бакича малограмотным человеком и инородцем, хотя в безграмотном ответе по телеграфу мог быть повинен телеграфист, а не сам Бакич, а что касается национальности Бакича, то, она, разумеется, имела значение в формировании его личности и черт характера, но говорить о том, что боевому генералу русской службы, георгиевскому кавалеру и герою двух войн были чужды интересы России, по меньшей мере оскорбительно. Еще один промах Дутова - выпад против начальника штаба Бакича генерала Смольнина, который закончил никак не ускоренный, а полный курс академии Генерального штаба, причем с лучшим результатом, чем сам Дутов. Тем же приказом Дутов назначил начальником отряда генерал-майора А.С. Шеметова, начальником штаба - полковника Кострова.